Страница 7 из 70
Вода горячая и сильно действует на мои напряженные мышцы. Там только один кусок мыла — я почти уверена, что Бит и Инк делят его (догадываюсь, что они соседи, судя по двум изношенным полотенцам на вешалке). Не очень гигиенично, но гигиена — это роскошь, которую я сейчас не могу себе позволить.
Я вытираю тело и продолжаю лить воду, пока пытаюсь открыть заржавевшее окно рядом с насадкой для душа. Я встаю на цыпочки, выглядываю наружу, моргаю, не веря своим глазам, когда вижу, что передо мной. Подросток в шапочке петляет на велосипеде посреди дороги, электрические провода над его головой спутались со шнурками и кроссовками. Помимо домов с дробовиками, увядших крыльцов и отголосков отчаянного лая собак находится Тако Белл.
Тако Белл!
Я узнаю ветку. Я в Стоктоне. Чьи улицы я знаю, чьи наркоманы изучала, на чьем языке лишений и невзгод свободно говорю.
Я изучаю свое окружение. Дом, в котором я застряла, простой одноэтажный, а дом прямо перед ним, вероятно, такое же бунгало. Он выглядит заброшенным, так что крики не приведут меня ни к чему, кроме как к дерьмовому списку Бита и Инка.
Но я догадываюсь по шуму машин и расположению ресторана быстрого питания, что мы недалеко от Эльдорадо, одной из главных улиц Стоктона.
Знание того, где я нахожусь, поможет мне, когда я убегу.
И я убегу . Так или иначе. С помощью или без помощи Бита.
Я всегда приземляюсь на ноги.
Я освободилась от Кэмдена, Годфри и Себастьяна. Избавление от этих двух должно быть прогулкой в парке.
Кулак Бита трижды ударяет по двери, затем он отпирает дверь снаружи.
— Эй, Сильвер Спун. Твое время вышло.
— Одну секунду, — кричу я, закрывая кран и выходя из душа. Я тянусь к одному из мужественных темных полотенец и прикрываюсь, присаживаясь на корточки, чтобы подобрать свое серое платье.
Подождите минутку.
Мужественные. . .Темные. . .Полотенца.
У них может быть бритвенный станок. Черт возьми, у них здесь может быть оружие.
Я начинаю выдвигать ящики, все еще завернутая в полотенце, отчаянно пытаясь найти, чем бы поранить Бита. Меня даже не волнует, услышит ли он. Дайте мне бритву, и я порежу этого Голиафа ростом шесть футов пять дюймов на куски размером с Барбакоа. Талант может быть переработан, а ярость может перевесить размер. Это девиз, которым я живу.
Опять стучат в дверь, и она вопит на петлях.
— Эй. . .ты, — ворчит он. Он даже не знает моего имени. — Если ты заставишь меня открыть эту дверь, ты чертовски пожалеешь.
Я игнорирую его. Он не может изнасиловать или причинить мне вред. Годфри ясно дал это понять. Честно? Я его даже не боюсь. До сих пор он не проявлял ко мне ничего, кроме сострадания, на свой собственный, сердитый, стоктоновский лад. Черт возьми, однако. У них нет абсолютно ничего в этих ящиках. Пусто, пусто, пусто. Что не так с этими мужчинами? Они не живут здесь или заранее продумали этот сценарий? Вероятно, последнее. Я уже собираюсь развернуться и подобрать свое платье, когда дверь распахивается, и лицо Гая Фокса снова встречает меня, безумное изобилие летучих мышей. Ящики все открыты. Я выбросила большую часть их содержимого на пол в отчаянных поисках оружия.
Ничего хорошего для меня.
Я спотыкаюсь, но он выбрасывает руку, дергая меня за полотенце, плотно прижатое к его телу. Я натыкаюсь на его твердый пресс, мои глаза концентрируются на изгибах его грудных мышц.
Ладно, беру слова обратно. Сейчас немного испугалась.
— Ты хочешь так играть? — выдыхает он, его голос хрипит. Я сглатываю, когда впервые смотрю ему в глаза. Медово-коричневые, почти зеленоватые. . .и полные . Такие полные. Полные вещей, которые я не должна видеть. Души. Боли. Истории человека, которого я не должна олицетворять.
Прервав зрительный контакт, я поднимаю платье с пола. Ну и что? У горячего парня-убийцы есть душа. Большая чертова сделка.
Бит.
