Страница 70 из 87
У него не было даже ее фотографии. Он смутно помнил ее черты. Это не имело значения. Она была единственной женщиной, которую он когда-либо любил. Он любил ее сейчас. И он желал видеть, примет ли она его. А если нет — он поселится где-нибудь в Европе, может в Германии, а может в Париже, и будет зарабатывать на жизнь какой-нибудь бессмысленностью — чем там заняты обычно американские репатрианты в Европе — минимальная зарплата, смешные рабочие условия — и так далее. Снимет комнату. У него был договор с механиком в Нью-Йорке. Он звонит механику, и механик продает Ройс и берет себе половину, а вторую половину высылает Джульену, или же, как вариант, Джульен приезжает обратно в Нью-Йорк и сворачивает механику его [непеч. ] шею.
Она была маленькая немецкая женщина, темноволосая и пухлая. У нее были веснушки и ямочки на щеках, и широкая кость. А волосы она стригла коротко. А глаза были зеленые. Она вполне сошла бы за уроженку Огайо или Флориды — любовь Джульена, родившаяся в Мюнхене, воспитанная в Берлине, и живущая ныне в Мюнстерланде, жена магната. Она плохо говорила по-английски, а понимала еще хуже. То, что Джульен великий поэт она приняла на веру. Впрочем, как заметила Дебби — чтение поэзии не является больше обязательным ни для кого, так что все это вообще не имело значения. Он любил, и собирался стучаться в дверь, и чтобы она ему открыла, и тогда он ей скажет — «Я хочу быть с тобой всегда» — всего и делов.
На подходе к европейскому берегу самолет начало кидать. Пилот совершил плавный поворот на инструментах. Они перелетели Ирландию, махнули через Ла-Манш, и направились прямиком в Мюнхен.
Когда они приземлились, на дворе было позднее утро. Накрапывал дождь. Несмотря на знаменитую немецкую эффективность, поезд опоздал. Джульен подумал, что нужно было взять машину напрокат.
Город Мюнстер является древним католическим форпостом, и население его исторически ненавидят остальные немцы. Есть несколько готических церквей, две площади с ресторанами по периметру, два трамвая, еда низкого качества, приемлемый кофе. Оперный театр отсутствует. Местные дружелюбны.
Джульен снял номер в мотеле на отшибе, плотно позавтракал в немецком стиле, принял душ, надел лучшую свою рубашку и лучшие джинсы и вышел на поиски особняка, в котором жила его любовь. Он помнил фотографию, которую она однажды ему показала: небольшая церковь неподалеку, с необычным белым шпилем — очень хороший ориентир.
Когда ты отчаянно влюблен, каждое незначительное препятствие становится трагедией.
У него не было плана, и он был слишком не в духе, чтобы проявлять осторожность. Он просто взбежал на крыльцо и позвонил.
Дворецкий оказался среднего возраста ухоженным лысым мужчиной, отдаленно похожим на Доктора Менгеле. Нет, сказал он на прекрасном английском, хозяйки нет дома. И хозяина тоже нет. Вся семья уехала в отпуск. Куда? Ни малейшего понятия, парень. Он — всего лишь дворецкий. В его обязанности входит — он выдал Джульену длинный список обязанностей. Не желает ли Джульен подождать в гостиной? Подождать? Кого? Зачем? Ну, как же, вернутся же когда-нибудь хозяева. Когда? Не знаю. Они, случается, месяцами дома не бывает. Кофе не желаешь ли? Его отец был пилотом в Британской Королевской Авиации во время Второй Мировой. Разбомбил в пыль одну деревню, тут недалеко, не хочет ли Джульен посмотреть — километров двадцать всего отсюда. А чем занимается Джульен по жизни? Что-то с компьютерами, наверное?
Джульен подумал — не нанять ли частного детектива, но как это сделать, когда ты в Мюнстере и не знаешь ни слова по-немецки, несмотря на тевтонскую бабушку по материнской линии, которая, если верить родителям, была огонь-девица, держала магазин пирожных, симпатизировала, как большинство американцев по началу, Гитлеру и его политике, и ненавидела Вагнера?
