Дороти должна умереть

Удар кулаком пришелся по металлической руке, отчего я не сдержалась и застонала сквозь сжатые зубы, страдая от столкновения куда сильнее, чем противница. Но вот Мечерукая вскинула над головой сияющее лезвие, и я наконец решилась.

— Момби! — заорала я изо всех сил.

Не прекращая отбиваться от Железного Дровосека, Момби свободной рукой выудила из кармана своих лохмотьев нечто напоминающее клубок фиолетовых ниток. Брошенный в мою сторону, он начал разматываться еще в полете. Струящиеся следом нити теряли очертания, извиваясь, переплетаясь и растягиваясь во все стороны. Когда клубок достиг Мечерукой, он мгновенно начал обвиваться вокруг нее, покрывая девушку липкой лиловой паутиной. Мечерукая отчаянно сопротивлялась, но ее оружие застряло на полпути. Магия Момби выиграла для меня немного времени.

— Эми, я смогу задержать их всего на пару секунд! — крикнула колдунья с другого конца камеры. — Так ты готова присоединиться к нам или нет?

Другого выбора не было. И я знала это.

— Готова! — крикнула я.

Момби протянула мне руку. Через всю комнату я кинулась к ней и крепко вцепилась в ее ладонь.

С первым же прикосновением к колдунье обрывки ее фиолетовых лохмотьев взвились в воздух, кружа вокруг и обвивая нас на манер кокона. А все вокруг постепенно растворялось: и Железный Дровосек со своей командой, и сама камера… Я тоже превратилась в дым.

— Добро пожаловать в Революционный Орден Злых, Эми, — просипела Момби, когда мы исчезли.

13

Когда мы очутились во тьме, полнейшей тьме, в которой не видно было даже собственных рук, Момби отпустила меня. И пусть я ничего не видела, зато чувствовала холод ножа, зажатого в ладони. Тьма окутывала нас — густая и кромешная, с такой я никогда раньше не сталкивалась.

— Где… — начала было я, но оборвала вопрос на полуслове, ощущая, как разум заполняет головокружительное ощущение паники, нарастающее с каждой секундой. Во что я вляпалась?

Я задыхалась, хватая воздух все чаще и чаще, и тут всего в паре сантиметров от моего лица вдруг загорелась искорка. Сосредоточившись на ней, я разглядела крошечного светящегося паучка, карабкающегося по тонкой паутинке. По неровной спирали он поднимался все выше и выше, и вот в темноте медленно проступили очертания Момби. Я опустила взгляд и обнаружила, что и сама теперь свечусь. Но свет излучали лишь наши тела — все вокруг пропадало в кромешной тьме.

— Где… где мы? — спросила я ведьму. Слова застревали в горле. Во что же я все-таки влипла?

— Ты узнаешь, дорогая моя девочка, когда придет время, — ответила она, пошевелив бровями. — Разговор нам предстоит долгий, а мне сейчас надо хорошенько вздремнуть. Эти телепортации все соки выжимают из таких не самых юных девочек, как я. Думаю, ты согласишься.

Только после ее слов я поняла, что и сама совершенно без сил. Ноги дрожали, тело ныло, а в руках пульсировала боль. Казалось, я готова проспать целую вечность. А потом в памяти вдруг всплыли все недавние события, и от нахлынувших воспоминаний колени подкосились сами собой. Побег. Драка. Мерзкое, болезненное ощущение податливой плоти под лезвием ножа, пронзившим глаз противника, и кровавый гейзер, хлынувший из раны.

Нет, я не могла такого совершить. Все происшедшее больше походило на кадры из какого-то сериала, а не на реальные события. Я бы такого никогда не сотворила. Не смогла бы. Та девушка, что боролась с Мечерукой не на жизнь, а на смерть, точно знала, что делает. Ну а я ни разу в жизни никому не причинила боль. По крайней мере, физическую.

Нож приятно оттягивал руку, словно был частью меня. И тут до меня дошло.

— Это все нож, да? — спросила я у Момби. — Магия. Она делала все за меня.

— Что за вздор, — отмахнулась старуха. — Нож, конечно, заколдованный. Он нашептал тебе пару хороших советов: как двигаться, куда отклоняться, научил нескольким трюкам. Но нельзя делать что-то без согласия. Нож не поможет, если у тебя нет необходимых задатков. — Ее губы растянулись в широкой ухмылке, обнажая ряд кривых прогнивших зубов. — К счастью, у тебя они есть, — закончила Момби.

