Страница 24 из 65
Ее мать и Эванджелина вышли из экипажа, как птицы, взлетающие с поля, легкий ветерок теребил их искусно подобранные шляпки и развевал платья у них за спиной. Сью была рада, что не споткнулась и не упала в грязную лужу. Она старалась не думать о руке Холдена, обхватившей ее, когда он опускал ее на землю. Она пыталась, но безуспешно. Проклятый мужчина.
К тому времени, как они сели за каменный стол в парке напротив чайной, она посылала ему беззвучные проклятия, прикрытые приятными улыбками. Черт бы побрал его золотистые волосы. Черт бы побрал его приятную речь и обаяние. Черт бы побрал его зеленые глаза, от которых можно упасть в обморок. Черт бы все побрал. Ей нужны сладости, иначе она наверняка не переживет этот день.
Поэтому, когда к ним подошел персонал чайной, Сью и Холден оба открыли рты, чтобы заговорить. “Я буду цветок бузины ...” Они замолчали, глядя друг на друга. И порази его вкус к сладостям.
Холден взглянул на официанта. “Похоже, мы с леди будем мороженое с цветами бузины”.
“С добавлением еще немного меда поверх моего”, - добавила Сью.
Ее мать издала цокающий звук с другого конца стола. “Как ты можешь выносить такую сладость, я никогда не пойму, Сью. Положительно отвратительно. Действительно, слишком много меда”.
Холден бросил на леди Райтуорт дерзкий взгляд и сказал: “Мне тоже побольше меда. Спасибо”.
Ее мать кашлянула в носовой платок и пробормотала: “Мы обе будем есть ваниль в форме роз”.
“Да, миледи”, - сказал мужчина, уходя.
“Лорд Стилингз, ваша тетя сказала мне, что вы интересуетесь антиквариатом. У нас дома неплохая коллекция. Как-нибудь вам необходимо приехать и взглянуть”.
“Да”. Он отвернулся в сторону чайной. Казалось, он пытался заставить их мороженое прибыть побыстрее, чтобы он мог уйти. Он вздохнул и повернулся к ее матери. “Мне нравятся коллекции интересных предметов. В последнее время я сосредоточена на своей художественной галерее ”.
Эванджелина наклонилась вперед, чтобы присоединиться к разговору. “О? Вы знали, что Сью тоже интересуется искусством?”
“Эванджелина, он и слышать не хочет о маленьких рисунках твоей сестры. Я уверена, что он хочет больше узнать о твоих интересах. Не так ли, лорд Стилингз?”
Они прервали свой разговор, когда принесли мороженое. Это был неловкий момент “О, спасибо" и “Как мило”. Молчание затянулось, пока каждый из них откусывал по кусочку.
Эванджелина наконец положила ложечку на край блюдца и посмотрела на их мать, прежде чем сказать: “Мама, ваниль была отличным выбором, совсем не слишком сладкая ... оооооо!”
Сью наблюдала, как покрытый медом лед рассыпался по плечу Эванджелины.
“Сью Грин! Как ты могла? Все платье твоей сестры? Мы сейчас вернемся, милорд”. Бросив последний свирепый взгляд на Сью, ее мать потащила Эванджелину в чайную Гюнтера, чтобы почистить ее платье.
Как это случилось? Только что она ковырялась в своем блюдце со льдом, а в следующую минуту… Она покачала головой. “Я не хотела этого делать. На самом деле, я не совсем уверена, как мне это удалось. ” Сью уставилась на ложку в своей руке, как будто в ней были ответы. Она повертела ее в пальцах. Возможно, она щелкнула запястьем в самый неподходящий момент.
Затем она услышала это, раскат сдавленного смеха с противоположной стороны каменного стола. Когда она подняла взгляд, в уголках глаз Холдена появились веселые морщинки, и он откинулся на спинку своего сиденья. Вскоре он не смог сдержать своего веселья и разразился таким искренним смехом, что, казалось, задрожал клен над ними.
Она уставилась на него, не в силах поверить в его смелость. “Ты сделал это?”
“Как будто ты этого не хотела сделать”.
Бедная Эванджелина. Возможно, это был первый раз, когда такая мысль пришла ей в голову, и все же ей было жаль свою сестру с большим пятном на дневном платье. Мать, скорее всего, уже нуждалась в нюхательной соли из-за всей этой трагедии. Сью ухмыльнулась, не в силах сдержаться. “Это ни к чему”, - возразила она без особой убежденности.
