Страница 10 из 27
— Вы тоже маму обижать будете?!
Артемий, присевший на какой-то чурбан, вздрогнул. Дарли обернулся к мальчику.
— Почему "тоже"? — спросил следователь.
Сема сделал еще пару шагов назад.
— Приходили спрашивать уже, по осени. Когда офицер, у которого мама в поместье работала, исчез куда-то. У нее потом губы разбиты были, и рука болела.
Ведуну показалось, что он ослышался.
— Что?
— Они все про ведьму какую-то спрашивали. А она не знала ничего! А они руку заломили и по лицу зачем-то ударили! Зачем?
В глазах мальчика стояли слезы.
— А ты откуда знаешь, что там было? — спросил Юлиан. Семен посмотрел на него со злобой и рукавом утер нос.
— А мне мама в подполе сказала сидеть. Я и сидел. Только там доски неплотно лежат, дырки есть. В них многое видно.
Артем встал. Ребенок испуганно шарахнулся в сторону.
— Мы твою маму не тронем. Обещаю.
Куратор хмыкнул. Мальчик смотрел недоверчиво, но хлюпать носом перестал.
Когда Дарья вернулась, Дарли и Ведун степенно сидели на порожках крыльца, а Семен веткой, которая олицетворяла меч, рубил злого чародея (то есть яблоню). Женщина кинула на ребенка такой взгляд, что тот враз весь съёжился и моментально куда-то исчез.
— Что надо? — спросила хозяйка, не торопясь пускать незваных гостей в дом.
— Задать пару вопросов, — граф встал. — Ты служила осенью у Януса Дирека в поместье в двенадцати верстах отсюда?
Бирючка нахмурилась. Осмотрела незнакомого мужчину с опаской.
— Я. И что?
— У него была служанка по имени Вира. Знала такую?
— Знала.
— Они обвиняются в государственной измене и ведовстве. Замечала за ними что-нибудь необычное? Откуда взялась девица? Какими способностями обладала?
Дарья уперла руки в бока.
— Гостюшко, ты на голову больной? Я там пыль протирала, тряпки стирала, ботинки чистила. А не шпионила за офицерами и их слугами!
Граф шагнул с крыльца.
— Совсем ничего? Непонятных вещей, слов, странных жестов, обрядов, подозрительных гостей?
— Гость был один. Очень подозрительный! Ион Айзек зовут, знаете такого?
Артемий видел, что женщине не по себе от пристального взгляда куратора. Руки в бока уперла, а пальцы-то в кулаки сжаты. Глаза злые, а на дне их страх плещется.
— Вы понимаете, что, скрывая что-то от нас, становитесь соучастницей преступления? — Юлиан скрестил руки на груди.
— Да! — рявкнула Дарья.
— Тогда мы пойдем, — опережая Юлиана на несколько секунд сказал Ведун. Он встал и почти бегом спустился с крыльца. И сделал совсем уж нелепое: подхватил начальника под локоть, сообщив растерявшейся женщине: — У нас еще очень много работы!
Граф так опешил от подобного поведения подчиненного, что опомнился только на улице.
— Что вы себе позволяете? — зашипел он. Артемий отстранился.
— Она ничего не знает.
— С чего вы взяли?
— А зачем ей их покрывать? Во-первых, эти люди либо мертвы, либо за тысячи верст отсюда. Во-вторых, живет она не богато, значит, за молчание ей никто не платил. В-третьих, она не сказала ничего и прошлым гостям, а они действовали менее…деликатно. В-четвертых, она вас боится, так что, если б могла, я думаю, все бы рассказала.
Дарли посмотрел на него долгим изучающим взглядом, а потом усмехнулся:
— Полюбовницу защищаешь?
— Просто женщину, за которую некому заступиться, — ответил Артем.
— Она сама сожрет кого хочешь!
— Вряд ли в том ее вина. Миланье и я бы сказал…пару ласковых.
Куратор поморщился от упоминания имени сплетницы.
— Кто там дальше?
— Из деревенских Фекла. И еще некая Фира, но она сейчас в городе служит.
— Ну, пойдем.
Мужчины направились в другой конец деревни.
Дарья простояла на месте еще несколько минут, потом смахнула пот со лба, зашла в дом. Почти за шиворот вытащила из подпола мальчишку и долго на него орала.
