Отчаянно ищу Сюзанну

Его реакция была почти такой же, как у Изабель. Почему подруга Сюзанны пожелала ей такого? Однако, если у Сюзанны была история бегства от джентльменов, он мог видеть проблему в этом, предполагая, что эти девушки хотели видеть свою подругу замужней. Но все же, в ловушке?

Он покачал головой. “Я не хочу заманивать ее в ловушку”.

Возможно, это было не самое честное заявление, которое он когда-либо делал. Прямо сейчас, когда воспоминания о ней все еще были на его коже, он действительно хотел заманить ее в ловушку — только не в том смысле, который представляли себе эти дамы. Женские представления о ловле в ловушку обычно включали в себя какие-нибудь ножные кандалы, что было далеко не так весело, как то, что он имел в виду.

“Тогда поймать? Найти?” Виктория нетерпеливо взмахнула рукой в воздухе. “Какую бы терминологию вы ни пожелали использовать, милорд, мы можем помочь вам достичь этой цели”.

Он должен сказать "нет", черт бы все побрал. Он не доверял этим дамам, особенно Виктории с ее хитрой усмешкой и глазами людоеда. Однако они знали, как найти Сюзанну. И он даже не знал ее фамилии. “Очень хорошо”.

Виктория всплеснула руками. “Прекрасно! Она будет в нашей компании на балу у Диллсуортов на следующей неделе в Лондоне. Я очень надеюсь, что вы будете присутствовать ”.

“Конечно. Мне пора уходить”. Сделки с дьяволом всегда вызывали у него желание поскорее уйти - не то чтобы он заключал много сделок подобного рода. Или это зависело от точки зрения человека на то, что представляет собой сделка с упомянутым дьяволом? В любом случае, он хотел убраться из этой гостиной — сейчас. Он улыбнулся леди Фэрлин. “Мне бы не хотелось больше отнимать у вас время в этот прекрасный день”.

Виктория рассмеялась. “О, вы не отнимаете у нас много времени. Я получила огромное удовольствие от нашей небольшой беседы”.

“Да, это было очень поучительно. Увидимся с вами обеими в Лондоне. До встречи ”. Он отвесил дамам легкий поклон и направился к двери. Завернув за угол в холл, он услышал их голоса, эхом отдающиеся в почти пустой комнате позади него.

“Что это было?”

“Я просто делаю наш сезон в Лондоне немного интереснее”.

Холдена беспокоил именно “интересный” сезон. Он поморщился и вышел через парадную дверь. По чьему-либо определению, это квалифицировалось как сделка с дьяволом.

***

Чай остыл, пока мать инструктировала одну из служанок, пришивавших булавки к платью Эванджелины. Сью вздохнула и поставила свою чашку на маленький столик рядом с собой, который уже был заставлен стопками модных журналов. Каждая поверхность маленькой гостиной, которую им предоставили во время их пребывания у Фэрлинов, была увешана образцами тканей, лент и эскизами платьев для дебютного сезона Эванджелины.

Сью содрогнулась при мысли о том, что подумал бы любой мужчина, столкнувшись с таким проявлением женственности. Но это вряд ли было проблемой, поскольку единственными мужчинами поблизости были лакеи, которые были вынуждены терпеть такой хаос; ее дядя, который охотился за чем-то на своих новых землях; и отец, который постоянно оставался запертым в библиотеке.

В обычной ситуации она бы сидела взаперти в своем комнате и рисовала во время чаепития, а не мучилась из-за очередной примерки Эванджелины - но не сегодня. Ей было приказано оставаться рядом с Эванджелиной до дальнейших распоряжений. Сью предположила, что ее мать хотела, чтобы частичка ее сестры передалась ей, как зелень мокрой травы у нее на коленях, когда она рисует на улице — только Эванджелин каким-то образом могла сделать ее чистой и совершенной. Хa! Она фыркнула и заглушила звук кашлем. Ее сестра и двоюродные сестры-близнецы, предположительно, ускользнули с бала прошлой ночью без последствия, им повезло, что они были кошачьими.

Сью не могла знать. Прошлой ночью она сразу после возвращения удалилась в свою спальню, хотя вообще не могла спала. Ее глаза даже сейчас жгло от слез. Она закрыла глаза и долго моргала, наслаждаясь темнотой. Но когда лицо Холдена всплыло в ее мыслях, она резко открыла глаза. Усталые глаза были лучше, чем снова видеть его лицо. Сегодня она отказывалась думать о нем хоть секунду. Все было кончено.

