Страница 6 из 19
– Аэр, не отставай!
Я стараюсь. Я делаю всё, что могу, чтоб угнаться за призраком, несущимся к одному ему видимой цели – Шагрону. И всё равно не успеваю. Я слишком устала терять и убивать, убивать и терять.
По сторонам всё чаще и чаще мелькают миражи, но я не стремлюсь вглядываться в них, хоть и замечаю краем глаза буйную яркость красок и льющийся из них свет, пугающий мрак и кровавые сполохи огня. Просто иду.
Призрак, тревожно обернувшись, замедлился.
Ни к чему. Нет никакой разницы, вернусь я или нет. Я не смогу. Не справлюсь. Какие, к каргам, испытания? Я даже до врат Абсолюта не доберусь, потому что я слишком слаба.
Впереди забрезжил очередной мираж, в очертаниях которого ясно угадывалась спокойная, маслянисто поблескивающая поверхность воды, уходящей своим простором до самого горизонта, подобно океану. Только цвет у неё был вовсе не бирюзовый, а какой-то грязно-коричневый, с неприятными белёсыми разводами то ли пены, то ли плесени. Таким же было и низко нависшее небо, и краешек видневшегося вдалеке берега. На волнах уныло покачивалась маленькая лодчонка с выкрашенными в траурный иссиня-чёрный цвет бортами.
Мираж приближался, словно именно он был целью нашего с призраком пути. Мой провожатый оглядывался всё чаще и чаще, пытался двигаться зигзагами, чтоб обойти назойливое препятствие, но пространство словно бы искривлялось, вновь и вновь подсовывая мираж вместо не видимой человеческим взором дороги.
– Аэр, куда мы идём? – выкрикнул призрак.
– Куда ты ведёшь, – едва слышно прошептала я. Слова дались с трудом, пересохшая глотка не хотела исторгать их из себя.
– Но сейчас ведёшь ты, а не я! – совсем уж перепугано завопил призрак. – Аэр, стой! Это же потусторонние берега!
Я подняла голову.
– Я опоздала?
– Да нет же! Твоё тело ещё держится! Аэр, ты должна вернуться в Шагрон!
– Тогда почему?
Впрочем, на этот раз ответ меня не волновал, ведь там, на далёком берегу, меня ждёт покой. Там больше не будет сражений, боли и потерь. Надо сделать лишь один-единственный шаг, и лодчонка понесёт меня по волнам – прочь от Шагрона и от моих могущественных врагов.
Туда, где давно уже ждёт меня драконий оборотень.
Сладко и больно чертыхнулось сердце, разламывая наросшую на нём броню, обнажая так и не зажившую рану. С удвоенной скоростью заструилась по венам кровь, забурлила, запенилась, зарокотала, заглушая все желания, кроме одного – вновь почувствовать прикосновения горячих ладоней, услышать хрипловатый голос, увидеть, как тает лёд в глазах цвета стали.
– Аэр, стой! – раздался крик призрака, чёрно-белая тень метнулась ко мне, полупрозрачные руки потянулись к плечам. Но вместо могильного холода по коже расплылось приятное тепло – словно от объятий кого-то знакомого и донельзя родного.
– Отпусти, – зачем-то шепнула я, хоть и понимала – призрак бесплотен, он не сможет меня удержать.
Или сможет?
– Не отпущу! – совсем уж громко завопил призрак. – Не отпущу, пока ты не перестанешь маяться дурью и не возьмёшь себя в руки!
Тепло от ладоней, слишком осязаемых, слишком плотных для призрака, разливалось по телу.
– Я не могу. Прости, но я не могу.
Лодчонка призывно покачивалась, маслянисто поблескивающие волны глухо бились о её борта. Их плеск завораживал, он звучал музыкой, влекущей и зовущей, он обещал покой и забвение.
Наверное, в жизни каждого, на чью долю выпадают тяжёлые испытания, рано или поздно наступает момент, когда отступает железная доселе воля, и опускаются руки. Когда малодушие приходит на смену вере и долгу. Момент, когда малая малость может склонить чаши весов в ту или иную сторону.
Момент выбора, момент, обнажающий истинное нутро и дух.
Наверное, этот момент – тоже испытание, одно из многих. Если так, то мне его точно не пройти. Впрочем, всё это уже не важно. Значение имеет лишь покой, что ждёт меня по ту сторону мира живых.
