Страница 21 из 42
— Где они держат девушку?
— Барин, все расскажу. Только прошу, возьмите к себе. Не могу больше с этими нелюдями…
— На суде подтвердишь, что брата твоего утопили по приказу Гарина?
Рыжий перекрестился.
— Вот ей Богу, все расскажу как есть. И про брата, и про экзекуции, как Гарин девок в усадьбе насильничал… как издевался над крепостными.
— Ты не семейный?
— Нет.
— Тогда немедленно собирай вещи и ступай в Новореченское. Скажешь старосте Платону, что я приказал. Он тебе выделит хату, а завтра я тебя на завод устрою. Так и быть, дам защиту от Гарина.
Рыжий поклонился, схватил и поцеловал мою ладонь.
— Благодарю, душевный вы человек, барин…
— Теперь быстро говори, где Аглаю держат!
— Сейчас по той дорожке езжайте, через три версты увидите небольшой лесок слева. Как въедете — за зарослями домик егеря. Наверняка девку там и держат, больше негде…
Пока мы ехали, уже темнело. Я пытался хоть немного успокоиться, но не мог. Сердце бешено стучало, разгоняя кровь по жилам. Для чего похитили Аглаю было понятно и с момента похищения уже прошло часа три. Теперь мне плевать, сколько там будет Гришиных друзей, какие у них титулы и звания, если они успели сделать то, для чего похитили мою девочку — эти уроды все сегодня сдохнут как последние псы…
Когда приблизились к лесу, окончательно стемнело. Мы остановились на краю зарослей.
— Вы сидите! — приказал я Прохору и Алексею.– Мы с Герасимом сами пойдем. Близко подъезжать не будем, чтобы не услышали…
Я взял ружье и мы осторожно направились через чащу, обходя домик егеря с тыла. Я еще издалека приметил тарантайку возле дома…
Глава 11
Когда приблизились к дому, из деревянной пристройки вышел пьяный мордастый и слегка раскрыл рот от удивления.
Я наставил на него ружье:
— Где?
Он по-бабьи взвизгнул:
— Гриша, облава!
Из пристройки выскочил высокий незнакомый парень. Герасим схватил его и вмазал пудовым кулаком по лицу, тот безвольно рухнул на землю.
Я с разворота ударил мордастого прикладом по затылку и подбежал к дому. На крыльцо вышел испуганный Гриша. Он удивленно выпучил глаза, увидев меня, и отшатнулся. Я с ходу ударил его в челюсть и поставил ружье к стене. Он крепкий битюг, но похоже, совсем не умел драться. Гриша по-бабьи закрыл лицо ладонями и отступил к тарантайке. Я пробил ногой ему в живот и подсечкой свалил на землю. Он заскулил, размазывая по щекам слезы и сопли.
— Тварь, где Аглая?
Гриша показал на дом. Я подбежал, приоткрыл двери и ворвался в хату. На кровати лежала голая Аглая, отвернувшись к стене. Я содрогнулся, увидев ее беззащитную наготу. Ее хрупкую фигуру, худенькую спинку и острые плечи. На полу комом валялся порванный сарафан. Девушка плакала навзрыд. На ее теле были синяки и кровавые ссадины, волосы растрепаны. Я присел на колени:
— Аглаюшка, это я… все закончилось…
Она всхлипнула и повернулась ко мне. У девушки был фиолетовый синяк на щеке, левый глаз слегка заплыл, разбитая губа кровоточила.
Не помня себя от ярости, я выбежал из дома. Гриша сидел на земле, увидев меня, он проблеял:
— Не надо! Не было ничего, клянусь… я только успел ее раздеть…
Я с ходу ударил его ногой в грудь. Склонился и начать бить урода кулаками по лицу. С правой, с левой, снова с правой… Я совершенно ничего не слышал, кроме звуков рвущейся плоти, треска хрящей и костей.
— Мразь! Гадина! Тварь вонючая…
Неожиданно меня удержали за руку.
— Не надо, Андрей Иванович!
Герасим приподнял меня и слегка оттащил. Тут только я пришел в себя, увидев вместо Гришиного лица страшную окровавленную маску. Парнишка не шевелился.
— Не убивайте его, Андрей Иванович…– прошептал Герасим.– Он сотворил страшное, но лучше не берите греха на душу…
Великан прижал меня к груди. Мне было горько, что я не смог уберечь свою любовь, отдал на растерзание выродкам. Как же так, Господи? Ну почему такие твари ходят по земле, вкушают пищу, наслаждаются благами…
Аглая вышла из избы, слегка покачиваясь. Она уже оделась и придерживала края порванного сарафана. Я смотрел на ее красивое лицо в побоях, и понимал, что девушка сопротивлялась, но что она могла против трех здоровых упырей?
