Страница 2 из 8
Часть первая
Приуралье – малая родина
Где бы человек ни жил, малая родина для него – это святое место…
Родился Николай (Никанор) Иванович Кузнецов в семье крестьянина-середняка старообрядца Ивана Павловича Кузнецова и Анны Петровны Баженовой 27 июля 1911 года в деревне Зырянка Пермской губернии. Чувствуете, крепкие русские корни? Хозяин проходил семилетнюю военную службу в гренадерском полку Санкт-Петербургского гарнизона. Пишут, что он служил добросовестно, за меткую стрельбу не единожды поощрялся – то серебряным рублем, то карманными часами и наконец получил главный приз – голубую кружку с портретами молодых царя и царицы.
Река Березовка с плотинами и прудами привлекала мужиков к рыбной ловле. Иван Павлович, поставивший свою избу почти что на берегу водоема, не мог нарадоваться природой. Радость радостью, но надо же помнить и о желудке, который после трудов праведных просил, чтоб его приласкали – покормили. Для прокорма нужны были деньги. Их можно было заработать на капризной уральской земле только умелым хозяйствованием. Для повышения урожая на своем поле-огороде он ввел в севооборот кормовые травы, приобрел металлический плуг самой современной на тот момент конструкции. И земля благодарила его хорошими урожаями.
К 1914 году хозяйство Кузнецова считалось уже зажиточным, что в дальнейшем едва не сыграло роковую роль. Стали окружать завистники. Зависть подобна мухе, которая, пролетая над всеми частями тела, в конце концов садится на язык. И злоба завистников говорит языком людей, самоунизившихся от того, что они чего-то не могут сделать так, как это получилось у их соседа. А потом начинаются наветы и сплетни. Так Кузнецовых нарекли чуть ли не кулаками.
Тем временем в трудовой семье стали рождаться наследники – Агафья, Лидия, Никанор и Виктор. Никанора, появившегося на свет 27 июля 1911 года, по-домашнему называли Никой или Никошей. Ему это имя не нравилось, и в 1931 году он его поменяет его на Николая.
Это время было суровым, особенно в деревне. Крестьяне считали себя обиженными и обманутыми – советская власть землю как бы дала, но урожай забрала продразверсткой. Начали селяне кроваво бунтовать по всей России. Не обошли бунты Урал и Сибирь. В один из февральских дней 1921 года в сибирском селе Дубынке гулко и протяжно загудели колокола местной церкви. Это были не малиновые звуки очищения пространства и исцеления души – колокола гудели без праздника, в будний день. Потом ударил тяжелый колокол в тревожный и прерывистый набат. Он созывал крестьян на своеобразное вече, на котором было возвещено о начале одной из самых страшных трагедий, вошедших в летопись крестьянского восстания на юге Западной Сибири.
Причина сигнала для сбора мужиков – реакция крестьян, восставших против продразверстки. Крестьяне стихийно организовывались в Народную армию (НА). Мятежи охватили большие территории. Так, в результате кровавой резни Ишимская организация РКП(б) 20 апреля 1921 года потеряла 406 человек убитыми и пропавшими без вести. Одиннадцать арестованных большевиков доставили в штаб Народной армии (НА), раздели донага и стали колоть пиками и ножами, выкрикивая: «Безбожники, Бог вас наказал, а не мы!»
Была организована охота на коммунистов. Мятежники арестовали волостного милиционера Федора Соколова. По дороге в штаб его избивали палками и кололи пиками, приговаривая: «Записались в коммуну, хотели наше имущество разделить и на нашей шее поехать? Врете, сейчас вы уже отпраздновали! Власть коммунистов пала, и мы вас с корнем выведем, и будем хозяевами сами, и будем жить по-старому: у нас все будет – сало, масло и хлеба с остатками».
Вернуться к прежней, спокойной и сытой жизни – вот и вся идеология восставшего крестьянства.
А вот рассказ жительницы деревни Усть-Ламенская Анны Павловны Терещенко: «Был такой Бердов в деревне Евсино. Он деревянным стежком убивал. Ему привезут коммунистов, а он их убивает. Убийцей был. Может, тыщу убил, может, две, а может, и три. Потом коммунисты его убили… Сначала белые убивали коммунистов, потом коммунисты – белых, а потом коммунисты – коммунистов».
