Судьба в руках твоих

— Ты еще здесь? — тихонько спросил Йозэль.

— Да.

— У меня есть к тебе еще одно предложение. Можешь считать это и просьбой, и платой за ее выполнение.

— Я слушаю, — заинтриговано прошептала Айла.

— В своем кабинете Верховный судья некогда хранил весьма занятные бумаги. Если они все еще там, я хочу, чтобы ты забрала их себе, — со зловещим оскалом произнес Йозэль.

— Не обессудь, Йозэль, но я не полезу в пасть к хищнику ради каких-то бумажек!

— Эти «бумажки» — неоспоримое доказательство того, что Верховный судья и Гильдмастер — один и тот же человек, — спокойно ответил он, прислушиваясь к улице.

Айла вновь замолчала, раздумывая над его словами. Шастать по Казематам, напичканным стражей опасно, не говоря уже о том, что за три года Лерман мог просто сжечь все письма или убрать их в другое место. Но Йозэлю казалось, что причин так поступать у него не было. Наверняка он должен был считать свой тайник достаточно надежным, чтобы залетный воришка или случайный подчиненный не обнаружили его. Хотя фальшивое дно в ящике стола, на взгляд Йозэля, банальное решение.

Конечно, риск немалый, но если дело выгорит… Как минимум, это подпортило бы жизнь одному любителю сидеть на двух стульях. Хотя Айла точно смогла бы найти документам более достойное применение.

— Стража близко, — прошептал Йозэль, — решай.

— Где их искать?

В последние секунды получив краткую инструкцию, женщина скрылась в ночи, а меньше, чем через полминуты мимо окошка прошагали тяжелые сапоги патрульного. В теории, он мог слышать хотя бы часть их разговора, но стражник вел себя довольно обыденно. Обошлось.

Теперь можно и ложиться со спокойной душой. След камня не оборвется, и, если пожелает, Сун найдет его, а по заслугам получат те, кто должны: и Йозэль, и Лерман. По крайней мере, Йозэль мог понадеяться, что стараниями Айлы ответ держать будет не он один. Возможно, это несколько мелочный поступок, но чего еще ждать от вора, не так ли?

Последующие дни полетели удивительно быстро. Не то, чтобы у Йозэля прибавилось занятий, просто мысли его более не были заняты самобичеванием. К тому же, в крыло привели еще несколько подозреваемых в разных преступлениях, и он нашел себе несколько собеседников среди стражников, вынужденных теперь патрулировать коридор заметно чаще.

Среди патрульных оказалось немало сочувствующих. Многие из них откровенно не верили, что добродушный парнишка из храма Элиос, еще и слепой на оба глаза, способен на убийство. Кто-то считал, что все дело — чистой воды недоразумение, кто-то уверенно говорил Йозэлю, что ему не стоило «покрывать непутевого друга». А кто-то шепотом сетовал на Верховного судью, строя теории, что за загадочным убийством стояло нечто большее, и выражая сожаления, что «простые люди оказались втянуты в разборки чинуш». Все они были правы в той или иной степени, а Йозэль охотно, пусть и не прямым текстом, подтверждал некоторые версии, сея раздор, но не из злого умысла, а лишь за тем, чтобы к нему возвращались снова и снова. Немного эгоистично и недальновидно, но Йозэль собирался на плаху и считал, что ему позволительны подобные мелочи напоследок.

За прошедшие с момента заключения четыре дня некоторые стражники настолько прониклись к харизматичному пленнику, что, забывая о статусах, то и дело доносили ему сплетни со всех углов Казематов. Одни жаловались на начальство, взбесившееся из-за вдруг пропавшей печати, другие травили байки. От одного из последних сменщиков он даже услышал что-то о ходе своего дела, а точнее, о его полном застое, ведь стражников, которым поручили расследование, видели где угодно, но не за работой. Не то, чтобы Йозэля это удивляло — в отличии от остальных, он прекрасно знал, что это просто представление для отвода глаз, — но слушать взволнованные речи все равно было интересно.

Под конец пятого дня в его камеру вежливо постучалась молоденькая стражница лишь затем, чтобы попрощаться:

— Я бы хотела поболтать с тобой еще раз, но у нас опять что-то с графиком намудрили. Старина-Ясмин, видать, подзаработать решил и выменял у всех ночные смены на этой неделе, а меня и вовсе подвинули на несколько дней. Так что… Держу кулачки за лучший исход, но все же прощаюсь с тобой, — щебетавший за дверью девичий голос вдруг помрачнел.

