Клянусь этой жизнью

— Боже, Эм, — он все целовал меня. — Ты…

— Что?

— Ты такая… Боже… Я хочу тебя… Ты такая красивая.

Он лег на спину и потянул меня на себя, а затем перевернул так, что мы оказались на боку. Он легко скользнул рукой под мои трусики, но застыл. Я обняла его за шею и прижала его рот к своему. Он отстранился, тяжело дыша.

Мы хватали воздух, и казалось, что сердце вот-вот вылетит из груди. Его взгляд блуждал сначала по моему телу, а потом от губ к глазам.

— Что случилось, Джекс?

— Ты в порядке?

Он вновь опустил руку.

— Да. Просто поцелуй меня.

Я потерялась в этих ощущениях, и вот мы уже лежим совершенно голые под тонкой простыней, пальцы Джекса внутри меня, он страстно целует мою шею и плечи.

Внезапно его рука исчезла, и я хныкнула.

— Нет, не останавливайся, — прошептала я.

Он перекатился на меня, переместив вес на руки по обе стороны от моей головы. Я раздвинула ноги и потянулась, чтобы прикоснуться к нему.

— Нет, не надо, Эм.

Когда я отстранилась, он толкнулся в меня бедрами. Я ощутила его возбуждение. Снова потянулась, чтобы прикоснуться к нему, но он быстро отодвинулся и снова сел на колени.

— Черт, мы не можем этого сделать.

— Что? Почему?

— Нам нужна защита.

По его лицу скатилась струйка пота.

Он выглядел так, будто ему больно, но я не могла понять, была ли это боль физической или душевной.

— Мы можем сделать это… всего только… один раз.

— Нет! Нет, с нашей стороны это будет очень глупо.

До этого я никогда не видела Джекса полностью обнаженным. Он был прекрасным, даже в шестнадцать.

— Мы можем заняться и другими вещами, — сказала я.

Он сглотнул, а затем кивнул и потянулся ко мне.

Возможно, прошли часы, дни или годы, пока мы лежали, исследуя друг друга, запутавшись друг в друге. Он дал мне миллион обещаний, что наш первый раз будет идеальным и волшебным, и мы точно будем знать, что делать, потому что все кажется таким правильным, когда мы вместе.

После заката мы услышали, как Лейла из дома зовет Джекса, но мы все еще лежали полностью обнаженные, в обнимку и запутавшись в простынях.

— Что будем делать? — спросила я.

Джекс застыл.

— Оденься.

Голос Лейлы становился все громче и громче по мере того, как она приближалась к сараю, а мы в панике бегали, пытаясь найти наши вещи.

— Не издавай ни звука. Мне нужно идти. Когда она уйдет на работу, я вернусь.

Я натянула на себя штаны и футболку.

— Хорошо.

Перед уходом он потянулся и выключил свет.

— Извини, так нужно.

— Все в порядке, просто иди. Поторопись.

Я свернулась под заплесневелым одеялом и закрыла глаза. Я слышала, как Джексон разговаривал со своей мамой, но не могла разобрать, о чем они говорили, а потом их голоса удалялись все дальше и дальше. В сарае стало еще темнее и более одиноко. Я попыталась уснуть, но так как проспала большую часть дня, пока Джекс был в школе, то не чувствовала усталости. Сидя в сарае, вряд ли можно сильно разнообразить жизнь.

Мой желудок урчал от голода. Сквозь линию деревьев пробивалась полоска лунного света, струившаяся в окно. Я смотрела в него и пыталась сосчитать пылинки, танцующие в лунных лучах. Все мои мысли были о том, как сильно я хотела поцеловать Джекса, как вдруг услышала, что он закричал снаружи.

— Нет! — орал он. Я точно определила, что он бежал в сторону сарая. — Эм!

Вскочив, я вылетела за дверь. Фонарики освещали Джекса сзади, создавая золотой силуэт вокруг его фигуры. Он бежал ко мне.

Сердце бешено заколотилось.

— Беги, Эм! — завопил он.

Недолго думая, я развернулась и побежала к бухте. Мы с Джексоном оба знали, что на мили вокруг ничего нет. Я тряслась от страха при мысли, что нас снова разлучат, что вся наша жизнь изменится в мгновение ока.

Единственным звуком был топот наших ног, спотыкание о ветки и листья, и тяжелое дыхание. Когда свет позади померк, мы притормозили.

