Иллюзионист

Лео морщится, задумавшись.

— Ты про дело леди Лас-Росас?

— Да. Мой отец мог бы отослать Лейре Лас-Росас обратно в Лузо и отнять земли её отца. Но вместо этого решил предложить его внебрачной дочери всё имущество, которым мог владеть, и солдат, которыми мог командовать. Зачем?

— Ты знаком с ней? — спрашиваю я.

Кастиан пожимает плечами и насаживает кролика на вертел.

— Видел её во время одной из наших дипломатических поездок в Эмпирио Лузо. Мне было двенадцать, я тогда только завершил первый год военной подготовки. Отец злился на меня, потому что я болел всю поездку и позорил его. Большую часть времени я прятался от него, но помню, как лорд Лас-Росас спрашивал короля, может ли тот официально признать Лейре и позволить ей пройти обучение в Пуэрто-Леонесе.

— И?

— Отец отказал ему. — Кастиан не отрывает взгляда от кролика, жир с которого капает на угли и шипит.

— Может, он пытается заключить союз с императрицей Лузо? — предполагаю я. — Если у Лейре есть титул, она могла бы стать послом между двумя государствами. Хотя я слабо представляю, чтобы императрица Лузо когда-либо вступила в союз с ним. Она осуждала его за войну с мориа.

— Какую бы игру ни вёл мой отец, я должен остановить его, пока он не довёл её до конца. Клинок Памяти сотрёт его с лица земли, и он больше никогда не сможет творить зло.

Ночью, слушая треск костра и завывание ветра в горах, я не могу уснуть. Кастиан дежурит, прикрываясь иллюзией. Свернувшись в калачик, я зажмуриваюсь, но в моей голове целый вихрь воспоминаний. Медленно одно из них разворачивается, раскрывая тёмные крылья:

Маленький Кастиан во дворцовых садах поёт для меня, пока я лежу на траве. Это песня о его маме. Мендес зовёт меня, и Кастиан сбегает, а я притворяюсь, что заблудилась.

Отгоняю воспоминание, каким бы милым оно ни было, потому что оно размягчает моё сердце. Я не могу себе этого позволить. Пускай я больше не Шепчущая, но я всё ещё мятежница, и скоро мне предстоит встреча с королевой.

Глава 9

Несмотря на вчерашние трудности, мы втроём спускаемся по горе, перебираясь через нагромождения камней, засохшие кустарники и бледно-белые цветы с чёрными сердцевинами. Прибрежная влажность сгущается в воздухе по мере нашего спуска вниз.

Мы останавливаемся и тратим остатки запасов воды, чтобы смыть грязь с наших лиц, после чего переодеваемся в более презентабельную одежду. Лео морщится и хлопает себя по шее, перед тем как натянуть зелёную рубашку, подчёркивающую изумрудный оттенок его глаз. Я замечаю золотое обручальное кольцо его покойного супруга, висящее напротив его сердца, перед тем как Лео зашнуровывает рубашку. Со стоном он хлопает тыльную сторону своей руки.

— Я уже забыл про насекомых.

Сидя на булыжнике, Кастиан смотрит на главный тракт. Оглянувшись на Лео, он ухмыляется:

— Очевидно, они не забыли про тебя.

— Это ужасно! И почему я такой сладкий? — разыгрывает скромность Лео. — Вам, мой принц, конечно же, не о чем беспокоиться.

Кастиан хмыкает.

— Спасибо, что взял весь удар на себя.

Странно видеть их такими, обменивающимися колкостями, будто они давние друзья. Не знаю, ревную ли я потому, что Лео — мой друг, а не его, или потому что у нас с Кастианом никогда не было такой лёгкости в отношениях. Впрочем, зачем ограничиваться? Я вполне могу ревновать в обе стороны.

Лео помогает мне застегнуть крючки на моём голубом карнавальном платье и заплетает мои волосы, оставляя часть распущенными. Когда я поднимаю глаза, Кастиан поспешно переводит взгляд обратно на дорогу. Ему не нужно менять чёрную рубашку и брюки на что-либо другое, потому что он всё равно будет под иллюзией.

— Почему её называют королевой Малого Лузо? — любопытствую я.

— На самом деле здешние цитадель и порт называются Салинас, — поясняет Лео, втыкая очередную невидимку в мою причёску. Во дворце он делал так каждый день, и это, наверное, единственное, по чему я скучаю. — Но местным больше нравится название Малое Лузо.