— Не печальтесь обо мне, — улыбнулся Йозэль. — Пуская моя судьба незавидна, в последние дни она все же преподнесла мне вас!

По ту сторону замолчали. Йозэль успел подумать, что перегнул палку, но за дверью вновь послышалось какое-то копошение и смущенное бормотание девушки.

— Пусть Элиос хранит вас! — пискнула она и умчала, оставив Йозэля чуть неловко посмеиваться в своей камере.

Едва шаги стражницы затихли, улыбка сползла с лица Йозэля, а сам он устало сел на лежанку, закрыв лицо руками. Как бы ни разбавлялись эти дни, он от них безбожно устал. Никогда раньше он не подумал бы, что будет с таким нетерпением ждать собственного приговора! Ожидание выматывало. Выматывало настолько сильно, что он уже был готов принять любое решение и даже сам залезть в петлю, лишь бы оно уже закончилось.

Но впереди еще два дня. Два дня бессмысленного ожидания давно вынесенного приговора. Дурацкий Лерман! Да будто кто-то осмелился бы оспорить его решение лишь из-за того, как быстро оно принято! Наверняка, просто выделил себе неделю на личные дела или разгребание завалов!

С недовольной миной Йозэль завалился набок. Сменивший девушку Ясмин вряд ли будет поддерживать дружеский диалог. По крайней мере, за прошедшие дни такого не случалось. Похоже, старый рядовой все же предпочитал верить глазам, пусть и та «мудрость», брякнутая то ли Йозэлем, то ли Ксеноном, явно не давала ему покоя.

Укутавшись в тонкое одеяло и подложив под голову аккуратно сложенную мантию, он прилег в ожидании ужина, уверенный, что от злости на Лермана точно не уснет. Разбудил его, впрочем, только звук проворачиваемого ключа.

Спросонья не до конца понимая, что происходит, он медленно сел, потирая глаза через повязку, и склонил голову.

— Что-то случилось? — едва слышно пробормотал Йозэль. — Уже завтрак?.. Хотя, нет, завтрак же через окошко дают… — пыталось сложить факты сонное сознание.

— На выход, — раздался громоподобный голос Ясмина. — Распоряжение Верховного судьи.

— М? Мгм, — кивнул Йозэль, шатко слезая с лежанки и накидывая мантию. — Так рано… — бурчал он себе под нос, послушно волочась за стражником. — Видимо, уже закончил со своими делами…

Он зевнул и замолчал, не особо обращая внимания на то, сколь странными и путанными тропами его вели. Но кое-что затуманенный разум все же воспринял: они шли значительно дольше, чем в первый раз. Его вели в зал суда? Хм… Этот Лерман, оказывается, ранняя пташка. Мог бы и дать заключенному перекусить, ведь вчерашний ужин он прохлопал!

Йозэль механически перебирал ногами, то и дело врезаясь в спину стражнику, совершенно при этом не просыпаясь. В голову лезли глупые, несвязные мысли, будто парень пытался досмотреть прерванный сон прямо на ходу. Пару раз Йозэль отчетливо слышал знакомые голоса, не уверенный — реальность это или фантазия, но после таких коротких разговоров перед ними открывались очередные двери.

За одной из дверей он вдруг ощутил, как поток по-осеннему холодного ветра коснулся его лица, постепенно приводя в сознание. Влажный воздух пропах дождем и листьями. Пропах искушением свободы. Он будто шептал, звал за собой. Стоило лишь припустить пошустрее, и затхлая камера, суды и плахи остались бы в прошлом! И возможно, Йозэль с удовольствием поддался бы этому зову, будь он хоть немного зрячим. Сейчас же он был вынужден прислушаться к здравому смыслу и смиренно выполнять приказы, ведущие к неизбежному.

Зачем же только Ясмин вывел его на улицу? Суд совершенно точно находился в одном здании с камерами временного содержания. Неужели, Лерман вынес ему приговор заочно? Да нет, глупости! Тогда ему не понадобилось бы соглашаться на публичное признание от Йозэля. Что же задумал этот змей?!