Дороти должна умереть

— Ваше Высочество, я простая девчонка из Канзаса. — Изо всех сил я старалась хоть как-то выкарабкаться и не стать жертвой собственных слов. — По сравнению с вами я ничто. Вы — принцесса. Взгляните на себя. Я… мне это неинтересно. Я просто хочу быть собой, мне никогда не нужно было ничего, что есть у вас.

Я хотела всего лишь ее успокоить, но когда слова сорвались с губ, поняла, что все это правда. Мне ничего не было нужно из того, что имелось у Дороти. Не хотелось ничем быть на нее похожей.

— Очередная ложь! — насмешливо хохотнула Дороти. — Если ты явилась сюда оттуда же, откуда и я, то хотеть — единственное, что тебе остается. А если сможешь вкусить хоть каплю моей жизни, то ни за что не сможешь остановиться и забыть о своих желаниях.

Она топнула ногой, словно в доказательство собственных слов.

— Здесь может быть лишь одна такая, — повторила девушка сквозь плотно сжатые зубы и поднялась на ноги. Лицо ее исказила с трудом сдерживаемая злость.

— Уведите ее, — приказала принцесса.

— Ваше Высочество, — повернувшись к ней, тихим успокаивающим голосом произнес Страшила, — может, стоит сперва позволить Железному Дровосеку озвучить выдвинутые ей обвинения?

Железный Дровосек тут же достал свой идиотский лист бумаги и прочистил горло, собираясь приступить к чтению. Но не тут-то было.

— Уведите ее! — Крик Дороти пронесся по залу, отражаясь от стен и отдаваясь звоном в ушах. Лицо принцессы побагровело, а кулаки сжались настолько сильно, что подрагивали от напряжения.

Ноги мои подкосились, и я словно увидела все происходящее со стороны. Из этого нового дальнего пункта наблюдения я взглядом поймала себя, стараясь отыскать в душе хоть какой-то остаток привычных ярости, злости и упорства. Любое секретное «оружие», спрятанное глубоко-глубоко в моей душе, которое помогло бы выбраться из этой дыры. Но ничего не нашла. Я рухнула на колени, дрожа всем телом. Никто в зале не моргнул даже глазом.

— Эми Гамм из Канзаса, — невозмутимо возвестил Железный Дровосек, — ровно через неделю от сегодняшнего дня вас будут судить за измену короне…

Первый раз за все время Озма проявила собственную волю, не удержавшись от звонкого мелодичного смеха. Дороти же продолжала сверлить меня взглядом.

— Если вина будет доказана, — продолжал Дровосек, — вас приговорят к Участи, что хуже Смерти.

10

Моя тюремная камера оказалась идеальным кубом, абсолютно белым, без единого пятнышка грязи. Свежевымытые и чисто выскобленные стены из белого известняка и крошечная кровать в углу, тоже белая. Стоило Железному Дровосеку затолкать меня в камеру и захлопнуть за спиной дверь, та просто-напросто растворилась, словно никогда и не существовала. Я прижалась к прохладной гладкой поверхности стены в том месте, где только что была дверь, в попытке найти малейшую трещинку, зазор, стык, хоть какой-нибудь знак, что здесь раньше был выход. Да что там, хотя бы вход! Но ничего не нашла.

Зато в комнате все же имелось небольшое окно, аккуратно обрамлявшее маленький клочок ночного звездного неба. Значит, Дороти в конце концов все же позволила солнцу покинуть небосклон. А если встать на носочки, можно увидеть едва заметный отсвет зеленого сияния Изумрудного города, разрезающего тьму. Чтобы добраться до этой клетушки, пришлось в окружении бдительной охраны спуститься, казалось, на тысячу ступеней. Просто не верилось, что здесь, глубоко в недрах дворца, вообще может быть окно. Но… оно имелось.

Должно быть, это магия. Были ли иллюзией бесконечные ступени или окно в моей камере? И зачем вообще здесь окно? Вряд ли моих тюремщиков заботит, комфортно их пленнице или нет. Но в камере было чисто, и взору открывался чудесный вид на небо. Собственно, на этом и заканчивались все прелести моей темницы. Когда я села на кровать в уголке, выяснилось, что она тверда, как камень. Дело в том, что матраса на ней не было: кровать была каменной.

