Страница 12 из 18
И в то же время преемники товарища Сталина жесточайшим образом карают своих американских оппонентов за пересечение разграничительной линии и попытку вторгнуться на советскую половину мира – хоть в Африку, хоть в Азию. Стоит авианесущей группировке или даже отдельному эсминцу пересечь невидимую черту в океане – и без предупреждения следует залп гиперзвуковых противокорабельных ракет из-под воды или с воздушных носителей, после чего выживших добивают бомбоштурмовым ударом авиации с ближайших береговых баз. И никаких особых последствий от таких эксцессов не бывает, потому что Советский Союз не окружен по периметру кольцом вражеских баз и имеет над геополитическим противником ощутимое превосходство во всех видах вооружений…
В самый разгар этого разговора со мной на связь через «портрет» вышел товарищ Сталин и поинтересовался, не прибыл ли еще товарищ Милевский. Я ответил, что пока нет, но зато прямо у меня здесь сидит товарищ Брежнев собственной персоной и гоняет чаи. Но только это немного не тот Брежнев, какого мы ожидали встретить, но так будет даже интереснее.
Советский вождь был заинтригован. Он уже отдал приказ разыскать местный прототип этого человека и внимательно рассмотреть его со всех сторон – и тут такой сюрприз. Немного подумав, товарищ Сталин сообщил мне, что ради такого случая он не будет дожидаться прибытия генерала Милевского, а просит открыть ему портал во дворец Браницких прямо сейчас. Что я и сделал.
Раз-два – и лучший друг советских физкультурников уже здесь.
Увидев входящего Виссарионовича, Брежнев в необмятой еще артанской форме с генерал-лейтенантскими[4] погонами, вскочил с места и гаркнул во всю глотку:
– Здравия желаю, товарищ Верховный Главнокомандующий!
Вот что значит происхождение из ментально здорового мира, в котором не было хрущевщины и прочих самоубийственных для Советского Союза негативных явлений.
Сталин посмотрел на будущего партнера по переговорам Истинным Взглядом и сказал:
– Садитесь, товарищ Брежнев, и не надо передо мной так тянуться. Ведь мы сейчас в равном положении. Я Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) и вы Генеральный секретарь ЦК КПСС. А сейчас мы хотели бы знать, почему товарищ Серегин назвал вас немного не тем товарищем Брежневым. Вроде никакого подвоха я не вижу, ведь вы и в самом деле тот, за кого себя выдаете, но что-то такое неправильное в вас чувствуется…
Немного помявшись, тот ответил:
– Дело в том, товарищ Сталин, что я действительно Леонид Ильич Брежнев, но только, как выражается товарищ Серегин, из совсем другого мира. Там, у себя, я жил как все: воевал, когда потребуется, потом служил Родине там, куда поставила Партия, потом вышел на заслуженную пенсию, но никогда даже не думал о должности Генерального секретаря. Ну не мое это, и точка. И вот однажды там, у себя, я помер во вполне преклонном возрасте девяноста девяти лет, но не попал ни в ад, ни в рай, а однажды очнулся вот в этом теле, получив напутствие Свыше поступать только по совести и краткую инструкцию по поводу того, кто есть кто.
– Когда мы пришли на дачу к товарищу Брежневу знакомиться, то нашли это тело в состоянии клинической смерти, – пояснил я. – Худший исход нам предотвратить удалось, но при беглом послеоперационном обследовании выяснилось, что в результате нескольких инсультов и той самой последней клинической смерти мыслительные способности товарища Брежнева уменьшились чрезвычайно. И хоть нам удалось залечить все органические повреждения мозговой ткани, в теле Генерального секретаря обитал впавший в детство старик, которого всюду надо водить за ручку. И кукловоды-манипуляторы стояли тут же, рядом, приготовившись делить власть над остывающим трупом. Кто станет председателем комиссии по организации похорон почившего генсека – того и тапки покойного, то есть власть. И тогда мой Патрон прислал действительно серьезное подкрепление – Леонида Ильича Брежнева из одного искусственного мира, где славно погусарствовали засланцы из будущего, обычно именуемые Старшими Братьями. Этот товарищ Брежнев, к примеру, во время войны и несколько лет после состоял комиссаром при человеке, которого в мире моей супруги чопорные англичане именовали Военным Лордом Пришельцев… И тот же человек в мире полковника Половцева известен как создатель и первый командующий регулярной Красной Гвардией.
