Не твой наследник

— Если бы не Ленин папа, ты бы их уже давно потерял. Иногда мне кажется, что ты только из-за этого на ней женился…

— Даже если и так! — срывается с языка, хотя я до последнего не хотел обсуждать это с мамой. — Я уже давно со всеми долгами рассчитался. С лихвой!

— Ты сам не понимаешь, что говоришь… — мама упрямо мотает головой, будто вытряхивая мои слова из ушей.

— Нет, отлично понимаю! У нас с Леной никогда не было нормальной семьи. Все, что она тут перед тобой разыгрывает — цирк чистейшей воды. Но давай, продолжай жалеть ее! Она же такая вся разнесчастная! Или что, теперь переключишься на Сашу? Ее сделаешь главной семейной святыней? Потому что ей хватило ума для начала забеременеть — чтобы уж наверняка?

— Я тебя не так воспитывала, Марк! Извинись сейчас же!

— Да пошли вы все… — не выдержав, выхожу из кухни, хлопнув дверью.

На это я точно не подписывался. Надо было свалить, как Ян, в другой город, и видеться с мамой только на Новый год и всякие семейные юбилеи. Собираюсь немедленно сесть за руль и вернуться в «Рапсодию», но не успеваю даже дойти до машины, как мне навстречу выкатывает такси.

— Ян! — раздается за спиной восторженный мамин голос. — Роберт, они приехали! — мать подбегает ко мне: — Даже не вздумай сейчас уехать! Это неприлично!

Конечно, о приличиях должен думать именно я! Вместо того, чтобы заниматься своими делами, расшаркиваться тут перед новой маминой любимицей. Мечта, а не выходные!

Собираюсь выдать максимально вежливую формулировку, почему я оставаться тут не намерен, но в этот самый момент дверь такси открывается, из машины чуть ли не кубарем вываливается Саша и пулей несется мимо меня в дом. Н-да, это чересчур даже для женщины с сомнительными моральными принципами.

— Ну, и что ты там говорила о приличиях? — ехидно интересуюсь у матери, но она уже не слушает меня. Еще бы: сам Ян, блудный сын, заявился, наконец, в родительский дом.

— Извини, мам, — вытаскивает из багажника сумки. — У нее жуткий токсикоз.

— Бедная девочка! Она найдет туалет?

— В последние дни она их ищет лучше любого навигатора. Мы, конечно, запаслись пакетами в дорогу, но я просил ее потерпеть до дома.

В этом весь Ян. Что бы ни творилось с окружающими, главное, чтобы это не задело его тонкую творческую натуру. На долю секунды мне становится даже жаль Сашу. И это чувство только усиливается, когда она, наконец, появляется на пороге. На сколько она похудела? Килограммов на пять, не меньше. Щеки втянулись, под глазами пролегли темные круги, ключицы выпирают так, что о них, кажется, можно порезаться. Так это и есть знаменитый токсикоз? Или ребенок Яна пошел весь в отца и тянет из своей матери все жилы.

— Извините, пожалуйста, — слабо улыбается Саша. Изменился даже ее голос, стал каким-то глухим и вялым. — Укачало.

— Можешь ничего не объяснять, меня с Марком так же крутило, — мама приобнимает девушку за плечо. — До сих пор мотает мне нервы, — тяжелый взгляд в мою сторону. — Пойдем, отведу тебя в комнату, приляжешь.

Они исчезают в прихожей, а Ян, расплатившись с таксистом, подходит ко мне с довольной улыбкой. Брату всегда нравилось, когда мне прилетало от родителей. Детский сад, честное слово.

— Сбежать собрался? — с хитрым прищуром интересуется он. — Давай, я прикрою.

— Знаю я, как ты прикрываешь. Небось, сразу побежишь к маме с криком «а Марк уехал!».

— Да ладно, мне уже не восемь лет.

— Да? А так сразу и не скажешь.

— Хорош, я ж прикалываюсь! — Ян хлопает меня по плечу, и улыбка сползает с его лица. — Что, все так плохо?

— Ты о чем?

— О тебе! Ты в зеркало-то себя видел? У Франкенштейна физиономия поприятней.

— У чудовища Франкенштейна, — машинально поправляю я. — Сам Франкенштейн — это доктор…

— Боже, какой ты зануда! — Ян проводит пятерней по лицу. — Неудивительно, что Лена этого не выдержала.

Интересно, если ему сейчас врезать, сколько часов без передышки сможет орать мама?

— Ладно, извини, — моментально сдувается Ян, почувствовав, что попал на больную мозоль. Он всегда так делал: как только ему светило наказание, строил виноватые глазки и с улыбкой сообщал, что уже попросил прощения. — Мама говорит, Лена хочет отсудить у тебя отели. Но у вас же брачный контракт вроде был. Разве ты этого не предусмотрел?

