Страница 7 из 8
Больше всего меня пугала не перспектива клятвы о неразглашении неведомой тайны, и не угроза сдать меня в дурдом.
Самое страшное, что почерк президента радикально отличался от того, что я видела в письмах от моего отца матушке.
4-3
Мистер Хармс нагло врал. Он вовсе мне не родитель. Но тогда какое отношение он имеет ко мне, и откуда знает мою мать в лицо? А он ее точно видел, и не раз, иначе не сумел бы меня так запросто опознать по фотографии в газете.
До своей комнаты я добралась не иначе, как чудом. Ни одного слуги или горничной мне в коридоре не встретилось, что очень кстати. Лицом я не владела, и пусть по нему не катились градом слезы, прочитать смятение и панику можно было невооруженным глазом.
А доставлять радость президенту, которому о том непременно доложат, не хотелось совершенно.
Как ни странно, плакать мне уже не плакалось. Хотелось ругаться неподобающими леди словами и бросить что-нибудь тяжелое в стену.
А еще лучше, в мистера Хармса.
Но увы, правила хорошего тона были на этот счет категоричны. Так что я ограничилась тем, что немного попинала ни в чем не повинную кружевную подушку с постели, бормоча себе под нос все, что воспитание не позволяло проорать в лицо оппоненту, и отправилась умываться. Ледяная вода всегда уместна, когда нужно прийти в себя и собраться. А мне сейчас именно это позарез и нужно было - собраться, взять себя в руки, и составить план действий. Понятно, что после того, как я произнесу клятву, я никому ничего рассказать не смогу. Значит, нужно каким-то образом связаться с мистером Хэмнеттом и намекнуть ему о грядущей сенсации…
Я села на кровать и глубоко задумалась.
Ну допустим, я отправлю скворца с письмом. А в нем напишу - что? Я некромант, мой отец тоже, несмотря на то, что президент? Впрочем, доказать я это никак не могу, потому что тест не показывает во мне мага.
Замечательно. Тут-то меня сам журналист в дурку и отправит. Потому что первое, что необходимо для скандальной статьи - при условии, что Нью-Хоншир Таймс вообще возьмётся за столь скользкую тему - доказательства. А у меня их, кроме собственных слов и дара, нет.
Стоит мне выйти и продемонстрировать способности, меня осудят и казнят. Или же не казнят, если исходить из вновь приоткрывшихся сведений, но все равно меня больше никто и никогда не увидит. А мистер Хармс будет себе руководить страной и дальше, разве что траурную ленточку на рукав повяжет в знак скорби о столь скоро утраченной дочери.
Как вариант - скажет что ошибся. Обознался. Бывает. И не дочь я ему вовсе, вот и весь сказ.
Нет, тут нужно действовать куда тоньше и продуманнее. На одних словах я далеко не уеду, светить своими способностями не собираюсь, а как после принесения клятвы кому бы то ни было что-то рассказать - неизвестно.
Долго мучиться размышлениями мне не позволили. Уже знакомая мне Беатрикс поскреблась в дверь и попросила разрешения подготовить меня к ужину. «Небольшое семейное мероприятие», по словам миссис Хармс, на котором я должна выглядеть подобающе.
Ну-ну, знакомство с восхищающимся мною заочно женихом, как же.
Я помусолила идею нарядиться в ярко-алое вечернее платье со стразами - имелось в моем новом гардеробе и такое - и накраситься как падшая женщина, но со вздохом от той идеи отказалась. Она заманчива, но ни один знающий меня хоть немного человек на этот цирк не купится. А у мистера Хармса наверняка на меня собрано подробное досье, к которому его помощник, разумеется, имеет доступ. Нет, тут нужно что-то другое.
Пока что побуду самой собой.
Впрочем, с этим тоже оказалось все сложно. Найти в шкафу наряд без рюшей и обильного кружева стало задачкой не из простых. Я конечно девочка, но мне и не пять лет, чтобы юбочка колоколом и рукава фонариками! Взрослой самостоятельной женщине, работавшей в лучшем издательстве города, подобная фривольность не к лицу.