Я присела на нее, одновременно пытаясь сообразить, что делать дальше, и подавить все нарастающую панику. Звездочка тем временем обследовала территорию: обнюхивала стены, скребла коготками пол — то ли искала выход, то ли просто какую-нибудь еду. Впрочем, поиски ее не увенчались успехом. Заметив, что хозяйка бодрствует, крыса бросила свое бесполезное занятие и запрыгнула на постель рядом со мной.

Я старалась не закрывать глаза. Решила, что поспать успею и после смерти и, если не хочу, чтобы она настала в скором времени, нужно найти способ выбраться отсюда. Но я смертельно устала. К тому же понятия не имела, сколько времени провела на ногах. Узнать это мне так и не удалось — я отключилась.

Когда я очнулась, небо за окном все еще было непроглядно черным. Интересно, сколько времени прошло? Ведь Дороти управляла ходом солнца в небесах. По словам Индиго, она контролировала само течение времени в Стране Оз. Как я вообще собираюсь противостоять человеку, обладающему такой огромной силой?

— Звездочка, — пробормотала я, — мы с тобой влипли окончательно и бесповоротно.

Вдобавок ко всему я становилась одной из тех отъехавших хозяев, которые разговаривают со своими питомцами. Я находилась в заключении не больше суток, но уже начинала сходить с ума. В отчаянии, хоть и прекрасно понимая, что делу этим не поможешь, я вскочила с кровати и принялась колотить кулаком по стене, пока руку не сковало болью. Я начала прыгать, пытаясь ухватиться за подоконник и забраться наверх. Но вместо этого просто повисла безвольным кулем. Великой спортсменкой я никогда не была и, к сожалению, не стану. Даже под страхом смерти.

Тогда я закричала и не замолкала, пока не заболело горло. Однако в ответ на крики раздавалось лишь эхо, словно стены отталкивали все, что смело их коснуться. Я была совершенно разбита, тело — будто одна большая рана. Все оказалось бесполезным, пустой тратой сил. Я прилегла на кровать, собираясь обдумать произошедшее, и вскоре вновь заснула.

Проснувшись и заметив по-прежнему светящую в небе луну, я сообразила наконец, зачем в камере вообще пробили окно, — чтобы сводить пленника с ума. Заставлять гадать, сколько уже прошло времени, и надеяться, что отсюда есть какой-нибудь выход. Я резко повернулась на звук поворачивающегося в двери ключа. Секундочку… в двери? Но да, она снова была тут: из ниоткуда появились тонкие черные линии, на фоне абсолютно гладкой белой стены проступили контуры темного прямоугольника. Даже после всех случившихся ужасов магия приводила меня в трепет. Но вот дверь начала открываться, и волнение как рукой сняло. Даже не представляю, кто там мог прийти, но его явно нельзя причислить к хорошим ребятам.

Я вскочила с кровати, руки непроизвольно сжались в кулаки. Умирать — так с песней. Без боя я не сдамся! Но увидеть лицо человека, представшего передо мной, когда дверь вновь растворилась в стене, было настолько неожиданно, что происходящее даже не сразу уложилось в голове. Словно кусочки пазла, я отыскивала в памяти его черты, стараясь сложить в общую картинку.

Посетитель сделал еще один шаг в глубь камеры, и я вдруг вспомнила, где видела эти встрепанные темные волосы и сияющие зеленые глаза. Мальчишка, который так и не назвал своего имени! Тот самый, что спас меня от печальной гибели в бесконечной пропасти.

— Ты! — пораженно воскликнула я, разжимая кулаки.

Впервые за… неизвестно сколько времени — правда, понятия не имею, сколько прошло, — в сердце закрался лучик надежды. Один раз этот парень уже спас меня. Может, он пришел, чтобы сделать это снова? Гость в ответ прижал палец к губам, указывая на окно. Тогда-то я и заметила ворон. Они сидели, пристроившись на подоконнике, и наблюдали за происходящим в камере.

Одна птица склонила голову. У нее были уши, человеческие уши, грубо пришпиленные по обе стороны головы. Секунда — и еще одна ворона оглушительно каркнула, уставившись прямо на меня. Она моргнула один раз, другой… причем большими человеческими глазищами. Я в ужасе вскрикнула, но парень постучал пару раз по окну, и птицы улетели, растворившись в ночи.