Страница 41 из 51
— Вообще-то обозначил свои намерения, а, значит, и отношения, — на мгновение отрывается от поцелуев.
— Мы ещё не поговорили, — выдаю последний аргумент и почти сдаюсь, почувствовав, как по телу скользят шаловливые руки.
— О чём? — Тимофей переходит на мои губы, иногда спускаясь к ключицам.
— О нас, о прошлом, — шепчу я, зарываясь пальцами в светлые волосы. — Нам нужно расставить всё по своим местам…
Вместо ответа Тим рычит, по коже проходит дрожь, а меня резко поднимают на руки и куда-то несут. Оказываюсь на мягкой кровати придавленная мужским телом, не заметив, когда с него исчезает футболка, обнажив крепкий торс.
— Тимофей…
— Надо поговорить — давай говорить, — соглашается со мной парень, но при этом не отрывается от соблазнения меня любимой, что очень и очень отвлекает.
— Ну, Тимофей, ты несерьёзен, — нахожу в себе силы выставить руки вперёд, останавливая его за плечи. — Мы не можем долго бегать от прошлого. Если мы не разберёмся с ним, то и с будущим у нас ничего не получится.
Пару секунд Тим смотрит в глаза, а потом тяжело, почти страдальчески вздыхает. Садится, но не даёт мне прийти в себя — сажает к себе на колени, заключив в кокон рук и не дав отстраниться. Изумлённо на него смотрю, пытаясь нормализовать дыхание и привести мысли в порядок, который мне понадобится, чтобы изложить всё то, что собираюсь сказать, что необходимо прояснить.
— Мы так будем разговаривать? — уточняю.
— Да. Это моя гарантия, что ты не сбежишь, — заявляет Тимофей.
Встаёт со мной на руках и устраивается на кровати поудобнее, прислонившись спиной к стенке.
— Куда я сбегу в незнакомой стране?
— Мало-ли, — пожимает он плечами. — Перестраховка не помешает. Да и у меня есть возможность тебя потискать.
— Ты неисправим, — фыркнув, закатываю глаза, но потом принимаю серьёзный вид.
Тим тоже резко серьёзнеет.
— Почему ты сбежала? — первым задаёт вопрос, пока я собираюсь с мыслями.
Молчу, обдумывая ответ.
— Я побоялась услышать от тебя подтверждение моим догадкам, — нервно тереблю край своей кофты. — Что ты от меня устал, что я тебе надоела и что нам надо расстаться. Подожди, — прикладываю ладонь к его рту, когда Тимофей собирается что-то сказать. — Ты же помнишь, что тогда мы часто ссорились по поводу и без? Вот. Ты вёл себя странно: то был нежным и внимательным, как сейчас, то вдруг отмахивался от меня, забывал обо мне, игнорировал, — голос немного сел от переживаемых эмоций. — Я не понимала, что происходит. Я думала, что это пройдёт, когда ты перестанешь переживать из-за развода родителей. Но лучше не становилось. Знаешь, я тебя очень любила, но себя любила больше. Мне не хотелось постоянно кататься на этих дурацких эмоциональных качелях.
— Почему ты со мной не поговорила?
— Я пыталась, — горько усмехаюсь, глядя прямо перед собой. — Но мы друг друга не слушали, у нас не получалось спокойно поговорить. Потом… твой день рождения.
— И что с ним? — не понимает Тимофей, прижимая меня к себе крепче, словно боится, что я исчезну. Опять.
— Ты сказал, что будешь праздновать с бабушкой. Я тебе поверила, а потом увидела фотки с тобой в кругу людей. Вы праздновали.
— Меня сюрпризом вытянули, — озаряется воспоминанием тот. — Я действительно собирался праздновать с бабушкой. Прости, я не подумал тебе этого сообщить.
Принимаю его ответ. Пусть так.
— А потом мой день рождения, — запинаюсь. — Ты про него забыл.
— Я не мог про него забыть.
— Но я не получила от тебя поздравления, ты не пришёл ко мне домой, а потом я видела тебя в клубе, — поднимаю на него взгляд, чтобы оценить растерянность на его лице. Кажется, он и правда не понимает, как так получилось. — Я уже тогда решила, что уеду, не обременяя тебя объяснениями. То есть просто струсила, — грустно заключаю.
