Доверься мне

— Ты хочешь выйти замуж? Какую свадьбу ты хочешь? Большую? Маленькую? Шоколадный торт или ванильный? — он пищит и вздыхает так, будто не может поверить, что спросил это. — Это глупый вопрос, — он отмахивается. — Шоколадный, конечно. Может быть, с крошечными «Орео» в виде украшения. Или большими. С двойной начинкой.

Картер поднимает голову, чтобы взглянуть на меня только после того, как между нами на целых десять секунд воцаряется тишина. Делает он это медленно, неуверенно, возможно, немного нервно, и я наблюдаю, как на его шее появляются и собираются на щеках розовые пятна, что, опять же, похожее скорее на меня, а не на него.

Тишина нарушается, когда он криво и неуверенно улыбается мне, и я, перегибаясь через столешницу, начинаю смеяться, потому что, черт возьми, не понимаю, что происходит. Что бы это ни было, он в равной степени испуган и очарователен.

— Картер, — как-то сквозь смех удается мне сказать. — Ты так решил позвать меня замуж?

— Что? — он яростно трясет головой. — Нет.

— Ох, — я перевожу дыхание и меня отпускает. — Хорошо, — я знала, что он не звал меня замуж. Это очевидно. Слишком рано.

Картер прикусывает нижнюю губу своими белоснежными зубами, и по-дьявольски ухмыляется, когда медленно поднимается на ноги, огибает стойку и останавливается передо мной. Он накручивает мой выбившийся локон на указательный палец, а затем заправляет его за ухо, касается моей шеи и ключиц.

— Ты вообще знаешь меня? Мне нужны свидетели. Мне нужен шик. Мне нужно максимально смутить тебя, — его пальцы впиваются в мои бедра, когда он прижимает меня к холодной стойке. — Когда я сделаю тебе предложение, об этом будут знать все в этом гребаном мире, а ты будешь стоять там со своим прекрасным лицом, зарытым в твои маленькие ручки, потому что я точно буду кричать об этом повсюду, а ты будешь только пищать «Картер-р-р, прекрати это. Ты меня смущаешь!».

— Я не говорю так, — это все, что я могу ответить.

Он наклоняется ко мне, прикасается губами уголка моего рта, челюсти, уха.

— Ты именно так и говоришь.

Его пальцы проникают в мои волосы и он притягивает меня.

— Однажды я попрошу тебя выйти за меня замуж. Ты скажешь «да», потому что это единственный приемлемый ответ. «Нет» — не вариант, — он покусывает мою нижнюю губу, водит ладонью по моей руке, отчего по моей коже бегут мурашки. — А потом я женюсь на тебе на глазах у нашей семьи и друзей, и ты станешь миссис Беккет, и я так сильно оттрахаю тебя в ту ночь, что ты будешь чувствовать это всем своим телом до конца жизни.

— Джереми!

Пугает крик Кары каждого из нас. Аланна бросает миску с попкорном себе на колени, Дублин бросается его жрать, а Кристин чуть не выливает весь бокал вина на Джема, который играет у ее ног. Я никогда не видела, чтобы Джереми выглядел более напуганным, чем сейчас: глаза расширены, тело замерло.

— Это простой поворот на сорок пять градусов! Сорок пять градусов! Это может сделать и ребенок!

— Я могу это сделать, Кэр, — уверенно говорит Аланна, надувая грудь.

— Да, спасибо, Аланна, — Кара вытягивает руку, поднимая бровь в сторону Джереми. — Видишь? Твоя дочь может это сделать, — ее глаза расширились, когда Аланна потянулась за картой. — Подожди! Нет. У тебя пальцы в масле от попкорна, так не пойдет.

Кара оглядывает комнату, пока Аланна хмуро рассматривает свои руки.

— Дженни, — она щелкает пальцами. — У тебя изящные, ловкие пальчики. Бог знает почему у твоего брата чертовски сосиски вместо пальцев. Ты справишься.

— О, здорово, — бормочет Дженни, садясь на пол рядом с кофейным столиком, и берет стопку листов. — Как раз то, на что я надеялась.

Кара прищуривается, а Дженни одаривает ее фирменной очаровательной ухмылкой с ямочкой, фишка Беккетов. Она действует на всех, даже на Кару. Даже сейчас.