Откусив большой кусок хлеба, она позволила теплу растаять у нее на языке и скользнуть по горлу. Это был первый кусочек еды, который ей когда-либо разрешили съесть, не выслушав взамен нотацию. Она слизнула крошку с губ и поудобнее устроилась на подушках кресла, поджав под себя ноги. Она годами голодала, съедая половину того, что разрешалось Эванджелине.

Всего несколько месяцев назад ее мать отругала Сью, выхватив у нее из рук торт и отдав его Эванджелине. “Эванджелина на голову выше тебя, Сью. Ей нужно больше средств к существованию. Кроме того, ты можешь немного похудеть примерно в середине, если захочешь когда-нибудь привлечь чье-нибудь внимание.”

Сью вспомнила, как опустила глаза и провела руками по талии, произнося: “Да, мама”. Она была не в состоянии смотреть, как Эванджелина ест последнее пирожное к чаю с таким пустым желудком.

“Жаль, что тебе не посчастливилось обладать фигурой твоей сестры. В этом она похожа на меня.” Ее мать приподняла подбородок Эванджелины длинным пальцем, улыбаясь ей в запрокинутое лицо. “Когда ты была еще ребенком, я знала, что ты будешь особенной”.

Очевидно, “особенной” означало обладать безупречной красотой и делать то, что тебе говорят. Сью отбросила это воспоминание, закатив глаза, и посмотрела в окно, наблюдая, как ветерок колышет деревья за ухоженной лужайкой Фэрлинов, и улыбнулась, слизывая крошку с пальца.

Печальная правда заключалась в том, что каждый кусочек, отвергнутый Сью, был равнозначен пиршеству для ее длинноногой сестры. Она годами проклинала свой невысокий рост и соблазнительное тело. Если бы она была похожа на Эванджелину, тогда, возможно, все было бы по—другому - возможно, прошлая ночь закончилась бы при более счастливых обстоятельствах. Ее горло сжалось, и она стиснула зубы, сдерживая эмоции.

Увы, она пошла в сторону отцовской семьи, которые управляли миром благодаря хитрости и фамильным титулам, не так, как ее мать и сестра, которые могли получить все, что хотели, с улыбкой. Не было смысла расстраиваться из-за давно известного факта; Сью была некрасива.

Она проигнорировала голос в своей голове, называющий ее красивой — голос, который звучал глубоким голосом Холдена. Она шмыгнула носом, чтобы снова не расплакаться. Он не нашел ее красивой без маски. Он даже не узнал ее. Боль от этого превратилась из острой в тупую, разрывающую ее сердце каждый раз, когда она думала об этом. Итак, она больше не будет думать об этом.

До сих пор ее усилия были совершенно безуспешными, но она пыталась стараться еще больше. В конце концов, у бала-маскарада были свои цели, потому что теперь ей впервые в жизни разрешили поесть. Ее новообретенная свобода досталась ценой того, что мать в конце концов отказалась от нее. Хотя в этом происшествии была доля печали, было и облегчение.

Она потянулась за другим куском хлеба, наблюдая, как ее мать инструктирует Мэри воткнуть побольше булавок в платье Эванджелины. Наблюдая за горничной, пока та натягивала ткань между пальцами, ее мать затем потянула платье до тех пор, пока оно нетронутыми складками не упало с худых плеч Эванджелины. Затем она оттолкнула руки Мэри, уронив ткань, и предприняла еще одну попытку добиться совершенства.

“Нет, нет, нет! Так не пойдет! Эта модистка может претендовать на французскую кровь, но ее навыки примерки отвратительны ”.

“По-моему, оно выглядит идеально”, - сказала Сью, не понимая, почему ее мать так расстроена. Платья Сью сидели прекрасно и были убраны с глаз долой несколько недель назад. “И, возможно, после девяти часов, которые мы провели в ее магазине, примеряя платье за платьем, она немного устала к тому времени, как добралась до этого конкретного ансамбля”. Кто мог винить бедную женщину? Через несколько минут Сью это наскучило.

Сегодня днем, казалось, ей следовало держать свое мнение при себе, потому что ее мать бросила на нее мрачный взгляд с другого конца комнаты. Возвращаясь к своей работе, она бросила: “Ты считаешь это идеальным только потому, что у тебя нет никакого представления о моде, дорогая”.