Хмыкаю.

— Как-то не могу представить, чтобы король Фернандо позволил хоть кому-то из знатных родов носить подобный титул.

— Ах, но королева Малого Лузо не принадлежит ни к одному знатному роду Пуэрто-Леонеса, — поправляет Лео.

— Ой, я просто предположила, учитывая, что на неё нас вывела леди Нурия.

— За годы чумы численность леонессцев сильно сократилась, — сообщает Кастиан, спрыгивая со своего насеста, чтобы взять вещи. — Хуже всего дела обстояли в портовых цитаделях и крупных деревнях. Прежде по размаху торговли Салинас уступали только Риомару. Но когда половина населения Салинас уже лежали на похоронных плотах, а единственным, кто мог управлять городом, оставался дряхлый священник, цитадель пребывала в отчаянии. Мой отец передал полномочия последнему оставшемуся должностному лицу, послу из Эмпирио Лузо. Та привезла работников из империи, и в какой-то момент иностранцев стало так много, что местные и путешественники стали называть цитадель Малым Лузо. А посол стала неофициальной королевой. Но когда возобновились гонения мориа и отец резко разошёлся во взглядах с правительницами Лузо, он попытался изгнать из королевства всех, у кого в роду были лузонцы.

— Так он сделал и с мориа, — отмечаю я.

— Королева отказалась уезжать, — продолжает Кастиан. — Она всё также управляла городом, и чтобы доказать свою власть, отозвала солдат и всех верных ей людей. В итоге цитадель осталась незащищённой, и пираты грабили порт несколько месяцев, пока отец не уступил ей, позволив остаться.

— Так она уже, должно быть, в годах? Я слышала, что у лузонцев есть некие волшебные воды, которые позволяют им жить по девяносто лет, но мы же говорим о Пуэрто-Леонесе.

— Ах, но, как и при любой монархии, титул передаётся по наследству, — отвечает Лео. — Полагаю, это её дочь, которая была избрана жителями цитадели, чтобы перенять пост матери.

— Они могут избирать?

— Моему отцу не нужно восстание в одном из самых экономически развитых портов, который приносит самые большие налоги. Пока этот союз выгоден ему, конечно же.

Лео достаёт из кармана красный конверт от Нурии и протягивает мне. Я касаюсь плотного пергамента, и острая боль пронзает заднюю часть глаза. Рыбак несёт металлическую клетку с крабами по дорожке.

Я резко вдыхаю, но, открыв глаза, понимаю, что Лео и Кастиан не заметили моего короткого приступа. Принц сосредоточен на своей магии.

Когда Кастиан создаёт иллюзии, это похоже на гобелен, который выткан у меня на глазах. Магия иллюзионари действует мгновенно, но если смотреть близко и внимательно, то можно заметить радужные нити, собирающиеся в цельный образ. Волосы Кастиана темнеют и закручиваются в упругие плотные завитки, а радужки превращаются в изумруды без огранки. Рот же остаётся прежней формы, только скрывается за чёрной бородой, перевязанной золотой нитью по древней традиции Захарины. Теперь они с Лео могут запросто сойти за братьев.

— И кто ты у нас теперь? — спрашивает Лео.

— Позвольте представиться — Альваро Таламанка, эмиссар герцога Альбахада, — с поклоном представляется Кастиан.

— Почему ты не можешь остаться Уилмером Оцоа?

— Потому что титул имеет вес. Уж поверь мне.

— Королева Малого Лузо известна как жёсткая женщина, по сравнению с которой Братоубийца нервно курит в сторонке. Прошу прощения, если я выразился недостаточно ясно… Но леди Нурия отвечала на письмо Рен, а не на твоё, Кастиан. С просьбой к королеве лучше обратиться Рен.

— Я всю жизнь провёл при дворе, — возражает Кастиан. Титулованный зазнайка. — Я участвовал в десятках дипломатических…

— Но мы не при дворе, — перебиваю я. — Мы преступники.

— Я справлюсь, Рен. — Кастиан переводит взгляд своих новых глаз на меня.

Желудок от нервов сворачивается в узел, кровь пульсирует в висках. Вдруг, когда я буду стоять перед этой женщиной, у меня случится приступ? Вдруг мой разум расколется и воспоминания вырвутся наружу, пока мы будем обсуждать дело? Если я поделюсь с Касом и Лео своими переживаниями, они каждые сто метров будут спрашивать о моём состоянии. Пока что так делает только Кас.