И нет этому конца

И нет этому конца

ПОВЕСТИ

ТОЛЬКО ПЯТЬ ДНЕЙ

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

— Товарищ лейтенант, вставайте! Вас срочно вызывает подполковник! Взвод прибыл!

От волнения я никак не мог навернуть портянки. Наконец-то прибыл! Три дня меня кормили завтраками, три дня я вместе с рядовыми санитарами таскал в госпитале носилки с ранеными и уже ничего хорошего не ждал для себя от полученного назначения. И вдруг — прибыл!

Мой взвод! Мой санитарный взвод! Мой первый взвод! Сколько в нем человек? И кто они такие? Опытные ли санитары, побывавшие в боях, или новички, которых надо учить? Но это частности. Главное — прибыл!

— Пошли! — сказал я прибежавшему за мной писарю, застегивая на ходу свой новенький офицерский ремень.

Подо мной так и замелькали ступеньки винтовой лестницы — она спускалась из бывшей кинобудки, где я спал.

Упитанный писарь, который старался не отставать от меня, едва не загремел вниз.

У крыльца стояла «санитарка». Из нее солдаты выгружали ящики и мешки с медикаментами.

— Лейтенант, помогите! — по привычке обратился ко мне начальник госпитальной аптеки старший лейтенант Лапин.

— Как-нибудь в другой раз! — ответил я, сбегая по ступенькам.

Старший лейтенант удивленно посмотрел мне вслед. В конце концов, я не имел к госпиталю никакого отношения. Просто начсанарм попросил меня, пока не подошел взвод, поработать там. Как я мог отказать ему?! К тому же я видел, как достается сестрам и санитарам: вот уже три дня непрерывно поступали раненые из-за Днепра…

А теперь я вступлю в командование собственным взводом. Мы будем выполнять специальное задание штаба армии. Оказывать медицинскую помощь непосредственно на месте — на переправе через Днепр. За нами закреплен участок, на котором реку форсирует гвардейский танковый корпус. Конечно, бои там идут жестокие. Но зато и с наградами не скупятся. Я бы многое сейчас дал, чтобы в следующий раз предстать перед Валюшкой уже бывалым фронтовиком, гвардейцем, с боевым орденом на груди. Для начала и «Звездочка» хороша. Ее ведь тоже даром не дают!

А для этого надо постараться. С первого же дня я поставлю дело так, что с нас будут брать пример. Прежде всего налажу четкую организацию медицинской помощи: быстрые перевязки, противошоковые мероприятия, срочную эвакуацию. Основное — строгое выполнение каждым своих обязанностей. Никакой разболтанности, никакого панибратства. Я буду требовательным, но справедливым командиром.

Однако, строя по дороге планы на будущее, я нет-нет да и ощущал беспокойство: знал, что на фронте не только часто награждают, но и часто убивают, часто ранят. Я отгонял эти непрошеные мысли и весь был в радостном ожидании встречи со своим взводом…

— Товарищ лейтенант, куда вы? — услыхал я позади голос писаря, который никак не поспевал за мной.

— Как куда? — я остановился и непонимающе уставился на посыльного.

— Так вы ж мимо прошли! — сказал он, показывая на хату, где размещался отдел кадров санитарной службы армии.

— Задумался, — смущенно признался я и повернул назад.

В глазах писаря промелькнула усмешечка. Может быть, решил, что я потерял голову от страха, отправляясь на переправу? Как бы не так! Лучше умереть комвзводом, чем прозябать писарем!

Меня ждали. Начальник отдела кадров подполковник Балакин, немногословный, с колючим взглядом, не отвечая на мое приветствие, спросил своего помощника старшего лейтенанта Климова:

— Предписание готово?

— Вот оно. — Старший лейтенант вышел из-за стола и заскрипел новыми хромовыми сапогами.

Подполковник взял предписание и, внимательно прочитав его, подписал. Потом кольнул меня взглядом, спросил:

— Ну что, будем воевать, лейтенант?