Аглая со страхом посмотрела на лежащего Гришу и немного побледнела. Герасим отпустил меня. Я подошел к Аглае и крепко ее обнял.
— Все, моя девочка. Все теперь будет хорошо… Мы всегда будем вместе…
Она уже не плакала, уткнулась мне в плечо и всхлипнула.
— Ненавижу этого урода…
Я кивнул Герасиму:
— Сажай Аглаю на тарантайку и вези к бричке. Я скоро приду.
— Андрей Иванович… — покачал головой Герасим.– Прошу, не надо…
— Все будет хорошо. Поезжайте!
Великан кивнул. Помог девушке влезть на тарантайку и они уехали. Мордастый уже пришел в себя и с ужасом смотрел на окровавленное лицо Гриши, потирая ушибленный затылок. Я взял ружье и приставил дуло к его голове.
— Считаю до трех и стреляю. Рассказывай.
— Барин, прошу, не убивайте… Я Грише в карты много денег проиграл. Он сказал, что простит долг, если я Аглаю привезу… пообещал, все равно за крепостную ничего не будет… Мы ее выследили в Березкино и схватили. Гриша хотел по-доброму, но девка сопротивлялась. Он ее слегка побил, раздел, она все равно кричала и упиралась… Тогда Гриша нас позвал, чтоб подержали девку. Мне и вправду стало ее жалко, она забилась в углу как загнанный зверек. Мы с Вальком решили еще выпить для храбрости, вернулись в пристройку, а тут вы появились…
Я заскрипел зубами.
— Уроды вонючие…
Мордастый встал на колени.
— Не убивайте, барин… бес попутал…
— Ты и сам бес…
Парень увидел что я держу палец на курке, задрожал и тут же обмочился.
— Кто мой завод поджигал? Имена и адреса, сука мордатая!
Он показал на паренька, который еще не очухался:
— Валек Сапожников с друзьями на заводе орудовали. Он тарантайку вел. Их Гарин еще на прошлой неделе нанял, заплатил четыре сотни. Один из них сейчас в больнице Тимофеевской… У меня сынок маленький, Ванечка, два годика всего… не убивайте…
Я медленно подошел к Грише. Он зашевелился и чуть приоткрыл заплывший кровавый глаз. Что-то прохрипел, но было не разобрать. Я упер дуло ему в лоб и поднес палец к курку.
Гриша безучастно смотрел и почти беззвучно шевелил разбитыми губами.
— П-пра-сти… жить очень хочу…
На его лицо было страшно смотреть. Я медленно снял палец с курка, забросил ружье за спину и направился к бричке…
Гарин приехал рано утром. Без помощников, с одним кучером. Я даже не хотел впускать эту мерзость во двор и сам вышел за ворота.
— Гриша в больнице,– сухо сказал Гарин.– У него четыре трещины в челюсти, сломан нос, порвано ухо и щека… что-то серьезное с глазом… а еще перелом руки.
— Они похитили и избили мою невесту,– ответил я.– Хотели надругаться.
— Какую еще невесту? — удивился Гарин.
— Аглаю. Я женюсь на ней.
— Вы редкостный дурак, Никитин. Теперь внимательно послушайте. Мой сводный брат — помощник полицмейстера в Царицыне. Председатель уездного суда Вершинин — тоже мой хороший приятель, с Иннокентием Яковлевичем Барышниковым, статским советником — мы вместе росли и учились. Теперь я подключу все связи, вас лишат дворянства и сгноят на каторге. Избить и покалечить дворянина за дворовую девку… эту смазливую шлюшку, которая сама ходит и задницей вертит… Да она наверняка сама поехала с парнями и раздвинула ноги…
— Вы только что оскорбили мою будущую супругу Аглаю Федоровну. Если вы истинный дворянин — я требую сатисфакции!
Гарин побледнел и заиграл желваками.
— Где и когда?
— Завтра утром, в девять. На излучине реки, на границе наших поместий.
— Будем стреляться? — усмехнулся Гарин.
— С пятнадцати шагов.
Гарин кивнул:
— Я принимаю. Но в любом случае, вам не избежать судебной тяжбы. По закону Аглая еще не дворянка и даже не вольная, а крепостная… так что лично для вас все обернется очень сурово…