Наверное, эта крестьянка, говоря об убийстве коммунистов коммунистами, видела в перспективе то явление, когда революция будет безжалостно пожирать своих детей, что и случилось в конце 1930-х годов.
После революции советская власть просуществовала на Урале недолго. Захватившая власть в стране партия пролетариата требовала от крестьян хлеба и солдат для своей защиты. Через год после революции 11 января 1919 года декретом Совнаркома была введена по всей стране продовольственная разверстка – продразверстка. Крестьяне ее встретили враждебно везде, в том числе и на Урале. После изнурительной войны 1914–1918 годов села обнищали. Выбито было мужское население – армия ведь была в основном крестьянская. Голод и холод загуляли по Уралу.
А тут еще одна беда – белоказаки – защитники самодержавия. Жестокие действия банды атаманов Дутова, Мартынова, Акутина, Савельева, Чечека и других белых командиров Уральской отдельной армии, чехословацких мятежников, жесткий режим «верховного правителя Российского государства» адмирала Колчака пали на плечи крестьян. Атаманы не только обирали последних, но и дико расправлялись со сторонниками красных. Белый террор гулял по Уралу. Семилетний Ника Кузнецов видел своими глазами, как беляки расправлялись с сельскими активистами и сочувствующими советской власти – их выволакивали из домов, расстреливали, топили, рубили шашками.
Летом 1918 года в соседнем с Зырянкой селе Балаир по доносу местных кулаков отряд белоказаков порубил шашками шестерых сельских активистов, боровшихся за установление Советской власти в деревне. Среди погибших был муж родной тети Никоши со стороны матери дядя Иосиф – его, весельчака и крепыша, в деревне называли ласково Ося. Никанор был на похоронах и глубоко переживал утрату близкого родственника. Плакали вдовы, испуганно жались дети к матерям у могил. Слезы жалости и гнева градом катились по щекам Никанора. Это был первый жестокий урок жизни. Он оставил в сердце ребенка неизгладимый след.
Но и белые недолго продержались на Урале. Стремительным наступлением красных войск Пятой армии Восточного фронта под командованием Тухачевского и Эйхе белые покатились на восток и были выбиты с Урала. Страна медленно поднималась с колен. Яростный штурм первой пятилетки сочетался с коллективизацией сельского хозяйства и индустриализацией всей страны. Это был бурный процесс перепланировки государственного хозяйствования. Революция подарила землю крестьянам, но под гнетом нищеты и бескультурья распоряжались ею они еще десяток лет по-старому.
По воспоминаниям брата Виктора Ника отличался хорошей памятью, легко заучивал длинные стихотворения и любил их декламировать в кругу родных и знакомых. Особенно ему нравились героические стихи, воспевающие трудовые дела и ратные подвиги русского народа: «Смерть Сусанина», «Бородино», «Братья-разбойники» и другие. Для декламирования подобных стихотворений мальчик забирался на лавку или табуретку и громко оглашал комнату своим звонким голосом.
В редкие вечерние часы отдыха, когда в избу к Кузнецовым приходили соседи, отец – Иван Кузнецов любил слушать, как его шестилетний сын гордо отвечал врагам России словами Ивана Сусанина:
Осенью беспокойного 1918 года Ника начал учиться в Зырянской начальной школе. Мальчик сразу обнаружил способности к учебе. Учителя удивлялись его старательности, дисциплинированности и опрятности.
А вот воспоминание родственницы Л.В. Кузнецовой: «Приехала я в Зырянку к мужу в 1918 году. Присмотрелась к деревенским ребятишкам. Мне как-то сразу понравились дети Ивана Павловича и Анны Петровны. Жили мы тогда через один дом от них, и нельзя было не заметить, как умно ребята вели себя среди взрослых. Ника учился в первом классе. Ходил в школу серьезный, подтянутый. А придет домой после учебы, поест – и за работу: то с крыльца сметет, то во дворе уберет, то снег отбросит, то коней сгоняет на водопой. В страдную пору сенокоса и уборки урожая Ника работал вместе со взрослыми».