Страница 36 из 51
— Тебе обязательно так ко мне прижиматься? — всё же не выдерживаю и с возмущение поворачиваюсь к наглецу. Довольному такому. Аж зубы сводит от бешенства.
— Что-то не так? — невинно спрашивает он, но в глазах так и пляшут черти.
— Всё не так, — буркнув, отворачиваюсь, но не тут-то было.
— Яна, — тянет Тимофей и мягко разворачивает к себе. — И всё же, чего ты недовольна? Я к тебе не пристаю. Пока что. Держусь прилично. Разве я не умница?
— Разумница. Я же тебе всё сказала, — завожу старую мантру — ничего не могу поделать с собой. — А ты всё равно трёшься рядом со мной. Девок мало вокруг? Или ты квалификацию потерял? — прищуриваюсь.
— Может и не мало, — его невозмутимости можно позавидовать. — Но ты у меня одна-единственная.
Вот и что ещё женщинам нужно для счастья, как не услышать от любимого, что ты для него единственная и неповторимая?
Прямо-таки чувствую, как начинаю таять. Может и не стоит сопротивляться? Всё же мы теперь не дети, а вполне состоявшиеся взрослые (по крайней мере, мне хочется так считать о себе). Ну не получится снова, ничего же страшного не произойдёт? И вот представляю себе, что у нас вновь ничего не получилось, что мне снова надо будет отходить от расставания, и покрываюсь морозцем. Ну не-ет, я, пожалуй, откажусь от этой глупой, но, несомненно, притягательной идеи.
Тимофей видит изменения в моём настроении и хмурится, явно догадываясь, что ничего хорошего это ему не принесёт.
— Только не говори мне, что ты опять себе что-то надумала, — с обречённым видом произносит он.
А я… Я не знаю, что ему ответить. Меня опять начинает штормить. Самой от себя тошно становится. Всего неделю назад я от парня убегала, яростно сопротивлялась его напору, всего несколько минут назад решила, что всё же поговорю с ним и даже настроилась на возможное возобновление отношений, а тут вновь иду на попятую. Иной раз сама себя не понимаю. Такими темпами мне ничего и делать не придётся, как Тимофей сбежит, сверкая пятками. Что ж я такая переменчатая баба?
Пытаюсь отстраниться, пропустив момент из-за минутки самобичевания, когда оказываюсь в плотном кольце мужских рук, поднимаю голову и уже открываю рот, чтобы хоть что-нибудь сказать, как меня прерывает злой голос подруги. Вздрагиваю от неожиданности, но оказывается, что её злость направлена не на меня, а на мужчину, что держит её за локоть.
— Я на тебя заявление напишу на преследование, — цедит она сквозь зубы и, дёрнувшись, высвобождает руку, которую начинает тереть.
— Какое преследование, любимая? — насмехаясь говорит её муженёк. — Ты — моя жена, и я имею полное право знать твоё местонахождение.
— Ты потерял это право, когда начал вести себя как последний му… козёл, — вовремя исправляется, заметив неподалёку любопытного ребёнка лет семи.
— Да что ты говоришь? — почти змеёй шипит тот и снова пытается её схватить, но ему мешают.
— Руки лишние? — спокойным тоном спрашивает Тимофей, перехватив конечность недомужика, но от Кутузова так и веет злостью.
— Ты кто?
— Адвокат Алёны Дмитриевны Васнецовой, — чеканя каждое слово, представляется Тим. — Тимофей Александрович Кутузов.
Не к месту у меня появляется восхищение. Он так преображается — резко превращается из обаятельного парня-шалопая в опасного мужчину, с которым нужно считаться и которому лучше не переходить дорогу. Ух, каким Тимофей становится притягательным. У меня скапливает возбуждение внизу живота.
Как хорошо, что никто не умеет читать мыслей, а то я бы со стыда сгорела. У подруги тут нарисовались проблемы в лице почти бывшего мужа, а я пускаю слюни на своего бывшего, которого минуту назад хотела отшить. (Вряд ли у меня это получилось бы.) Беру себя в руки и подхожу к Алёнке, обнимаю и увожу её подальше, получив знак от Тимофея.
— Очень надеюсь, что он не натворит делов, — шепчу я и неожиданно получаю поддержку от подруги, которая наоборот должна получать её от меня.
Глава 24
Прежде чем я прикладываю карту к терминалу, неожиданно возникший рядом Тимофей расплачивается своей и забирает пакеты с продуктами.
— Тебе деньги девать некуда? — спрашиваю у него, нахмурившись.
