Страница 12 из 18
Теперь настала очередь Эрисы впасть в некоторый ступор.
– То есть как другая жена?! У моего мужа Дженсера жена не я? – ее ротик приоткрылся и глаза распахнулись широко-широко.
– Ну, да, я так понимаю. Сульга его жена. Ее он обнимал, как приехали. Она ему лепешки, халвы кусок прямо в рот.
Эрисе очень сильно захотелось присесть. Ближе к навесу, она приметила лавочку в тени апельсинового дерева. И попросила:
– Туда пойдемте поговорим.
– Ну пойдемте, – согласился торговец. Только я сейчас за элем схожу. Пить хочется, – он направился к двери, из которой доносились веселые голоса подвыпивших мужчин.
А Эриса заковыляла к лавочке. В ее уме все прежние события начали складываться в очень неприятное откровение. Как-то вспомнилось: «Сульга… Да, да, Дженсер ни раз произносил это имя, но я никогда не обращала на это внимания…». Так вот почему он не спешит ко мне! И еще увез все деньги! Но как это возможно?! Почти четыре года он прожил со мной. Как щенок следуя покорно только за мной? Как могла образоваться эта… как ее там, Сульга?! Эриса тяжело опустилась на лавку и чуть не закричала. Буря поднималась в душе. Такая темная буря, что трудно предположить, на что она теперь способна.
Почему-то вспомнился сегодняшний Боду Бодху … Какая она была дура, что не взяла в рот этот огромный черный член! И на Дуи Марчу тоже надо было согласиться!
– Будете? – Тархан протянул ей глиняную бутылку эсмирского эля.
– Буду, – она едва ли не выхватила бутылку у аютанца, и сделала несколько жадных глотков.
– Так вы утверждаете, что у него жена Сульга, которая живет в Эсмире. Так? – переспросила стануэсса.
– Теперь я не знаю, что и думать. С ней он обнимался, когда она его в дорогу собирала. Я понял так, что она – жена его. И для нее он покупал шелк, сандалии и золотишко, еще самый первый раз. Когда мы только познакомились по пути с Эстерата.
– А в какую дорогу она его собирала? Он сюда, в Эстерат направляется? – Эриса отпила ещё немного горьковато-приятного напитка.
– Нет, не сюда. Чего ему сюда ехать? Он собирался с караваном моих знакомых в Фальму. Ему же там наследство вроде как должно быть. Наверное, через дня три-четыре будет там, если не застрянут в Муракском оазисе.
– Шет, Шет, подождите! – в голове госпожи Диорич все перемешалось. – Как моему Дженсеру должно быть наследство в Фальме, если он ехал по этому же делу в вашу Эсмиру?
– Я не знаю как. Может, к счастью, умер кто-то богатый, и Дженсеру теперь и там, и там что-то должно достаться. Ведь знаете, как странно бог играет с нашим миром. Швыряет божественные кости, а на них выпадает то полный ноль, то все двадцать пять, хотя по закону столько не бывает. Ведь зарика всего четыре.
– Вы знаете, к кому именно он собирался в Фальму? – Эриса подумала, что если она завтра присоединится к ближайшему каравану, то вполне может перехватить своего (своего ли?) мужа там. Ведь с Эстерата дорога гораздо короче. Да и не может Дженсер ехать туда всего на один день. И если застанет его там, то… То, что она сделает? «Его надо убить! С милой улыбкой воткнуть в сердце нож. В лавке Джонохана есть очень хорошие ножи, кинжалы… Стоп!» Эриса замерла и выронила бутылку из рук. Она была уверенна, что «убить Дженсера» – не очень хорошая мысль. Тем более ножом. Она не могла такого подумать. Тогда откуда такие мысли в голове? Снова арленсийке померещилось, будто от кольца исходит какая-то слабая холодная вибрация.
– К кому не знаю, но как я сказал, знаю с кем. Он присоединился к каравану Херсима Нарима. Груз у них дорогой и охранение очень хорошее, так что доберутся все в целости с вашим Дженсером, – аютанец допил свой эль и поставил бутылку у ножки лавки. – А я с вашим мужем в само деле сдружился. Вместе в кости играли и вино хорошее пили. Ходили в Верхние бани с минеральной водой. Ах, славно!
При упоминании о банях Эриса чуть порозовела. Ей снова захотелось эля, но наклонятся за почти допитой бутылкой она не стала.