Из ее уст это прозвучало как комплимент, и в ответ в душе у меня взметнулась волна противоестественной гордости, которую я всячески попыталась подавить. Вряд ли стоит гордиться тем, что у меня есть задатки, позволяющие выколоть кому-нибудь глаз. Но я тут же поправила себя: нет, не кому-нибудь. Чему-нибудь. Магия помогала Железному Дровосеку, она убила и Индиго. Мне не за что себя винить.

Словно зная, о чем я думаю, Момби подмигнула и, подавшись вперед, обхватила тонкими морщинистыми руками мою напряженную ладонь, крепко сжимавшую рукоять ножа.

— Ну вот, — сказала старуха, — а это тебе какое-то время не понадобится.

— Нет! — возмутилась я, возможно, чуть яростнее, чем собиралась, и лишь сильнее стиснула кулак, когда колдунья попыталась разжать мои пальцы. — Нож мой! Не отдам! Он еще может пригодиться.

Момби поцокала языком, но, кажется, не особо расстроилась.

— Видишь? Вот она — сила духа. Мы сделаем еще из тебя Злую, правда же?

Я попыталась отдернуть руку, но хватка у колдуньи оказалась крепкой.

— Не волнуйся, совсем скоро у тебя будет столько оружия, что его некуда будет девать. А пока что…

Момби еле слышно что-то пробормотала, и пальцы мои разжались сами собой. Забрав нож, ведьма запрятала его в складках своего одеяния.

— Вот и умница! — похвалила она. — Ни о чем не беспокойся. Теперь ты здесь, в целости и сохранности. И ты свободна. — Старуха ухмыльнулась чему-то, ведомому ей одной. — Ну, вроде как… — добавила она, громко рассмеявшись.

Хохот ведьмы все еще эхом отдавался у меня в ушах, когда тело ее заколыхалось, словно выворачиваясь наизнанку. Секунда — и Момби исчезла, а все вокруг вновь затянула тьма.

Я свободна. Неужели? Почему-то мне показалось, что я просто-напросто променяла одну темницу на другую.

Мы еще сделаем из тебя Злую.

Да во что же я себя втянула? Я стояла на месте, ожидая, когда глаза наконец привыкнут к темноте, но ничего не менялось. Может, здесь и не темно вовсе? Может, это место, словно космическое пространство, где вокруг одна лишь тьма просто потому, что видеть там больше нечего? Я осталась одна. С самого детства я часто оставалась одна, достаточно часто, чтобы понять: одиночество бывает разное. В школе одно — в толпе людей, которые обращали на меня внимание, только чтобы лишний раз напомнить, как я им не нравлюсь. Рядом с мамой — другое. И оно отличалось от того, что сковало душу, когда прямо перед торнадо мать ушла, бросив меня одну. Или от ощущения, нахлынувшего, когда мой трейлер уносился прочь, оставляя позади прежнюю жизнь.

Было еще сосущее, бездонное чувство одиночества, охватившее меня в белоснежной темнице принцессы Дороти, чувство, словно я бегу по бесконечному лабиринту, пытаясь отыскать выход. Но здесь и сейчас казалось, что все это пережитое одиночество — лишь крошечные осколочки, кусочки одной картины, такой огромной, что целиком разглядеть ее можно только издалека. Теперь стало ясно: надеяться можно только на себя. И это не изменится, что бы ни случилось.

И все же… я сделала шаг и с удивлением обнаружила под ногами твердую почву. Еще шаг — и я споткнулась обо что-то, едва удержавшись на ногах. Я уже собралась было продолжить путь, когда услышала чей-то голос, эхом раздавшийся во тьме. Женский голос, добрый, нежный и удивительно знакомый.

— Думаю, ты начинаешь понимать, — возвестил он. — Еще немного — и ты узнаешь правду.

Я замерла на полпути, запрокинув голову.

— Кто здесь? — выкрикнула я в пустоту. — Что вам от меня надо?

Вместо ответа до моего слуха донесся щелчок пальцами. И в то же мгновение мир вновь обрел краски. Как будто это не свет озарил все вокруг, а я внезапно прозрела. Я оказалась в огромной пещере. Стены ее пульсировали тусклым зловещим лиловым свечением, а высоко над головой с каменистых сводов угрожающе свешивались лезвия сталактитов. В центре пещеры возвышалось огромное массивное дерево — его ствол могли бы охватить человек пять, не меньше. Оно было сплошь покрыто вьюном, заросло мхом и крошечными цветочками. Сотни изогнутых ветвей тянулись ввысь, к своду, сливаясь со сталактитами, а земля была покрыта переплетением корней, концы которых пропадали в стенах.