— Мне надо остановиться, Джекс.

Я повернулась к нему лицом. Лунного света было достаточно, чтобы увидеть, как он согнулся, упираясь руками в колени.

Он тяжело дышал и воскликнул напряженным голосом.

— Бл*ть! Твою дивизию! Эта чертова стерва!

— Что вообще произошло?

— Она сдала меня.

— Что ты имеешь в виду? Она последний человек, желающий тебе зла, — сказала я.

Он пытался отдышаться.

— Не моя мама. Твой социальный работник приходила сюда искать тебя сегодня утром. Сначала мама ничего ей не сказала, потому что сама не знала, что ты здесь. Потом Младший пришел к нам выяснить, почему я не появился утром. Он был зол, и когда мама начала меня защищать, он сказал ей, что я взял вчера его грузовик, чтобы забрать тебя.

Мой пульс участился. Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

— Так как Паула узнала, что я здесь?

Джекс выпрямился и отвернулся.

— Лейла позвонила Пауле, потому что, видите ли, не хочет, чтобы ты тянула меня вниз и втравливала в неприятности.

Я вздрогнула. Было больно слышать эти слова от Джексона, потому что часть меня знала, что это правда. Я была сбита с толку, но знала одно: я стояла на краю пропасти. Можно спрыгнуть вместе с Джексом, но справедливо ли убить его, когда его ждет так много интересного в будущем?

— Паула доложила обо всем полиции? — задала я вопрос.

Он кивнул.

— За нами бегут полицейские?

— Да, — произнес он.

Кивнув, я подошла к нему.

— Мы должны вернуться.

Я сама удивилась тому, каким сильным был мой голос. Каким решительным.

— Нет, Эм. Я не могу жить без тебя. Мы не можем вернуться.

— Джексон, я очень сильно хочу быть с тобой, но мы не можем продолжать в том же духе. Я хочу увидеть мир с тобой, но как мы можем? Как? Вечно убегая? Или оставаясь в ловушке в Нибле? Если мы останемся здесь, то просто закопаем себя еще глубже в яму. Мы заслуживаем лучшего.

— Но лучше не будет. Я навсегда застряну здесь, в конце дороги, с Лейлой. Почему мы не можем жить вместе? Мы справимся, Эм, я уверен… Ты и я… нам под силу что угодно. Нужно только выбраться отсюда.

Фонарики снова приблизились к нам, и стало слышно, как где-то там мужской голос кричит наши имена.

— Прости, — сказала я, наклоняясь, чтобы чмокнуть его в губы. Но это было неправдой. Я не сожалела. Я знала, что должна делать. — Мы здесь! — закричала я, отходя от Джекса, — Сюда!

— Нет, — прошептал он. — Пожалуйста, Эм, не делай этого.

Он попытался бежать, но я держала его так крепко, как только могла.

— Отпусти меня, пожалуйста, — закричал он. — Почему ты так поступаешь со мной?

— Потому что так лучше для нас, — ответила я, зная, что он не поймет.

— Ты убиваешь меня, Эм. Пожалуйста, отпусти меня.

Наконец он вырвался из моей хватки, но оказался лицом к лицу с двумя полицейскими, один из которых держал поднятую дубинку.

— Не двигайся, сынок. Медленно повернись и заведи руки за спину.

— Вы наденете на меня наручники?

— Ты арестован за похищение человека и неповиновение законному распоряжению полиции.

Второй офицер сгреб меня за руку и потянул в противоположную сторону. Я посмотрела на Джексона и увидела отчаяние в его взгляде.

— Я люблю тебя, — крикнула я, пока второй офицер уводил меня, но Джекс не ответил. Меня переполняли чувство вины и печали, но я не могла продолжать тянуть его вниз. Потому что любила его. Я слишком любила его, чтобы разрушить его жизнь.

Когда мы подошли к дому, я заметила ожидающую меня Паулу. Мои вещи уже вынесли из сарая и сложили на заднем сиденье ее машины. Я с трудом могла смотреть на Паулу, но когда наконец посмотрела, не увидела гнева и осуждения на ее лице. Только сочувствие.

Я не могла дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить, но по дороге в аэропорт Паула сказала одну вещь, которая осталась у меня в памяти:

— Ты поступила правильно. Для него и для себя.

Я смотрела в окно и гадала, сможет ли он когда-нибудь простить меня… сможет ли он понять.