– У нас, – сказал Брежнев, – Вячеслав Николаевич стал создателем и идеологом применения механизированных войск особого назначения, по скорости продвижения в чистом прорыве в полтора-два раза превосходящих германские панцергруппы. Ух, и погуляли мы с ним по германским тылам… Сначала, в январе-марте сорок второго года, это была экспериментальная отдельная тяжелая механизированная бригада, большая часть техники которой прибыла из две тысячи двенадцатого года, а меньшая была подобрана в трофеях или отобрана из лучших советских образцов. А уже к лету ее уже развернули в корпус, который укомплектовали новейшей техникой, в кратчайшие сроки созданной на основе информации из будущего. В летнюю кампанию сорок второго года таких мехкорпусов у Советского Союза было только два, к зиме их стало уже шесть, а к осени сорок третьего года немцы закончились…
– А паччему? – спросил удивленный Сталин. – В той истории, которая была в прошлом товарища Серегина, война шла почти четыре года, а вы управились за два года с небольшим…
– А потому, товарищ Сталин, что воевали по-другому, – кротко глядя на Виссарионыча, ответил «просто Лёня», – не числом, а умением и качественным превосходством на решающих направлениях. И дураков в высоких чинах, любивших поколотить в бетонную стену растопыренными пальцами, там вы четко определили: кого в овраг и расстрелять, кого в глубокий тыл на вещевом складе подштанники пересчитывать. Это, если что, я о товарище Тимошенко, кидавшем красноармейцев с винтовками на насыщенную пулеметами и артиллерией полевую оборону германской пехоты. Месяц таких атак – и новенькие, только что сформированные по мобилизации, стрелковые дивизии стачивались наполовину, при полном отсутствии выполнения задачи. Духовщинская операция была от меня далеко, а так называемые контрудары в полосе Южного фронта я наблюдал собственными глазами. Бить во вражескую оборону следует не растопыренными пальцами и даже не голым кулаком, а тяжелым ломом гаубичной артиллерии РГК, уплотненной до показателя двести орудий на километр фронта прорыва, или, в крайнем случае, «адским жупелом»…
– Чем-чем? – переспросил ошарашенный лучший друг советских физкультурников. – Каким еще адским жупелом?
– Это, товарищ Сталин, – ответил чрезвычайно довольный Брежнев, – такая наша отечественная система вооружения, основанная на применении сверхтяжелых реактивных снарядов залпового огня. В первом залпе к цели прибывает большое количество реактивных снарядов, снаряженных прямогонным бензином, и по команде американских радиовзрывателей, инициирующих вышибные заряды, распыляют свою начинку на высоте от пяти до восьми метров. Получается единое бензовоздушное облако высотой десять-двенадцать и шириной двести-триста метров, протяженность которого определяется только количеством установок, вытянутых вдоль линии фронта. Во втором залпе, плотность которого может быть значительно меньше, к цели прибывают обычные осколочно-фугасные снаряды, детонирующие адскую смесь. Ба-бах! И германская дивизия, или как минимум пара полков, отправляются оформлять проездные документы прямо до ада. А в эпицентре взрыва даже хоронить потом нечего, потому что тела там превращаются в фарш, и даже минные поля на подступах к вражеским позициям детонируют безотказно. И вот тогда, пока еще не осела пыль, по центру прорыва стоит вводить механизированные части, а на флангах кавалерию, и неудержимо двигаться вперед, пока враг не опомнился и не начал стягивать к месту прорыва все доступные резервы.
Сталин посмотрел на меня и спросил:
– Товарищ Серегин, а вы что скажете?
– То, что товарищ Брежнев называет «жупелом», – ответил я, – это импровизированный боеприпас объемного взрыва, наскоро слепленный на коленке из доступных в ваше время компонентов и материалов по схеме «голь на выдумки хитра», но при этом обладающий просто запредельной мощностью. Разумеется, применение такого оружия требует длительной и трудоемкой подготовки, которую необходимо скрывать от противника, а также определенных климатических условий. Но в случае успеха результат будет выше всяких похвал – внезапный, в считанные минуты, прорыв фронта с выходом в дивизионные и армейские тылы, что называется, «шах и мат». А дальше весь вопрос в конечной цели операции, которая должна быть достойна применения подобных вооружений и вводимых в прорыв первоклассных подвижных соединений.
4
В Основном Потоке товарищ Брежнев дослужился только до генерал-майора, но в мире «Крымского излома» он комиссарствовал в Японии не снимая погон, отсюда и более высокое звание при выходе в запас.