Остановившись у киоска он купил британскую газету и, сев за столик у открытого кафе, механически прочел несколько статей. Британский взгляд на вещи отличался от американского, но не так резко, как можно было предположить. Спортивный раздел посвятил много страниц крикету вместо бейсбола. В деловом отделе помещен был обычный набор непрофессиональных и вводящих в заблуждение биржевых цифр и колонок, цветных фотографий знаменитостей из индустрии развлечений, расписаний конкурсов красоты и показа мод, немного сплетен — словом, все, что в наше время подается, как «деловая часть». Голливудская феминистка, обожающая животных, собиралась выходить замуж за богатого итальянца, обожавшего лошадей и собак. Большую и злостную американскую компанию компьютерных программ судили, рок-концерт звезды пенсионного возраста принес значительные барыши, и Ульф Шульц, великий industrialiste, проводил нынче некоторое время в Париже и вскоре должен был посетить автомобильный салон.
Джульен вскочил, подбежал к киоску и купил две американские газеты и две французские.
Американцы сообщали, что семьдесят пять процентов населения страны имеет больший вес, чем нужно; что некоторые, хотя далеко не все, и вообще меньше половины, но многие — мусульмане — трусливые злодеи без совести и чести; что движение по защите женских прав снова делало большой шаг вперед; что Президент страдает дурными иллюзиями; и что еще один штат запретил на своей территории употребление табака. Первая французская газета захлебывалась восторгом по поводу иммиграции, кинематографии, узколобости американцев, и двух героических девочек, которые спасли пуделя от верной смерти. Вторая обсуждала появление новой политической партии во Франции; обозревала в вычурных выражениях преимущества какого-то итальянского курорта; объявляла беспочвенными слухи о том, что член британской королевской семьи скоро будет иметь ребенка от дворцового уборщика; не одобряла американский империализм; и наконец привела расписание автомобильного салона в Париже. Джульен посмотрел на часы, махнул официанту, и устроил ему допрос по поводу ближайшего места, где можно взять машину на прокат. Официант внимательно выслушал Джульена и, когда тот кончил говорить, сообщил ему, что лишь слегка знаком с английским языком. Джульен перешел на французский. Официант не знал также и французского. Однако, с чисто немецкой эффективностью, вызван был менеджер, оказавшийся поляком, свободно изъясняющимся по-французски. Искомая локасьон де вуатюр находилась в двух кварталах от кафе.
Недавно установленный на Аутобане лимит скорости рассердил Джульена. К счастью, его не остановили — на многих участках пути он перекрыл лимит почти в два раза. Бельгийская граница никем не охранялась, таможенные будки стояли пустые. Джульен следовал маршруту, проложенному армией Третьего Рейха, обходившей бельгийским путем Линию Мажино, дабы захватить Францию за две недели. Он пересек страну за три часа, слушая местные новости по радио и куря сигарету за сигаретой. Во Франции его остановил дорожный патруль. Ему вручили штраф и нахамили. Патрульный явно не любил американцев, и, в частности, белых американцев, потому что все белые американцы — расисты, ненавидят негров.
Джульен очень ярко представлял себе свое прибытие к месту назначения. План был такой — он является к началу салона, оставляет машину за углом, и сразу видит в толпе свою возлюбленную. Ее муж рассматривает какие-то драндулеты, представленные салоном, рассуждая об их преимуществах и недостатках с заискивающим служащим, а Джульен тем временем подходит сзади, наклоняется к уху женщины, мочка уха ему памятна, и шепчет «Пойдем со мной. Я люблю тебя и не могу больше без тебя жить».
Она бледнеет, веснушки ярче проступают на ее лице, но рука ее ложится в его руку, и они поворачиваются и идут неспешно к выходу. Он открывает ей дверь машины, садится за руль, и вжимает в пол педаль акселератора. Они проводят ночь в каком-нибудь мотеле — страстную, жаркую, влажную ночь, и утром едут в ближайший аэропорт. По дороге нужно будет бросить где-нибудь машину, а потом позвонить и сообщить, что она украдена. Это был основной план, План Эй.