Большой. Сломанный. Может быть, даже немного хорошо, под всеми этими мозолистыми слоями, в которые его окутала жизнь. Он в долгу перед Годфри и зарегистрирован в разделе «Должен-вербовать-на-мою-сторону». Любит : Чтение (у него была книга в заднем кармане), черный цвет и сарказм. Не любит : Инка, Годфри, Себ. . . не меня.
Для него я все еще чистый лист. Хотя это начинает меняться.
Я жду пощечины или удара, каждый мускул в моем теле напрягается, но он просто смотрит на меня сквозь маску своими глазами.
— Как тебя зовут? — он рычит, мало чем отличаясь от зверя.
— Прескотт.
— Глупое имя.
— Позволь мне не обижаться, учитывая тот факт, что ты называешь себя Битом.
Я уверена, что он улыбается под этой маской, хотя я никак не могла сказать. Его тело расслабляется, что побуждает меня снова нормально дышать.
— Тебе нужны некоторые основные правила, Кантри Клаб, поэтому позволь мне изложить их для тебя, прежде чем ты сделаешь какую-нибудь глупость, из-за которой у тебя будут проблемы. Во-первых, если я снова увижу, что ты ищешь оружие, ты потеряешь все привилегии. Никакого душа и туалета. Из подвала не выбраться. Мне все равно, ты будешь сидеть в своем дерьме и мочиться, пока Арчеры не придут и не заберут тебя. Второе — ослушаешься — будешь наказана. Еда будет скудной и промежуточной. Третье… — его глаза закрываются, а когда они снова открываются, в них мелькает что-то коварное, — я не такой, как они. Я не заинтересован в том, чтобы причинять тебе ненужную боль. Но не пытайся сделать что-нибудь, что заставит меня отвернуться от тебя. Я легко перевоплощаюсь, и как только я это сделаю…
Мои соски касаются грубого полотенца от его угроз.
— Мне нужен шампунь, мыло и тампоны. — Я попытаю счастья. — И мячик от стресса. Если ты собираешься держать меня здесь. . . — Я замолкаю, думая о внешнем мире, который только что мельком увидела. Прищуриваюсь, качаю головой, позволяя мягким, влажным золотым пряди обрамлять мое лицо. — Просто. . .пожалуйста. Это хуже тюрьмы.
— Я посмотрю, что я могу сделать, — удивляет он меня. Я коротко киваю. Шампунь и тампоны — это роскошь, без которой я могу жить. Мяч от стресса, однако. . .Я никогда не выходила из дома без него. С тех пор, как психиатр, к которому я обратилась после испытания с ребенком, сказал мне, что я должна попытаться использовать его, чтобы выпустить часть своего гнева. Это то, что держит меня относительно в здравом уме. Это то, что также делает меня наркоторговцем, а не наркоманкой.
— Спасибо.
Он ведет меня обратно в мой подвал, где снова завязывает мне глаза. Мои руки снова связаны. Они хотят, чтобы я дезориентировалась, и на то есть веская причина. Годфри сказал им, что я не та, кем кажусь. Но кем бы я ни была, я не хочу сейчас оставаться наедине с собой. Моими мыслями, моим разумом, работающим сверхурочно, пытаясь предугадать следующий шаг Кэмдена и Годфри.
— Пожалуйста, не уходи. — Я делаю резкий вдох. Как бы мне не хотелось это признавать, тревога в моем тоне вызвана не только моим планом заставить его полюбить меня, чтобы завоевать его доверие, но и тем, что я искренне ненавижу идею провести следующие несколько часов в одиночестве.
Он не отвечает, и я слышу, как за ним закрывается и запирается дверь.
Я бьюсь головой о стену, позволяя слезам вырваться наружу. Я уже через многое прошла, но мне просто нужно пережить еще одно. Я смогу справиться с этими парнями.
Это всего лишь Стоктон. Я уже так близко к дому.
Дом.
У меня его нет, но есть место, которое я могу назвать своим. Это называется местью, и я буду искать ее, найду и пропитаюсь ею.
НЕЙТ
— Упс. Кто-то забыл вытереть окна.
Я стою на коленях, протираю нетронутую деревянную плитку. Глядя на женщину, которая заговорила со мной, я бросаю мокрую тряпку, которую держу, рядом с экзотическим растением, которое, как она однажды сказала мне, было привезено из Сингапура, и поднимаюсь на ноги.