Любовь поневоле

-Дашка, - фыркнул Михаил. – Я же весь мокрый… после спортзала.

Я в это время тянула его вниз – чтобы он присел на мою кровать.

-Какая разница, - протянула я, совершенно не чувствуя неприятного запаха от Курьянова. Наоборот, пахло какой –то туалетной водой… или дезодорантом. Приятно, в общем.

И я дала ему это понять, проведя своими ладонями по его футболке.

-До сих пор не верю, что мне так повезло, - хохотнул Курьянов, обцеловывая мои губы.Вроде бы простые прикосновения – а так приятно… —Я когда в Краснодаре приземлился, думал, что это будут самые скучные две недели в моей жизни.

- Да что ты? –я шутливо прищурила глаза, будто выражая этим своё отношение возмущение.

- Эй-эй, не ругайтесь, милая леди… Я признаю, что со мной случилось настоящее чудо.

Дурашливо прижав ладони к груди, Курьянов высокопарно протянул:

-Я был одинок и несчастен, пока прекрасная принцесса, волею случая попавшая в мою постель, не расколдовала меня.

Тут он сбился с роли и задумчиво посмотрел на меня.

- Или околдовала? – Он постучал указательным пальцем по своим губам. - Ты как считаешь, Даш?

-То есть ты считаешь, что я не принцесса, а колдунья?

Моя рука медленно потянулась к подушке.

-Всё, всё, всё… - миролюбиво вытянул перед собой руки Курьянов. – Если моя невеста и имеет отношение к магии, то она совершенно точно никакая не колдунья, а светлая волшебница.

Я захохотала – и всё таки кинула подушку в наглого Великого и Ужасного.

А он в ответ принялся меня щекотать.

И это был наш последний раз, когда мы так дурачились. Потому что потом случилось то, что, наверное, и должно было случиться. Мы и правда, оставаясь наедине, заигрались в сказку. Все эти посиделки, вино, неспешные разговоры… всё это хорошо, когда ты ограничен в пространстве, в компании.

Но, как показало моё «коньячное» утро – трезвость рано или поздно, но всё равно наступает.

Принося с собой чувство сожаления за допущенные ошибки.

И воспоминания.

На самом деле, очень хорошо, когда после коньяка отшибает память.

Жаль, что везёт не всегда.

Кто-то однажды сказал, что наши недостатки – это продолжение наших достоинств. Хотя, нет… причем тут это. Да и вообще, девственность в нашем мире давно уже не достоинство, а некий показатель того, что с девицей что-то не то. Мол, на нормальных-то спрос есть, а если спросу не было, то и …

Честно сказать, в этом отношении, я всегда была девушкой своего времени и никогда не держалась за ненужный рудимент женского тела. Никакого бреда вроде «только после брака», никаких искусственных ограничений. Другое дело, что в отличие от своих подружек, спешить начинать половую жизнь я тоже не хотела. Из-за брезгливости.

Вот к примеру, вы же ведь не каждого человека пустите жить к себе в дом? Только близкого, только проверенного – который ничего не испортит, ничего не украдёт… Так как же можно пускать в своё тело того, кого не пустишь в собственный дом?

А может, во всём виновата долбаная классика. У Достоевского, в «Раскольникове», когда Соня спрашивает у Екатерины Михайловны, мол, мне, что, на панель идти, а та ей по-житейски отвечает: «А чего беречь-то? Эко сокровище».

Я на той главе с ужасом закрыла книгу, понимая, какая чернота в душе у Катерины Михайловны, какая у неё искорёженная, потерянная душа, не ждущая от этой жизни больше ни радости, ни любви.

И пусть у них всё это было из-за нищеты, пусть из-за безысходности, но… мне не хотелось относиться к себетаким образом.Я не готова была делиться своим телом ради каких –то благ, я хотела… да, считайте меня наивной, но я ждала любви.

Не брака, не смены фамилии – а того самого человеческого чувства, которое ищут все романтики, и которое отрицают все циники… Впрочем, последних я в расчёт не брала: если есть на свете материнская, отцовская любовь; любовь человека к Родине, к тому месту, в котором он родился и вырос — то разве можно отрицать любовь к человека к своему партнёру по жизни?