Не отдавая себе отчёта, потеряв всякую возможность сопротивляться исходящему от миража притяжению, я дёрнула плечами, сбрасывая призрачные руки, и двинулась вперёд.
Шаг, другой. Умиротворяющий плеск волн, спокойствие красок и оттенков. Боль и душевные терзания отступят, как только я перешагну не видимую глазом черту, за которой уже не будет возврата…
– Его там нет, Аэр! – отчаянно выкрикнул призрак.
Я вздрогнула, и весы мироздания качнулись в обратную сторону. Мираж потусторонних берегов поблёк и словно бы отодвинулся на пару шагов.
– Что? – прошептала я, оборачиваясь.
Призрак, поникший и растерянный, вскинул голову и, выделяя каждое слово, повторил:
– Его. Там. Нет.
Я посмотрела на мираж – отвратительно грязные волны качали утлую, обшарпанную лодчонку, вот-вот грозящуюся затонуть, – и вновь обернулась к призраку. Наваждение проходило, оставляя после себя жгучий стыд. Как могла я счесть представший передо мной пейзаж вместилищем покоя?
– Но я же своими глазами видела, как он… его…
Даже драконьему оборотню не под силу выжить, когда грудь пронзена сразу тремя клинками.
– Твой владыка не ждёт тебя за чертой смерти, Аэр.
«Царапины», – будто наяву услыхала я спокойный и в то же время немного насмешливый голос, и на мгновение мне показалась, что я сошла с ума.
– Невозможно, – одними губами прошептала я.
Сердце зашлось в частом, полном радости перестуке. Всего несколько слов, крохотная искра, давшая надежду – и оно поверило, слепо и отчаянно, отметая прочь все доводы рассудка.
Мираж отодвинулся ещё дальше, теперь до него было шагов двадцать, не меньше. Прямо на глазах он покрылся змеистыми трещинами, потемнел, словно старое зеркало, а вскорости и вовсе растворился в тумане, не оставив и следа.
– Что это было с тобой такое, Аэр? – сердито прошипел мне в спину карг. – Забыла, к чему твоя смерть приведёт, а?
– Не забыла, – голос предательски дрогнул. – Просто…
– Что просто-то? Сдалась? Устала?
Я опустила голову, пряча глаза.
– Я больше не могу смотреть, как кто-то умирает за меня.
– За тебя? – призрак расхохотался. – Нет, Аэр, не за тебя они отдавали жизнь, а за всех тех, кто зовёт Шагрон своим домом. Они почитали это своим долгом и исполнили его. А вот ты о долге позабыла. Так, может, хоть теперь вспомнишь и сделаешь так, чтоб их жертвы были не напрасны? Если не ради Шагрона, то хотя бы ради своего дракона.
Я поспешно закивала, хоть и понимала – в словах призрака, пусть и с благими намерениями, были искусно смешаны правда и ложь. Да, у Вайса, Константина и даже Кана наверняка были не только личные причины спасать меня. Но Влад… Он, поставив мою жизнь выше своей, руководствовался лишь одним, истинно драконьим мотивом – защищал свою ta’ane.
И я не знаю, поможет ли ему драконья кровь, если в Шагрон, привлечённые моей смертью, явятся карги.
Конечно, нельзя сбрасывать со счёта, что призрак мог и солгать ради того, чтоб удержать меня от необратимого шага к потусторонним берегам. Но если и так, он хорошо понимал, что делал – потому как теперь я не могла позволить себе сдаться. Если драконий оборотень и впрямь каким-то чудом выжил в том бою, я не смогу обречь его на ещё одну смерть – на этот раз вместе с родным миром.
***
Миражи больше не появлялись. Они, словно напуганные неудавшейся ловушкой потусторонних берегов, теперь трусливо прятались за туманом, не рискуя приближаться. Они выдавали себя изредка взблёскивающими разноцветными искрами, но больше никаких признаков их близости видно не было.
Призрак, удостоверившись, что теперь я точно вознамерилась вернуться в мир живых, нёсся вперёд, и я едва поспевала за ним. Мне казалось, что туман уплотнился и насквозь пропитался липкой влагой, отчего дышать в нём с каждым шагом становилось всё трудней. Ноги налились тяжестью, тело полнила усталость. Я терялась в догадках, откуда она взялась. Может, её появление – признак близости к Шагрону? Мне хотелось надеяться на это, но тревожные взгляды, что время от времени бросал на меня призрак, подсказывали – причина в другом.