Потом они вместе плакали.
Вечером Семен, держась за подол матери, вместе с ней шел за коровой.
Спать они устроились на печке в обнимку, и Бирючка долго рассказывала мальчику сказки, невесомо гладя его по лохматой макушке.
* * *
В лучах закатного солнца дом выглядел обыкновенным. Разве что дверь не заперта…
— Здесь кто-то был, — Юлиан первым заметил отпечаток мужского сапога на рыхлой земле клумбы. Артем слез с лошади, походил по округе, но улика была единственной. Видимо, посетитель стал сюда случайно, а остальной путь проделал по дороге.
Прошлись быстро по комнатам дома, бегло осмотрели территорию вокруг. Ничего подозрительного больше не нашли и поехали в город.
— Почему вы так привязались к этому поместью? — задал Артемий на обратной дороге давно мучающий его вопрос.
— Дочка Серли ведьма. Настоящая. Перед смертью прокляла королевскую семью и, знаешь ли, проклятие сработало. Поместье подарили отставному военному. Но тут же по некоторым данным в нем появилась еще одна ведьма… Странное дело. Фантазировать тут можно до бесконечности, но точно я знаю одно: ведьмы могут причинить вред. И не малый. Разными путями. Если оборотень порченный, то кто-то же на него это навел? Надо искать кто. А у меня пока есть странное поместье, связанное с двумя ведьмами, да эта твоя Авдотья. Надо к ней завтра съездить, кстати.
Ведун логику начальника не совсем понимал, но свежий след на земле его немного настораживал. Да и против очередной поездки в деревню он не был против.
Интересно, Семе от матери сильно досталось?
* * *
Девки за спиной шушукались, рядом сопел недовольный Олежка, а напротив стоял хмурый мельник. Без бороды. Оказывается, у него на щеке тонкий белый шрам есть. Почти незаметный, но мужественности лицу придает. Впрочем, Настя именно за мужицкое лицо мужчину и недолюбливала.
— Насть, — хлопнула в ладоши юркая дочь Никитишны, — Ты обещала! Сбреет — пойдешь на свидание!
Весело ей! Вот всегда подозревала Краса, что завидует ей черной завистью племянница старосты! А теперь убедилась!
— Пойду-пойду, — успокоила она шушукающихся девиц. — Я от своих слов не отказываюсь!
И лебедушкой шагнула вперед. Ждан протянул ей очередной цветок. Девушка его приняла без энтузиазма, и не оглядываясь, пошла по тропинке. Мужчина со вздохом направился следом.
В отличие от того же Олежки, без умолку восхваляющего ее красоту, мельник шагал молча. Смотрел только так, что румянец на щеках вспыхивал, да вздыхал иногда. Поначалу Настасья обиделась и демонстративно смотрела в сторону, а потом то на птицу зачирикавшую отвлеклась, то на ежика…
Мирно было. За руку (и ни за что другое тоже) мужчина не хватал, себя не расхваливал, на сеновал не звал.
— Выходи за меня замуж.
Настька аж споткнулась.
— Чего?
— Настенька, будь моей женой, — он протянул ей руку.
"Щас в кусты потащит! " — вдруг испугалась девушка и на всякий случай отошла подальше.
Но Ждан стоял на месте и ждал.
— Что, люба я тебе? — спросила Краса. Мельник опустил руку.
— А то не видно!
— А коли ты мне не люб?
Мужчина нахмурился.
— Так уж и не люб, Настасья? — спросил он проникновенно. Но к девушке не шагнул. Осталась и она на месте, раздумывая над ответом.
На опушке кто-то завыл. Девушка вздрогнула.
— Волк. Одиночка, — успокоил ее мельник. — Я их за версту чую.
— Ты им случаем не родич? — усмехнулась девушка.
— Про медведей я тоже много знаю. Вот, например…
Ведя неспешную беседу, они отправились обратно.
Вопрос о сватовстве забылся.
Забылся ли?
* * *
Дарья излишним состраданием не болела. И людей, страдающих над куском свинины искренне не понимала. Есть всем надо. Она для того кур-свиней-индюшек и растит, чтобы их потом скушать. И курам своим головы Бирючка рубила на раз-два. Однако мучение животных женщина не одобряла и когда увидела в лесу кровавый след, осторожно двинулась в ту сторону, откуда он тянулся.