Действительность же превзошла все мои ожидания. Оказывается, очень важно, чтобы рядом с тобой оказался тот самый, правильный.

Нельзя сказать, что я забыла то, с чего началось наше знакомство; не забыла я и о различиях в наших статусах, и о некой недоговорённости… но сейчас это было казалось абсолютно неважным. Потому что – я, наконец-то, призналась в этом самой себе: мне хотелось быть с этим мужчиной. На каком- то физиологическом уровне мне стало важным находиться рядом с ним – дотрагиваться до него, и ощущать на себе его прикосновения.

Нет, мы пока не переступили ту самую границу, но она всё больше истончалась, испытывая нас на прочность и здравомыслие.

- Я не хочу торопить тебя, - прошептал Курьянов, когда с трудом оторвавшись от меня, он сам целомудренно застегнул мою кофту на молнию. И коротко поцеловав меня в губы, он добавил. – Я хочу, чтобы первый раз со мной тебе особенно запомнился.

А я … я была уже настолько пьяной от страсти, что не сразу поняла, о чем он говорит. Пока Михаил, поцеловав меня в макушку, не добавил:

— Мы как-нибудь потом, когда приедем погостить к твоим родителям на выходные, обязательно опробуем твою комнату.

И только тут я поняла, что Курьянов сам… не торопится. Я с удивлением посмотрела на него.

-Ожидание, конечно, убивает…, - рассмеялся Михаил, взлохматив мне волосы. - Но и бодрит одновременно.

И тут же, нежно меня поцеловав, он сказал, что сейчас быстро сходит в душ – и после мы пойдем гулять вокруг дома. Поскольку мы уже провели какое – то время в спортзале, возвращаться обратно туда опять не хотелось, а энергию надо было куда-то сбрасывать.

И я послушно следовала за ним, улыбаясь – потому что Курьянов делал всё, чтобы мне было хорошо рядом с ним.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Впрочем, вроде бы у Пугачёвой есть песня про три счастливых дня. Ну вот, а у меня было почти два дня. Два самых замечательных, полных надежды и планов, счастливейших дня, которых я никогда и ни за что не вытравлю из своей памяти.

А потом позвонила Регина.

И это совпало с последним днём нашего карантина.

Точнее… обо всём по порядку.

Глава 18

Последний день нашего карантина начался со шквалистого ветра и холодного дождя за окном – совсем не весенняя погода, которую я так ждала. Было настолько ветрено и мокро, что я не решилась пойти в тент к Курьянову, ограничившись лёгкой разминкой в комнате.

А потом, когда вернувшийся из спортзала Михаил попросил составить ему компанию за завтраком (я к тому времени уже выпила кофе), в наш дом заявилось несколько людей в желтых костюмах санзащиты, «космонавты» - как прозвали их в народе.

Правда, это оказались не врачи, а какие – то люди из администрации, следящие за прохождением карантина. Попросив наши загранпаспорта (где имелись отметки о времени пересечения российской границы), они объявили, что заберут паспорта с собой, чтобы добавить их в базу данных прошедших карантин – и что уже завтра, по истечению срока самоизоляции, мы сможем забрать паспорта из МФЦ.

Проводив «космонавтов», мы разбрелись по дому: Курьянов остался работать в гостиной; я же поднялась в свою комнату, чтобы позвонить родителям и узнать, как у них идут дела в Питере. И когда они собираются домой.

Смешно сказать, но эти две недели стали для меня чем-то очень важным, какой – то определенной вехой в моей жизни – и потому, я не столько ждала окончания карантина, сколько его боялась.

В меня даже глазированные сырки, которые привезли по спец заказу Курьянова, отказывались лезть – аппетита не было вообще

. Коротко пообщавшись с родителями ( у папы было назначен какой – то эфир по скайпу), я отправилась мыть ванну: драить весь кафель, все стеклянные полочки, все подставки, флакончики — в общем, кто как справляется со своими нервами.

Когда зазвонил телефон, я подумала, что это родители – они обещали мне перезвонить после интервью.