— Ну, теперь я хоть понимаю, почему твоя подруга волком на меня смотрела, — говорит Тимофей, выглядя потерянным. — Прости, Ян, я не думал, что моё поведение так тебя задевало. Не хотел, чтобы ты видела меня слабым. Не хотел, чтобы ты видела то, в чём я крутился по юношеской глупости. Я был таким идиотом. Прости, — целует меня в макушку.
— И ты меня, — шепчу, чувствуя, как по щекам катятся слёзы.
Мы замолкаем, оглушённые открывшимися подробностями. Мы действительно были дураками. Детьми, которым рано думать о серьёзных отношениях. Возможно и можно было как-то это исправить, но, лично мне, ничего в голову не приходит даже сейчас. Да и что теперь об этом жалеть? Сделанного не воротишь, зато можно здесь и сейчас начать всё с чистого листа и с другими пишущими принадлежностями.
— Раз мы во всём разобрались, — нарушает тишину Тимофей. — И у меня больше нет преград, — забавно играет бровями, вызывая у меня улыбку. — То я могу продолжить то, на чём мы остановились. Ар-р-р, — и нападает на меня.
— Дурашка, — хохочу я, пытаясь увернуться, но у меня нет такой возможности — по-прежнему нахожусь в коконе крепких объятий.
— Но ты меня любишь, — ничуть не сомневаясь в своих словах, заявляет он, но не даёт мне ни слова сказать — целует, сплетая наши языки в безумном танце любви.
Снова оказываемся лёжа на кровати, не переставая целоваться. Тим прокладывает дорожку поцелуев по скуле до ключиц и обратно, возвращается к припухшим губам. Избавляет меня от одежды мучительно медленно, наслаждаясь каждым своим действием. Я уже изнываю от нетерпения, готова сама на него наброситься. Тимофей будто чувствует это — заводит мои руки за голову и фиксирует одной ладонью.
— Ты издеваешься, — хнычу я, подставляя шею для поцелуев.
— Нет, я люблю тебя, — страстным шёпотом произносит он и выбивает из меня ещё один стон, а следом ещё и ещё.
Глава 27
Тимофей
— И что ты предлагаешь?
Встреча со Скворцовым проходит лучше, чем я ожидал. Эдуард всегда был толковым мужиком, на этом мы и сработались однажды. Он как услышал, что натворил его сын, сразу готов был рвать и метать. Эдуард Владленович живёт по своему собственному кодексу, в котором ясно значится — не обижать ни в чём не повинных женщин, особенно своих жён, сестёр, матерей, дочерей. Этому он учил сына, который, к сожалению, пошёл не по стопам отца.
— Развод без осложнений.
— Чего ты так печёшься о жене моего сына? — хмуро спрашивает мужчина, смотря на меня давящим взглядом. — Имеешь на неё виды? Вы любовники?
Меряемся взглядами.
— Скорее на её подругу, — улыбаюсь уголком губ, прекрасно зная о любви мужика, когда не тушуются под его давлением и отвечают с достоинством. Честно.
— Я разберусь с сыном, — обещает Скворцов, удовлетворившись моим ответом. — Ждите на днях сообщение о разводе. Максим больше не подойдёт к Алёне.
Обмениваемся крепким рукопожатием и расходимся. Возвращаюсь к Лучику в приподнятом настроении и застаю её в компании какого-то хлыща. Он так и вьётся вокруг девушки, а та не может от него избавиться — вижу это даже издалека. По венам поднимается огонь, грозясь спалить всё вокруг. Быстрым шагом пересекаю пространство и оказываюсь рядом с парочкой как раз вовремя — смертник потянул свои лишние конечности к моей Яне, которая выглядит очень растерянной.
— Проблемы с головой? — нарочито радушно произношу и вклиниваюсь между ними, закрывая девушку от нового неудачливого поклонника, которому хочется оторвать все стратегически важные конечности.
— What? Who are you?
— Замечательно, — хмыкаю я. — Он ещё и ни черта не понимает. Что ещё можно было ожидать?
— Тим, как прошло? — спрашивает Яна, осторожно прикоснувшись к моей спине.
— Всё хорошо, — отвечаю. Немного раздумываю стоит ли разбираться с иностранцем или оставить его со здоровой психикой и решаю пощадить бедолагу. — Пойдём, по пути расскажу.
— А…
— А твой поклонник остаётся здесь, — и повторяю специально для него на английском.
Яна
Проводом в Швейцарии ещё полтора дня и в ночи возвращаемся в Россию. Ещё день тратим на прогулки по столице, а потом уже прилетаем с хорошими новостями в Екатеринбург.