— Я — буду! — с вызовом ответил я, обиженный на то, что он не ответил на мое приветствие. Пусть знает, что я не мальчишка, а такой же офицер, как и он.

Лицо подполковника мгновенно покрылось багровыми пятнами.

— Посмотрим, посмотрим, — проговорил он в стол.

Старший лейтенант уставился на меня своими очень светлыми глазами и осуждающе покачал головой.

Я тоже покачал.

У Климова вытянулось лицо.

— Николай Иванович! — обратился к кому-то позади меня подполковник.

Я, удивленный, обернулся.

В темном углу хаты сидел не замеченный мною долговязый и лысоватый капитан в старой, выцветшей гимнастерке с нашивками за ранения.

— Вы сами представите лейтенанта взводу, или пусть Климов?

— Сам, — ответил тот, поднимаясь. — Пойдемте, лейтенант.

Когда мы вышли на улицу, он спросил меня:

— Сколько вам лет, лейтенант?

— Девятнадцать. А что?

— В девятнадцать уже пора научиться владеть своими чувствами.

Я промолчал. Поучать легко. А он сдержался бы сам, если бы его так унизили?

Капитан показал на полуобгоревшую хату сельсовета и сказал:

— Вон там, во дворе, разместился ваш взвод.

Я прошел в ворота и в растерянности остановился. Вместо веселых и ладных солдат, которых я ожидал увидеть, весь двор был заполнен какими-то людьми в гражданской одежде. Они сидели на бревнах, ящиках, подводах и, не обращая на нас внимания, занимались своими делами: ели, пели, разговаривали.

— Где взвод? — недоуменно спросил я капитана.

— А вот, — кивнул он головой.

— Эти? — скривился я.

— Да. Все они добровольцы. Сами изъявили желание помочь на переправе.

— Да они никакие не санитары!

— Ничего, научатся. Уже через день будут и жгуты накладывать и раны перевязывать… под вашим наблюдением, разумеется.

Я стоял в нерешительности. Может быть, повернуть назад? Попросить о другом назначении? Куда? Да в любую часть, лишь бы не стать из-за этих — даже не знаешь, как назвать их, — посмешищем для окружающих! Но я вспомнил о неприязни, которую наверняка теперь питал ко мне подполковник Балакин, о его словах, сказанных напоследок, — и остался…

— Пойдемте поищем старшину, который привел их, — сказал капитан.

Мы подошли к парню в изрядно потрескавшейся кожаной куртке, подпоясанной обыкновенной веревкой. Он сидел на корточках и играл с рыжим котенком. Быстро обласкал нас взглядом и, не прерывая игры, ответил:

— Та десь тутечки!

Прошли в глубь двора, осмотрелись: все гражданские, ни одного военного.

Затем спросили о старшине парня в городском полупальто — явно с чужого плеча. Он флегматично махнул рукой:

— А хто його знае!

Ничего определенного не могли сказать и трое пожилых усачей, стоя закусывавших у подводы. По их раскрасневшимся лицам было видно, что они только что пропустили. Некоторое время они не понимали, чего мы от них хотим. Наконец дошло! Перебивая друг друга, они принялись объяснять, куда ушел старшина. Но так как каждый говорил свое, между ними загорелся спор, который закончился яростной перебранкой…

— И по команде «смирно» не поставишь, не военнослужащие, — сокрушенно сказал я капитану.

— А зачем их ставить? — спросил тот.

— Как зачем? А как же наладить дисциплину?

— Попробуйте для начала установить с ними нормальные человеческие отношения. На другое у вас просто времени не хватит… Ну где же старшина?

И тут мы увидели его. Небольшого роста, с румянцем во всю щеку (не хватанул ли тоже?), густо перетянутый ремнями, он уверенно и твердо шагал в нашу сторону. Очевидно, ему все-таки сообщили о нашем прибытии.

Подойдя, с шиком взял под козырек, доложил: