Страница 161 из 194
1-я танковая дивизия была элитным соединением, оно единственное в начале войны имело полностью укомплектованный полугусеничными бронетранспортерами батальон. К 30 ноября дивизия еще сохраняла 37 танков. Под прикрытием 1-й танковой дивизии части и соединения двух немецких моторизованных корпусов прорывались на запад через Клин. При этом сделанная под руководством Б. М. Шапошникова работа недооценила действительные успехи советских войск по перехвату дороги из Клина на запад. Немцы признавали:
«В течение многодневных тяжелых боев, которые предшествовали вступлению дивизии в Клин, дорога на Некрасино несколько раз перерезалась противником. При этом на дороге другими немецкими частями в результате столкновений с противником и аварий было потеряно множество техники. Обломки громоздились вдоль всей дороги, оставляя между собой лишь узкий проезд».
Отходившая из Клина последней 1-я танковая дивизия была окружена и принуждена с боем прокладывать себе дорогу на запад. Прорыв удался за счет обманного маневра. Сначала был сымитирован прорыв на северо-восток, на Голяды, заставивший блокировавшие дивизию советские войска бросить крупные силы на парирование этого удара и ослабить другие направления. Это позволило перенести огонь артиллерии и переместить танки на основное направление (на Некрасино) и пробиться из окружения.
21. Нельзя не отметить разумного использования кавалерии командованием Западного фронта. Корпус Л. М. Доватора в оборонительной фазе сражения на Москву действовал в составе 16-й армии. В декабре армия К. К. Рокоссовского наступала против плотного построения немецких войск. В этих условиях было принято обоснованное решение использовать 2-й гв. кавкорпус на новом направлении, с расчетом на поиск промежутков между соединениями 4-й немецкой армии. Но даже успешные действия не гарантировали от роковых случайностей. 16 декабря кавалеристы вышли к Дядьковской переправе. Здесь на льду реки Руза напротив деревни Палашкино Л. М. Доватор был смертельно ранен. В дальнейшем 2-й гв. кавалерийский корпус стал постоянным участником тяжелых позиционных боев на Западном фронте в 1942–1943 годах.
22. Эти три кавалерийские дивизии (41-я, 57-я и 75-я) относились к так называемым «легким кавалерийским дивизиям» численностью по 3 тысячи человек, формировавшимся осенью 1941 года. Организационно они были подобны горно-кавалерийским дивизиям. Каждая из легких кавалерийских дивизий состояла из трех кавалерийских полков, артиллерийского дивизиона и вспомогательных частей. Иногда эти соединения ошибочно считаются вовсе не имевшими артиллерии, но это преувеличение. Полковую артиллерию каждого кавполка составляли четыре 76-мм полковые пушки обр. 1927 г., две 45-мм противотанковые пушки и четыре 82-мм миномета. Кроме того, в каждом полку по штату был противотанковый взвод с семью противотанковыми ружьями. Артиллерийский дивизион состоял из трех батарей, каждая из которых включала четыре 76-мм полковые пушки, четыре 76-мм дивизионные пушки и четыре 82-мм миномета.
23. С точки зрения немецкого командования, бои на тульском направлении характеризовались утратой устойчивой локтевой связи между 4-й и 2-й танковой армией. Фон Бок записал в своем дневнике 15 декабря 1941 года:
«Трудные переговоры с Гудерианом о разрыве к западу от Тулы. Он отверг все предложения о закрытии разрыва с юга. Я передал в его подчинение оставшиеся части 137-й пехотной дивизии из 4-й армии и подчеркнул необходимость отправки чего-либо, неважно насколько слабого, на лыжах или каким-либо другим методом в Одоево».[162]
Сам Гудериан описывал те же события следующим образом:
«14 декабря я прибыл в Рославль, где встретился с главнокомандующим сухопутными войсками фельдмаршалом фон Браухичем. Фельдмаршал фон Клюге также присутствовал при этом. Для того, чтобы попасть в Рославль, мне пришлось в течение 22 часов ехать на автомашине при снежной вьюге. Я подробно обрисовал главнокомандующему сухопутными войсками положение своих войск и просил его разрешить моей армии отойти на рубеж р. Зуша и Ока, где во время октябрьских боев находилась наша передовая линия, которая вследствие этого была до некоторой степени оборудована. Главнокомандующий дал мне на это свое согласие. Был поднят также вопрос и о том, каким образом можно будет закрыть 40-километровый разрыв, образовавшийся между 24-м танковым и 43-м армейским корпусами. Для этой цели 4-я армия должна была передать в подчинение 2-й танковой армии 137-ю пехотную дивизию. Однако фельдмаршал фон Клюге пока направил только четыре батальона этой дивизии под командованием командира дивизии. Я считал это совершенно недостаточным и просил, чтобы оставшаяся половина дивизии была бы также немедленно направлена в мое распоряжение. Во время боев этой дивизии за устранение разрыва погиб отважный генерал Бергман. Образовавшаяся опасная брешь между корпусами так и не была ликвидирована».[163]
Три дня спустя, 18 декабря, при передаче дел командующего группой армий Клюге смещенный Гитлером фон Бок высказывался за передачу ответственности за разрыв фронта 4-й армии. В итоге разрыв действительно был закрыт за счет перегруппировки ресурсов внутри 4-й армии. С этой целью 27 декабря 1941 года была создана так называемая «группа Штумме». Управлением группы стал штаб XXXX моторизованного корпуса, перебрасываемого из 4-й танковой группы. Ядром группы должна была стать свежая 216-я пехотная дивизия, перебрасываемая с запада. Помимо нее, в группу входили 10-я и 19-я танковые дивизии и 10-я моторизованная дивизия. С помощью группы Штумме немецкое командование рассчитывало закрыть брешь между смежными флангами 4-й и 2-й танковой армий. Сюда же перебрасывался по воздуху силами транспортной авиации 4-й полк СС.
24. Преимущество Люфтваффе в воздухе в начальный период советского контрнаступления было действительно утрачено. В первые дни советского наступления одна потеря нашей авиации приходилась на 150–180 самолетовылетов, что является едва ли не рекордным показателем, характерным для спокойных участков фронта со слабым воздушным противником – например, 7-й армии в Карелии. Однако во второй половине декабря силы ВВС противника на московском направлении начали усиливаться. В приказе фюрера от 18 декабря указывалось:
«а) главнокомандующему военно-воздушными силами немедленно выделить VIII авиакорпусу следующее усиление:
три бомбардировочные группы из числа новых формирований;
одну бомбардировочную группу (пополненную с Западного фронта);
одну авиагруппу тяжелых истребителей из частей ночных истребителей (на пополнение двух авиагрупп тяжелых истребителей VIII авиакорпуса);
одну транспортную авиагруппу из 4-го воздушного флота [т. е. с южного сектора советско-германского фронта – А. И.];
четыре транспортные группы из числа новых формирований;
б) Транспортной авиагруппе, переводимой из состава 4-го воздушного флота, переправить из группы армий Юг в группу армий Центр 1 запасной батальон (приказ уже отдан).
Двум транспортным группам с 18.12 осуществлять доставку в группу армий «Центр» частей 4-г полка войск СС.
Остальные 3 транспортные группы будут осуществлять доставку из Германии в группу армий Центр отдельных запасных батальонов».[164]
Всего на усиление VIII авиакорпуса под Москвой должны были поступить около 120 самолетов. Если на 12 декабря 1941 года в его составе насчитывалось 16 1 /3 авиагруппы, то на 22 декабря в распоряжении Вольфрама фон Рихтгоффена было 19 2 /3 авиагруппы. Причем прибывшие на пополнение авиагруппы были гораздо сильнее находившихся в тот момент на фронте. Так, перебазированная из Восточной Пруссии II авиагруппа 4-й бомбардировочной эскадры (KG4) насчитывала 29 бомбардировщиков He.111 (19 боеготовых), а находившаяся на аэродроме Сеща II авиагруппа 100-й эскадры (KG100, ранее KG26) могла выставить для выполнения боевых вылетов не более 6–7 машин.
162
Bock F. von. Op. cit., p. 393.
163
Г. Гудериан. Воспоминания солдата. Смоленск: Русич, 1999, стр. 355–356.
164
Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15 (4–1). М.: Терра, 1997, стр. 215.