— Мне для тебя ничего не жалко, — доверительным шёпотом сообщает он и подмигивает.
Уверена, что не будь у меня шапки, то опалил бы горячим дыханием ухо. Как же хорошо, что сейчас зима и что я не пренебрегаю тёплой одеждой. Прямо гордость за себя берёт, но и немного разочарования тоже есть. Но совсем чуть-чуть. Почти незаметно.
— Вам повезло с мужем, — говорит продавец.
У меня дёргается глаз. Сбоку хихикает подруга, а парень становится очень довольным. Притягивает меня к себе, переложив в одну руку пакеты, благодарит женщину за кассой и спешно уводит от неё подальше, пока я что-нибудь не ляпнула, чтобы исправить её ошибочное мнение.
Во мне вскипает бульон из эмоций: одновременно злюсь и радуюсь, что нас приняли за супругов. Всё же это приятно. Пока перевариваю весь этот коктейль, не препятствую тому, что меня нагло зажимают. И ведь ему не мешают большие тяжёлые пакеты! А Алёнка тоже хороша — идёт, развлекается за мой счёт. Ладно, ей простительно. Всё же мужа встретила всего несколько минут назад. И эту встречу даже с натяжкой нельзя назвать без происшествий.
Уж не знаю, что Тим с ним сделал, но мы не видели куда тот делся, хотя обзор на выход у нас был отличный. Подруга быстро успокоилась, хотя я думала, что она со злости что-нибудь разобьёт или сломает. По крайней мере у меня имелось такое желание, притом не что-нибудь, а кого-нибудь — конкретно её Макса, которого следует проверить у психиатра. Явно у него что-то не так с головой. Не появляется у людей просто так собственнических замашек на грани помешательства. Не исключено, что у него просто задето мужское самолюбование. Видимо, он из тех мужчин, у которых очень хрупкая душевная организация. А таких надо холить и лелеять, чтобы они не натворили больших глупостей и не свихнулись окончательно из-за разрушения своего величия.
— Спасибо, что помог, — обращаюсь к парню, когда он проносит на кухню пакеты и оставляет их на кухонном столе между раковиной и холодильником.
Жду, когда Тимофей уйдёт, чтобы принять ванну, расслабиться и, закрывшись у себя в комнате, просто побалдеть. Так хочется уже прочитать купленные книги, отдохнуть, ни о чём не думая, ничего не анализируя и не строя планы. Вот только Тим не торопится.
— И это вся благодарность за помощь? — притворно грустно вздыхает он, не двигаясь с места.
— А что тебе ещё надо? — скрещиваю руки на груди.
Алёнка в это время переодевается у себя, поэтому на меня смотрит с весёлой укоризной только одна пара глаз вместо двух. У меня ещё есть шанс выдворить одного наглеца без потерь с моей стороны. Мизерный, но он всё же есть, а потому я собираюсь им воспользоваться.
— Дай-ка подумать, — делает театральную паузу, а потом нахально заявляет. — Как минимум поцелуй.
— А как максимум? — с большим подозрением на него смотрю, не зная, чего от него ожидать. Он для меня закрытая книга, которая по своему желанию открывается и разрешает себя прочитать, а потом закрывается, не давая ни строчки узнать, сколько бы не стараешься.
— Свидание, — просияв, говорит и даже подходит ближе.
— Не много ли ты хочешь? — отхожу на пару шагов назад, но Тимофей наступает на меня.
Останавливаюсь только, когда упираюсь в стол поясницей.
— О! Это я тебе ещё не все свои хотелки рассказал, — хищно улыбается он и заключает меня в капкан из своих рук, опершись по обе стороны от меня на столешницу из белого дерева. — Но ты пока не заслужила их услышать.
— Чего ещё я должна сделать? — обманчиво мягко спрашиваю у него — мне не приходится по душе его последняя фраза.
Тимофей не торопится отвечать. Пристально вглядывается в моё лицо, ища подвох. А он есть, милый мой. Тебе не стоило мне этого говорить, ох, не стоило. У меня же разгон от спокойной милой леди до разгневанной фурии очень небольшой. Исчезла та спокойная Яна, не желающая быть грубой с другими, когда нужно за себя и близких постоять. Вместо неё теперь другая Я, которая в случае необходимости и не такое сделает. Становится интересно, как он сейчас будет выкручиваться. Очень хочу это увидеть. Добавляю во взгляд нотку раздражения, чтобы не расслаблялся, и с нетерпением жду его дальнейших действий.