Пришлось спарывать лишнее. Беатрикс поахала, попричитала, но села рядом - выдергивать торчащие не к месту нитки. В четыре руки мы успели как раз к вечерним сумеркам превратить одно из аляповатых платьев в нечто приличное.
Эх, где мистер Даур, когда он нужен!
Впрочем, повертевшись перед зеркалом, я признала, что мы и без специалиста неплохо справились в этот раз. Фонарики-рукава я, так и быть, оставила, и на контрасте с узкой юбкой они смотрелись вполне стильно. Волосы горничная собрала в простенькую ракушку, никаких перьев, бантов и прочих ужасов, вместо этого акцентом служили темные, тщательно прорисованные губы.
Строго, чопорно и местами даже стервозно.
А кому не нравится, пусть не сватается!
5-1
Беатрикс проводила меня почти до самой столовой. Бедняжка дергалась и нервничала не меньше, а то и больше, и мне ее отчасти было жаль — горничную приставили, чтобы следить за моим благоразумием и внешним видом, а получается, что она не слишком-то справляется. Однако упустить шанс произвести верное первое впечатление я не могла.
Если сейчас спущусь в тех рюшах — проиграю сразу по двум фронтам. Соглашусь на то, чтобы миссис Хармс за меня решала, что мне носить, и явлюсь в образе наивной глупышки потенциальному жениху.
Возможно, я не слишком умна, но и дурочкой себя не считаю. Пусть мирится с тем, что у меня есть свое мнение, даже если выражается оно всего лишь в одежде.
Пусть все они с этим смирятся.
Иначе жизни мне в этом особняке не будет. Заклюют.
Первое, что я заметила, когда дверь передо мной открылась — строгие, даже чопорные наряды двух присутствующих дам. Младшая так и вовсе была застегнута под подбородок на тысячу мелких бисеринок-пуговиц, не иначе по моде прошлого века, а ракушка на ее голове почти ничем не отличалась от моей.
На мои губы вползла непрошеная улыбка. Хотели выставить меня разряженной курицей? А не вышло!
— Добрый вечер! Надеюсь, я не опоздала, — пропела я, уверенно вплывая в просторное помещение. Огромные окна, полузакрытые тяжёлыми шторами, выходили в ночной сад, загадочно подсвеченный редкими низко висящими фонарями. Округлый стол для уютной семейной трапезы вполне мог бы вместить человек двадцать, но сидели за ним только трое. Пока что. Мистер Хармс запаздывал, отметила я с облегчением. Не хотелось бы сесть за стол позже хозяина дома. Как бы он не счёл это демонстрацией неприязни или чем-то вроде.
Неприязнь я к нему испытывала, еще какую. А вот демонстрировать ее не собиралась. Нет, мне сейчас нужно быть тише воды ниже травы, со всем соглашаться — в разумных пределах — и не отсвечивать, чтобы президент уверился в том, что я ему союзник, а не враг, и расслабился. А там можно будет и удар наносить.
Знать бы еще, какой.
Третий участник трапезы поднялся при моем появлении со стула и отодвинул соседний, предлагая мне присоединиться. Высок, темноволос, чуть худоват и бледноват, но не до болезненности, скорее то, что принято называть аристократичностью. Породистый, как и обещал мистер Хармс.
— Вы, как я полагаю, мисс Шерман? — приятным баритоном осведомился он, дождавшись, чтобы я устроилась на стуле, и усаживаясь рядом. — Я Алекс Чемберс, личный помощник мистера Хармса.
— Наслышана, — хлопнула я глазками и мило улыбнулась. Отторжения и гадливости неожиданный жених не вызывал, что уже хорошо. Не то, чтобы я собиралась за него выходить на самом деле, но изображать покорность и влюбленность в человека, который глубоко противен, мне не по силам. Актриса из меня никакая. А в этого — ничего, справлюсь. — Очень приятно познакомиться.
— Что вы, мне куда приятнее! — возразил он, но нашу милую беседу пришлось прервать на самом интересном месте. Появился хозяин дома. Мы обменялись пожеланиями приятного аппетита, лакеи шустро разнесли блюда, уже подготовленные, с изысканно выложенными и украшенными порциями салата, и какое-то время за столом не было слышно практически ничего, кроме редких просьб передать соль или же деликатного позвякивания приборов.