Смертельная Шпилька

— Дядюшка, — проговорил парень, приблизив свою румяную физиономию к моему лицу на омерзительно близкое расстояние, — видел! Настоящее колдовство видел.

— Рассказывай, — лениво бросил я и отстранился, но нашего дебила это нимало не смутило, он уселся рядом, весьма бесцеремонно сдвинув меня с места (сила есть, ума не надо), ухватился за руку и приготовился со вкусом начать своё повествование.

— Ты не поверишь, — заявил он, задыхаясь от возбуждения, — госпожа чародейка такая миленькая, личико — чистая куколка, а как наклонилась, Даниро аж жарко стало. Не каждый раз такую попочку под платьем разглядеть посчастливится…

— Я-то думал, ты на волшбу глядеть подался, — высвободить руку было не так-то просто, — а ты на девок глазеть ходил. Вот это номер! Будто здесь, среди горничных хорошеньких да фигуристых не сыскать!

— Это Даниро спервоначала на чародейку любовался, — сдвинул белёсые редкие бровки парень, — а опосля, когда главное действо началось, я на евойный череп пялился. Поганое созданьице, бесовщина чистой воды, а глаза отвесть не мог.

— Что за череп? — спросил я, хотя, крылатого фамильяра уже удосужился повидать и сразу понял, о ком идёт речь.

— Отсталые вы от жизни, дядя, — заклеймил меня позором Даниро, — все давным-давно знают, что магов, да чародеев хлебом не корми, дай какое-нибудь уёбище себе в качестве домашнего питомца наколдовать. Наша-то краля соорудила кошачью черепушку с жёлто-коричневыми крылышками. И черепушка эта теперича чародейке до скончания веков служить станет.

— Рискну предположить, сию душещипательную историю тебе сама королевская чародейка поведала? — спросил я, немало удивлённый осведомлённостью собеседника.

— Смеётесь! — обиженно воскликнул он, — чародейка чары делала, а про еёшнее животное мне Кися рассказала.

— Постой, постой, — не выдержал я, — ты что же и с кошками разговариваешь?

— Какие кошки! Никаких кошек, окромя дохлого голого черепа тама не было, а с той я нипочём беседовать бы не стал. Страшно.

— Ты ж сам сказал: «кися», ведь именно так кошку ласково кличут.

— Глупые вы, дядя, — Даниро покровительственно поглядел на меня, разве что по плечу не похлопал, выражая снисхождение к моей глупости, — Кися — это вон та рыженькая, — подавшись к моему уху сообщил он. Самая настоящая Кися!

— Понятно, извиняй тогда, — я с полувзгляда понял, что наш дурачок запал на бойкую рыжеволосую красотку в модных туфельках на высоком каблуке, — про дела сердечные после поговорим, ты мне лучше про колдовство поведай. Что видал-то?

Даниро сглотнул слюну, выпятил грудь и наморщил низенький лобик.

— Когда мне Кися про ихнего питомца богопротивного всё-всё разъяснила. Я на колдунство поглядеть захотел. И не зря: госпожа чародейка как раз свечки расставила и не представляете, — парень выдержал театральную паузу, — от простого щелчка пальцами все эти самые свечечки вспыхнули разом. Вот так.

Как раз я-то представляю это очень даже хорошо, можно даже сказать, отличненько представляю сей фокус. Сам ещё на первом курсе прикуривать от щелчка пальцев освоил, неделю после с мигренью мучался, но делать научился с шиком, блеском. Так что такие фокусы для фраеров, милочка моя. Может, нас всех обманули, и нынешний коронер его величества Элиаса в циркачи готовилась, да не взяли?

— Э, — неожиданно пробасил Даниро, — да вы, дяденька, — не слушаете совсем!

— Слушаю, слушаю, — ответил я и выдавил, надеюсь, дружелюбную улыбку, — продолжай.

— Так вот. Кусочки эти она из пузырёчка чем-то полила. Немного так, пару капель на каждый.

— Стой, стой, — не понял я, — какие ещё кусочки?

— Я ж говорил, вы не слушали! — победно изрёк слабоумный, — не хорошо так. Я ещё раз повторю, потому как важное действо вы упустили. И, глядите, впредь повторяться не стану, не желаете слушать, так я и не навязываюсь. Идите вон, прочих порасспрашивайте, а Даниро помолчит, дабы казаться умнее.

