Страница 3 из 56
— Че, пацан, похож я сейчас на мумию? — Я подмигнул мальчишке, и желая его развеселить.
Но Костик почему-то не развеселился, а только еще больше съежился и насупился:
— А правда, что вы из-за нас теперь инвалидом на всю жизнь останетесь?
— Ага, превращусь навечно в страшного и уродливого зомбака, — замогильным голосом произнес я. — Помнишь, как в «Зловещих мертвецах»… — Я осекся, заметив, как задрожали губы Костика — пацана-то, оказывается, «колбасит не по-децки». Вот я идиот!!! Ведь они за меня действительно переживают, не зная о моих чудесных способностях! А я… я просто отвык думать о чувствах и переживаниях на мой счет от посторонних людей… Хотя какие они мне посторонние? Они теперь мои… — Ты чего это, пацан, слезу пустить надумал? И с чего ты вообще взял, что я инвалидом на всю жизнь останусь? Мамка сказала?
— Ни, — замотал головой Костик, — ни мамка. Я разговор двух врачей подслушал… там… — нехотя признался Костик.
— Костя! — укоризненно произнесла Катя. — Я же тебе сколько раз говорила: уши не развешивай!
— Вот-вот, мамка дело говорит, — подключился и я «к распеканию» расстроенного мальца. — Подслушивать нехорошо! Одним словом, забыли — со мною все будет хорошо!
— Правда, дядь Сереж? — слегка повеселел мальчишка.
— Я тебя что, обманывал хоть раз?
— Нет, — замотал головой пацан, — не разу!
— Тогда чего ты? Значит так, Катя, Костик я вам сейчас кое-что скажу, только предупреждаю — не вздумайте со мной спорить! Ясно? — Не понимая куда я клоню, Катя с Костиком послушно кивнули. — Сейчас вы выходите из больницы с Прохором и сядете в машину…
— А куда мы поедем, дядя Сережа? — заинтересованно спросил меня Костик.
— Позже узнаете, — ответил я, не вдаваясь в подробности. — Но тебе понравиться, обещаю! — добавил я, отметив про себя, как радостно заблестели его глазенки. А сейчас быстро выполнять, солдат! — тоном записного служаки произнес я.
— Есть, товарищ командир! — отрапортовал мальчишка, прикоснувшись ко лбу раскрытой ладошкой.
— К пустой голове руку не прикладывают, солдат, — ворчливо заметил Воронин.
— Прохор, помолчи, а? — негромко произнес я, боясь, чтобы пацан вновь не погрузился в уныние. — И вообще — идите уже!
Катя с Костиком послушно вышли из палаты, а я ухватил забинтованной рукой полу белого халата, в котором «щеголял» по больнице Воронин:
— Подстрахуешь меня у окна, а то сил чего-то совсем не осталось.
— Понял, шеф, — кивнул Прохор, выходя из палаты и закрывая за собой дверь.
Пока я ковыля до распахнутой фрамуги, Воронин успел просадить в «Гелик» Катю с Костиком и подбежать к окну палаты со стороны улицы.
— Ты как, Серж? Через подоконник сам перевалиться сумеешь?
— Лови, — прохрипел я — не до конца восстановившаяся кожа горела огнем. Я навалился пузом на пыльный подоконник и зашипел от боли — на живот словно кипятком плеснули. — Твою ж… — ругнулся я, раскорячиваясь на подоконнике, словно распластанная поваром рыба.
Шипя и ругаясь в полголоса, чтобы, не дай Бог не, спалиться, мне кое-как удалось вытащить ноги на улицу. Хорошо еще, что окна моей палаты выходили на задний двор, заросший кустами и деревьями. Был шанс, что все обойдется, и меня не хватятся еще некоторое время. Воронин ухватил меня ручищами поперек туловища и, поднапрягшись, сдернул с ненавистного подоконника.
— Полегче, не дрова кантуешь! — попенял я коллеге и приятелю, который, не обращая внимания на проклятия, перекинул меня через плечо, словно куль с картохой, и потащил к машине. Открыв переднюю пассажирскую дверь, он, без особых церемоний, скинул меня с плеча.
— Че ж ты отожрался-то так! — произнес он на выдохе, словно штангист, только-только сбросивший неподъемный для него вес.
— Сергей Вадимович?! Как… Вы зачем из больницы сбежали? Вам же вставать нельзя! — увидев мою тушку на переднем сиденье, тут же заголосила Катя.
— Тихо, ты, заполошная! — шикнул на нее Прохор, обернувшись назад. — Сейчас всю деревню соберешь!
— Но нельзя же ему! — со слезами на глазах произнесла Катя. — Вернитесь, Сергей Вадимович, заклинаю!