“Ах, но твоих матери и сестры, устраивающих сватовство, сейчас тоже нет ни здесь, ни там, так что я могу спокойно насладиться днем”. Он с усмешкой откусил большой кусок мороженого из цветов бузины.
Сью поерзала на каменной скамье. “Ты хочешь, чтобы я тоже ушла?”
“Ты собираешься попытаться выйти за меня замуж?”
Сью чуть не подавилась мороженным, который был у нее во рту. Когда-то она думала об этом, но теперь ... “Нет”. Слово сорвалось с ее губ. Не сказала ли она “нет” слишком быстро? Знает ли он о ее прошлых мыслях на этот счет?
“Тогда ты можешь остаться”. В его голосе звучало легкомысленное пренебрежение.
Он не заметил, и почему-то это раздражало ее даже больше, чем если бы заметил он. Половина ее хотела, чтобы он понял, кто она такая, а другая половина хотела убежать от него так далеко, как только могла.
“Как великодушно с вашей стороны”, - ответила она, ее челюсти сжались, когда она положила в рот кусочек мороженого.
“Я никто иной, как джентльмен”.
“И коллекционера произведений искусства”, - размышляла Сью, пытаясь сложить кусочки головоломки в каком-нибудь логическом порядке, который позволил бы собрать образ этого человека.
Она наблюдала, как он соскреб весь мед со своего блюдца и откусил большой кусок, его взгляд смягчился от наслаждения сладким вкусом. Он сглотнул, мускулы на его загорелом горле были едва заметны над галстуком. “ Я так понимаю, ты тоже интересуешься искусством?
Она оторвала взгляд от его шеи и посмотрела в его зеленые глаза, что было ошибкой, поскольку теперь она не могла отвести взгляд. Он спрашивал ее о чем-то. Что это было? О, искусство — вот оно. Она собралась с мыслями настолько, чтобы пробормотать: “Можно и так сказать”.
Он замер, его глаза сузились, глядя на нее. “ Очень интересно."
На мгновение между ними повисла тишина. О чем он думал? Она сказала что-то не то? Она сделала неглубокий вдох, ожидая. Наконец он покачал головой, отбросив свои золотистые волосы на солнце, и отложил ложку.
Напряжение, казалось, спало, но ей нужно было заполнить молчание между ними. Было слишком тихо, и только отдаленное птичье чириканье нарушало тишину. “Я немного рисую ... и делаю наброски. В основном пейзажи…Мне нравится запечатлевать неожиданное, держать что-то дикое на ладони”. Она протянула руку, глядя на нее так, словно там можно было найти какое-то великое сокровище. Опустив кулак обратно на колени, она улыбнулась ему. “Ты понимаешь, что я имею в виду? Ты, наверное, считаешь меня сумасшедшей. Однако я вижу величайшую красоту в...”
Она огляделась в поисках примера природы и махнула рукой в сторону низко нависшей рядом с ними ветки дерева. “Этот лист, падающий с дерева, подхваченный ветром, переживающий последние дни своей жизни в чистой свободе. Это намного прекраснее, чем любая драгоценность или любое платье, найденное в бальном зале.”
“Где ты рисуешь, находясь в Лондоне? Полагаю, в парке, поскольку ты предпочитаешь естественную обстановку”. Он оперся локтем о стол, наблюдая за своей ложкой, пока вертел ее между пальцами на блюдце.
“Ох. Я…” Ее взгляд остановился на руке, безвольно лежащей у нее на коленях. “ Вообще-то мне запрещено рисовать, пока я в городе. Она слегка раздраженно вздернула подбородок. “Кто-нибудь может увидеть меня с краской на руках, и тогда семья станет темой последних новостей”.
Он посмотрел на нее с ухмылкой, его светлые волосы упали ему на лицо. “Ужас”.
“Да, я уже вижу заголовки газет"… ‘У мисс Дж., возможно, незапятнанный имидж, поскольку она остается в кресле у стены в каждом бальном зале, но ее руки определенно испачканы — красным!”
“Красным?” Он изогнул золотистую бровь в ее направлении.
“Да, так гораздо драматичнее, потому что это может быть кровь. Ты же знаешь, им приходится продавать большой тираж газет”.
“А, понятно. Итак, ты либо художник, либо убийца. Лондонское общество, возможно, никогда не узнает правды”. Уголки его рта приподнялись в изумлении.