— Ладно, ладно, — я заставил себя почти дружески потрепать его по волосам, — будет тебе обиды на ровном месте копить. У меня просто внезапно зуб разболелся, — я для верности раззявил рот и указал пальцем на первопопавшийся зуб, — видал?

Парень сочувственно закивал.

— Она, в смысле госпожа чародейка, нарезала свежую рыбину на мелкие кусочки и положила у каждой свечи. А свечей было, — тут он напрягся от мыслительного усилия, но, видимо оно успехом не увенчалось, и Даниро продолжал, — много. Вот на эти самые рыбные кусочки дамочка и капала что-то оранжевое и тягучее. Видать, какое-то суперсекретное магическое зелье.

— И что дальше? — рассказ придурка всё больше начинал напоминать бред, но мне это, как бальзам на душу. Ерунда. Показуха, не более. Значит, можно перевести дух. Если б не сосущее чувство тревоги, вообще бы всё нормально было, — поди, ещё чего разведай, — предложил я.

— А вы сами, дядя, не хотите поглядеть?

— Не особо, — небрежно бросил я, — не охотник я до таких зрелищ.

— Пойдёмте, — потянул меня за рукав Даниро, — все ж ходили, чего вам-то сидеть? Или вы колдунств с молодых лет боитесь?

Последняя фраза прозвучала настолько громко, что я поморщился: слишком много голов повернулось в нашу сторону. А моим принципом было: не привлекать к своей персоне избыточного внимания. Мало ли что потом случиться может. Пускай никто меня не запомнит, описать не сможет, поскольку в центре внимания не был, в скандалах и драках не засветился. А вот запомнить выделяющегося на общем фоне лакея, избегающего просмотра ритуала, затеянного прямо скажем на виду, запомнить могут. Поэтому я лениво поднялся со скамейки и хлопнул по плечу дурачка:

— Пошли, трусишка. Посмотрим, что там за страсти-мордасти творятся.

Когда мы подошли к отворённой по чёрт знает какой причине двери зала, волосы на затылке у меня шевельнулись — верный признак сильной магии. Уж не знаю, откуда у меня это, только на сильную магию всегда так реагирую. А в зале происходило следующее: мелкая побрызгала зачем-то духами на своего мерзкого фамильяра, та подлетела к горящей свече, и, вполне закономерно, крылья твари загорелись. Черепушка вместо того, чтобы заметаться, заплескать горящими крылышками, преспокойно цапнула зубами огонёк свечи и потянула его за собой. Огонёк вытягивался в горящую ниточку, а тварь тащила его через многолучевую звезду, столь неправильную, что глазам было больно разглядывать чёрно-белые от угля и риса полоски. Огненная нить присоединилась к свече, стоявшей строго напротив. Фамильяр же потащил близнеца огненной паутинки дальше. На первый взгляд — бред, фокус, но чем больше замыкалась фигура, тем неприятней было нарастающее ощущение внутри: мои магические цепи начинали реагировать на происходящее, и причём, самым что ни на есть болезненным образом. Плохо дело, я абсолютно не понимаю, что творит коронер, но что-то явно происходит.

Чародейка открывает мануал. Когда я увидел, что ей выдали эту книгу, посмеялся в душе: да ты в хитросплетениях работы наших амулетов разбираться будешь до мая месяца, и то, если сильно повезёт. Похоже, зря смеялся. Девка очки на нос нацепила и зашелестела страницами. Поначалу думал, делает она это так, для пущей важности, мол, глядите, я не за красивые глаза зарплату из королевской казны получаю, но она не просто листать принялась, она конкретное место искала. А поскольку мануал мне в руки ни разочку не попадал, я даже приблизительно не могу сказать, который раздел она глядела. Опустилась на колени в самой середине своей странной конструкции, видать, место заранее свободным оставила, и все огненные нити разом рукой-то и схватила, словно обыкновенные верёвочки.

— Видали? — сдавленным от волнения голосом воскликнул Даниро. Я-то чуть не забыл, что дурачок возле меня стоит, — даже ладошку не обожгла! Одно слово: «магия», — а у самого в глазёнках такая гордость светиться, будто это он сам, собственными руками ритуал творит.

— Ага, — нейтрально отвечаю, и сдуру ещё головой кивнул. Ой, зря я это сделал, ещё как зря. То ли чародейка в этот момент что-то в защитных амулетах активировала, то ли ночь без сна взяла своё, только боль в висок такая ударила, словно туда раскалённую иголку вогнали. Чуть не охнул.