— Вам с Сашей я советую подыскать другой контракт, — вздыхаю, чувствуя, что все-таки придется ступить на тонкий лед неприятной темы. — Адвокат Лены вменяет мне супружескую измену.

Внимательно наблюдаю за реакцией Яна: откуда мне знать, может, Саша ему во всем созналась, и он из своей паскудной натуры не ко мне пошел разбираться напрямую, а наябедничал моей жене. Но Ян кажется довольно искренне удивленным.

— Ты?! И измена? И как ей такое в голову пришло! — Ян неодобрительно цокает. — Ты ведь не изменял, да? Тебя ж должны канонизировать при жизни!

Не пойму, издевается он, потому что знает правду, или просто стебется, как обычно.

— Изменял. Но уже после того, как сказал Лене, что развожусь с ней.

— Н-да… — озадаченно тянет Ян. — Но ты хоть позаботился о безопасности?

— Ты про контрацепцию?

— Я про доказательства, дурак! Если Лена не сможет этого доказать, то никто в ее домыслы не поверит. Разве нет? Скрытые камеры, болтливые свидетели… — Ян вдруг скептически хмыкает. — Такое ощущение, что мы с тобой убийство обсуждаем, а не твои похождения.

— Это не…

— А хотя знаешь? — он задумчиво смотрит на меня, склонив голову набок. — Во всем свои плюсы. Может, тебе взять — и просто помириться с Леной? Если ты, конечно, не собираешься уйти к своей новой пассии. Ты ведь не влюбился в нее, нет?

— Боже упаси! Одноразовая история.

— Вот и славненько, — Ян как-то странно усмехается. — Значит, тебе будет проще убедить Лену и судью, что ничего не было, — и он, снова хлопнув меня по плечу, уходит в дом.

12

Саша

Не знаю, как я выдержала эту неделю. Решила пока не сообщать начальству о беременности, по крайней мере, пока в бухгалтерии не оформили повышение, и пока я не получила новую зарплату. А делать вид, что ты в норме, и все, как обычно, довольно трудно, если тебя полощет минимум раз в час. Еще и эти запахи… Меня не покидало ощущение, что коллеги сознательно договорились именно сейчас провести соревнования на самый вонючий перекус. Один принес из дома холодец с чесночком, другой — жареную рыбу. Третья сочла, что нет ничего лучше в жаркий июльский день, чем бочковые соленые огурцы. Вот говорят, беременные обожают соленья — ничего подобного. Меня подкашивало от одного запаха, приходилось выдумывать себе дела в копировальной, методично грызть сушки и стараться не дышать. К счастью, коллектив у нас молодой, по большей части бездетный, поэтому на мое состояние никто не обратил никакого внимания.

Дома было нелегче. Во-первых, проще увидеть настоящего единорога на Невском, чем донести до Яна, что его любимый одеколон может кому-то не нравиться. Во-вторых, Юра, который сначала воспринял идею со свадьбой довольно спокойно, теперь вдруг начал придираться к мелочам, обижаться, затевать разборки на пустом месте. Короче, вести себя, как истеричка. Поводом для финального скандала стала наша поездка на выходные к родителям Яна. Выяснилось, что у Юры были свои планы: через неделю у него очередные сборы в Германии, от которых что-то там зависит. Тренировки больше месяца, и с Яном они увидятся не скоро. Последняя возможности устроить себе романтический-уикенд с купанием в Балтийском заливе — аккурат эти самые выходные, и Юра никак не смог простить своему парню, что Ян променял любовь на подготовку к фиктивной свадьбе. Уж не знаю, как Юра себе представлял дальнейшее развитие событий. Может, думал, что Ян оставит небрежный росчерк на свидетельстве о браке, а потом забудет о моем существовании? Нет, я ни в коей мере не претендую на Яна и не хочу рушить его отношения, но брак, пусть и фиктивный, предполагает какие-никакие временные затраты. И да, меня тоже не радовала перспектива ехать к будущим свекрам. Не столько из-за них самих, сколько из-за тягот дороги, токсикоза и шанса снова пересечься с Марком. Что уж там, даже Ян готовился к поездке с видом Марии-Антуанетты, осужденной на смертную казнь. Но стоило только Юре заикнуться о том, чтобы Ян все отменил, мой будущий муж встал в позу. Он вообще не выносит, когда кто-то пытается им командовать, и тут же делает все наоборот. Так что если бы Юра сумел промолчать, лежала бы я сейчас дома под вентилятором и сосала кубики льда в блаженной тишине, но поскольку у некоторых мужиков языки длиннее, чем у женщин, я восседаю за семейным столом Озолсов, вяло мну кусочек хлеба и гадаю, чтобы такое сотворить, чтобы внимание потенциальной свекрови переключилось на кого-то кроме меня.