Кара кричала всю ночь. Она решила, что лучшее время, когда мы будем работать над ее свадебными сувенирами — это пока мы смотрим игру. Она единственная, кто посчитал это хорошей идеей, но все побоялись сказать ей об этом. По крайней мере, нам приходится работать только в перерывах, все остальное время она слишком занята тем, что орет на телевизор. Аланна, Джем и Хэнк — единственные, кому повезло этим не заниматься. И, наверное, к ним теперь присоединится Джереми.

До свадьбы Кары и Эммета осталось одиннадцать дней, два воскресенья, она будет за день до Дня Канады. Кара и так очень нервная, но в последние несколько недель она вышла на совершенно новый уровень. Она осталась у нас вчера вечером после отъезда парней в Нью-Йорк и настояла на том, чтобы спать со мной. Еще она с удовольствием сфотографировала себя в кровати Картера и отправила ему.

Сегодня она также пришла ко мне на работу. Вы не ослышались. Она сказала, что ничего не может сделать для свадьбы, пока она дома, потому что там все напоминает ей об Эмметте, а она по нему скучает. Так что она сидела на полу в спортзале, пока дети помогали ей с номерками для столов. Я устала.

— Кара, если бы я был все еще молодым и красивым, я бы сам на тебе женился, — Хэнк считает Кару самым смешным человеком в мире.

— Ты все еще красивый, — говорит Кара. — И ты смеешься над всеми моими неуместными шутками. Из нас получилась бы отличная пара. Но первой для тебя всегда будет Ирландия, и в этом вся проблема. Будущая Кара Броуди никогда не бывает на втором месте.

Дженни тяжело вздыхает, уставившись на стопку карточек перед собой.

— Сколько еще нам нужно сделать?

— Я думаю, это весело, — говорит Холли, мама Картера. — Мне нравится делать такие вещи. Может быть, в ближайшем будущем мне удастся заняться таким еще раз, только теперь для одного из моих детей, — ее глаза прямо смотрят в мою сторону, от чего Дженни и Кара фыркают.

— Я ни хренашечки не собираюсь помогать вам, когда вы с Картером будете готовиться к свадьбе, — ворчит Джереми, скрестив руки на груди. — Достаточно того, что мне пришлось возиться с этим для своей свадьбы.

Аланна вскакивает на ноги, тыча пальцем в лицо отца.

— Два доллара в банку для ругательств! Плати, приятель! — она выхватывает деньги из рук Джереми, а затем усаживается между Хэнком и Дублином. — Мама сказала, что на этой неделе я могу оставить себе все вырученные с папиных ругательств деньги. Я зарабатываю больше обычного, потому что он очень нервный из-за хоккейных матчей. Что мне купить?

Хэнк постукивает себя по подбородку.

— Как насчет того, чтобы поесть чизбургеров и мороженого?

Ее лицо озаряется.

— О, с горячей поливкой?

— С двойной порцией горячей поливки.

Мы забываем о подготовке к свадьбе, когда начинается третий период, и Кара от крика переходит к молчанию, что гораздо страшнее. Она вроде как сидит на диване, одно колено на полу, ногти во рту, она смотрит на экран. Думаю, она даже не моргает. Осталось всего три минуты до конца тайма, и они ведут в счете с разницей в два очка.

Когда Эммет спутывается с двумя игроками из другой команды и его клюшка проскальзывает между ног одного из них, ситуация накаляется. Судья поднимает руку и дает свисток, показывая Эммету на подножку, хотя она была явно непреднамеренной.

— Это гребаное дерьмо! — кричит Кара, вскакивая на ноги. — Чушь! Это был гребаный несчастный случай! Иди домой, судья, ты пьян! — она достает из заднего кармана десятидолларовую купюру и сует ее в руку Аланны, не глядя на нее. — Оставь себе сдачу, она тебе понадобится.

Я слишком взвинчена, чтобы обращать внимание на что-то, кроме игры. Это все или ничего. Они либо выиграют и пройдут в седьмую игру, получив еще один шанс на кубок, или проиграют и отправятся домой. А теперь им нужно отразить двухминутный штрафной бросок, когда до конца игры осталось менее двух с половиной минут. Шансы невелики. Обе команды сегодня в ударе.

Картер занят спором с судьей по поводу удаления, когда его тренер объявляет тайм-аут. Он меняет линии, посылает несколько огромных парней, которым удается держать шайбу подальше от ворот, в то время как команда соперника без устали кружит по нашей половине, и когда остается пятьдесят секунд, Картер и Гарретт выныривают с борта скамейки запасных.