— Катюша, — как можно ласковее произнес я. — Все со мной будет хо-ро-шо! А тебе обещаю! Просто, доверься мне… — я посмотрел в её широко распахнутые карие глаза. — Договорились?
Катя закрыла лицо ладонями и зарыдала.
— Мам, ну чего ты? — толкнул Катю сын, сидевший рядом с ней. — Дядь Сережа пообещал же? А если настоящий мужик пообещал, то должен в лепешку расшибиться, но свое обещание выполнить!
«Молодец, пацан! — мысленно похвалил я мальчишку. — Моя школа!»
— А Костян-то дело говорит! — подключился к уговорам и Прохор. — Дядь Сережа — еще тот фрукт! Его так просто зажмурить не удастся!
— А, так вы и взаправду в жмурки играете! — «догадался» Костик.
— Конечно в жмурки, — не стал разубеждать пацаненка Воронин, заводя автомобиль. — Ты ж видел, как дядя Сережа из больничного окна сиганул! Это он от главного врача прятался!
Автомобиль неспешно проехал через открытые ворота больничного двора. Прохор надавил на клаксон, «прощаясь» с вахтером дедом Филиппычем, сидевшем на своем привычном месте — у веревки, опускающей полосатый шлагбаум. Филиппыч приложил руку к старенькой фуражке с треснувшем козырьком: «бывайте, мол, хлопцы».
Выскочив на дорогу, Прохор прибавил газку, и тяжелый внедорожник плавно пошел на разгон, легко проглатывая многочисленные выбоины, давно требующей ремонта дороги.
— А куда мы едем, дядь Прохор? — полюбопытствовал мальчишка. Кто-кто, а он был счастлив пронестись с ветерком по родному поселку на крутой тачке.
— В аэропорт! — ответил Прохор, не отвлекаясь от дороги. — Ты когда-нибудь на самолете летал, пацан?
— А мы на самолете полетим? — ахнул Костик.
— Так у нас же нет аэропорта? — спросила Катя, неожиданно престав рыдать. — Ближайший в городе — а это пять часов! — обеспокоенно произнесла она, поглядев на мою безвольную тушку, расплывшуюся на сиденье.
Что и говорить, оставшихся сил мне хватало только молча сидеть и «не отсвечивать». Здорово же в этот раз меня приложило — до сих пор восстановиться не могу!
— Сережа не выдержит такой дальней поездки! Разворачивай! — безапелляционным тоном заявила она, намереваясь перебраться и схватиться за руль. — Стой, кому сказала!
— Тихо, Катюша, не газуй! — догадавшись о её намерениях, Прохор остановился на обочине дороги. — Не поедем мы в город…
— Как? — непонимающе захлопала ресницами девушка.
— А как же на самолете полетать? — присоединился к ней Костик.
— На самолете полетаем, и в город не поедем! — сообщил Прохор. — Тут у вас рядом — полчаса ходу, военный аэродром…
— Ух, ты, так мы на военном самолете полетим? — обрадовался Костик.
— Боюсь тебя расстроить, пацан, на военном самолете мы не полетим, — произнес Воронин. — Мы полетим на самом лучшем самолете в мире, такой только у дяди Сережи и у американского президента!
— Ух, ты! — заголосил мальчишка. — Дядь Сережа, а вас есть свой самолет?
— Че я, хуже Киркорова, что ли? — просипел я и затих, — на большее просто не хватило сил.
— Так что, Катерина, успокойтесь и не голосите! — произнес Воронин, вновь выруливая с обочины на дорогу. — В Москве Сергея Вадимовича уже ожидают лучшие врачи и лучшие клиники! Скоро будет как новенький! А вы, пока он будет по клиникам валяться, похозяйничаете в его хоромах — вам все-равно пока жить негде. Дом-то ваш дотла сгорел…
Глава 2
Полет прошел в стандартном режиме, я даже выспаться, как следует, не успел, однако сил у меня существенно прибавилось. В Москве нас уже ждали два презентабельных автомобиля с водителями. Отправив гостей с Прохором одной машиной, я на другой отправился в ресторан «Тысяча и одна ночь», предварительно решив заехать в один из спа-салонов, принадлежавших нашей корпорации — нужно было срочно «навести марафет», ибо в виде египетской мумии я буду слишком привлекать к себе внимание. После того, как надо мной потрудились профессиональные и самые-самые в Москве визажисты-массажисты-парикмахеры-брадобреи и, облачившись в новый, «с иголочки», костюмчик «от кутюр», я почувствовал себя заново родившимся и готовым к любым свершениям. Именно в таком настроении я и заявился на предложенную таинственным азиатом встречу.