– Да, кстати, ваш Дженсер, как он мне объяснил наполовину аютанец. Мать его – наша, из Эсмиры. У некоторых наших общин вполне по родовому закону иметь и две жены, и три, если денежки позволяют. Так что вы не волнуйтесь, – попытался успокоить ее торговец.
– Я не волнуюсь. Это он теперь пусть волнуется, – сердито произнесла стануэсса, катая ножкой перевернутую бутылку. – Говорите, если денежки позволяют? Ему, видимо, позволяют. Мои денежки.
Ведь в самом деле последние полтора года Дженсер только и знал жаловаться, что обе его текстильные мануфактуры не приносят доход. И получается, что жили они все это время лишь на деньги госпожи Диорич. А в свете последних прояснившихся событий выходит, что «они жили», приобретает более широкий смысл. Ведь отныне «они» это не только Эриса и Дженсер, но еще и некая Сульга, которую нужно радовать шелками да тапочками. И возможно их большая семья еще шире. Шире, чем может представить госпожа Диорич, ведь родовые законы в Эсмире, получается, такие удобные для мужчин.
От таких мыслей Эриса выругалась матом: хватило одной емкой фразы, чтобы ясно описать, насколько развратно заднепроходное отверстие Дженсера. Стануэсса очень редко произносила такие слова, но сейчас ей это было нужно.
Хобрухан охнул от неожиданности и снял чалму, обнажая бритую голову и вытирая рукавом обильно выступивший пот.
– Извините, но именно эти слова точно отражают мое душевное состояние, – пояснила арленсийка. – И, пожалуй, я пойду. Спасибо за помощь.
– С вас четыре салема. За эль, – аютанец тоже вскочил с лавочки, возвращая чалму на голову.
– Чего так дорого? – Эриса знала, что бутылка даже ржаного эля стоит не больше двух, ну двух с половиной салемов. А здесь всего лишь пшеничный.
– Так это же эсмирский, – на ее слова торговец будто даже оскорбился. – Лично для себя вез!
Госпожа Диорич вытащила из кошелька две двухсалемовых монетки и пожелала Хобрухану удачи, затем направилась прочь с караванного двора.
Погрузившись в невеселые мысли, она не слышала шуток и заигрываний наемников, которые толклись у ворот. Спустившись по улочке вдоль ручья, Эриса миновала халфийские бани, поворот к Среднему городу и вышла на Оливковый тракт. Так называлась широкая улица, пересекавшая Эстерат от северного въезда до Старого города. Когда-то в прошлом эта улица действительно служила трактом, по которому возили оливки в маслодавильни. Но Эстерат значительно разросся, поглощая окрестные поселки, превращая дороги в улицы.
Солнце уже клонилось к западу и вскоре должно было спрятаться за перистыми листьями пальм – они чинно высились по обе стороны дороги. Жара спадала, принося облегчение телу. Вот только не было облегчения на душе.
«Зачем ему две жены?! – негодовала Эриса Диорич, – если для него даже четвертинка нормальной жены была бы перебором? Может развестись с ним? В самом деле, на кой мне сдался такой Дженсер? Во-первых, он скучный. Просто зануда. Его интересы – это утомительное ковыряние в истории рода его мамочки. Все мечтает доказать, будто его предки не совсем аютанцы, а ведут начало аж от нубейского бога Терсета. Но мне-то от этого что, пусть хоть он сам Терсет? А во-вторых, он ленивый и холодный в постели. Неплох он был только первые полгода и перед свадьбой. Хотя «неплох» – это слишком высокая оценка его способностей».
Спешно давая дорогу колеснице, Эриса отскочила на обочину и снова вернулась к пересмотру отношений с мужем. Вспомнилось, что последний год-два Дженсер в любовных усладах очень быстро сдувался. А потом лежал рядом с ней на боку, поглядывал на благоверную масляными глазками. Видите ли, нравилось ему наблюдать, как Эриса сама вынужденно ласкает свою пещерку пальчиками, и приговаривал:
– Ах, зайка, какая ты у меня ненасытная, какая горячая!
В те минуты ей так и хотелось схватить его за бесполезный отросток и прошипеть:
– Да, я зайка. А ты козел! И холодная бессовестная сволочь! – и от возмущения она стонала еще громче, извивалась и не могла кончить. – Если у тебя такой немощный член, то язык для чего тебе дали боги?!