Страница 111 из 124
— Аркаш, это не браконьеры? — спросила Маришка. Ей давно хотелось посмотреть на живых браконьеров.
— Скорее — гондольеры.
Маришка фыркнула.
Из рубки на палубу быстро и ловко, несмотря на короткую ногу, спустился помощник капитана.
— Гена! — крикнул он вниз. — Давай выноси продукты!
Немного погодя на палубу из люка тяжело плюхнулся мешок с выпиравшими буханками хлеба. Потом, цепляясь углами за комингс, просунулся большой фанерный ящик. Брякнула канистра в рыжеватых подтеках, должно быть с подсолнечным маслом. И только после этого выглянула знакомая физиономия с усиками.
Двигатель, казалось, чуть дышал.
Помощник предупредил:
— Дальше не пойдем.
— А с нами как? — спросил Аркадий. — Мы ведь не святые, по воде не ходим.
— Пересядете в лодку!
— Тогда другое дело… Я сбегаю за вещами!
Аркадий быстро спустился в кают-компанию. Взял рюкзак и лежавшие отдельно зубные щетки. Когда поднялся на палубу, катер уже мерно покачивался на волнах с отключенным двигателем.
У левого борта, обступив обоих парней с моторки, собралась команда. Чуть поодаль стояла Маришка, с интересом наблюдавшая за встречей.
Высокий парень в голубой рубахе с широко распахнутым воротом живо рассказывал о каких-то рыбацких неурядицах. Пропустив начало, Аркадий все же по отдельным фразам уяснил, что вчера здешним рыбакам крепко досталось — они были вынуждены при большой волне ремонтировать ставной невод. Что-то у них там лопнуло, что-то пришлось поднимать со дна. И хотя лодки непрерывно захлестывало водой — едва успевали отчерпывать, — рыбаки кое-как справились с починкой. Зато ушла вся рыба. Даже на уху ребятам не осталось.
Помощник капитана потянул рыбака за рукав:
— Тут к тебе товарищи. Слышишь, Горячев? Из газеты.
Парень повернул к Аркадию свое красивое, пожалуй, даже очень красивое лицо, с которого еще не сошла улыбка, и посмотрел недолгим внимательным взглядом.
— Здравствуйте! — произнес он и основательно пожал руку.
Затем шагнул к Маришке. Ее маленькая кисть сразу исчезла в его широкой ладони.
— Афанасий, — представился он.
— Марина, — ответила она, не спуская с него своих живых карих глаз.
Так вот он какой — Афанасий Горячев, знатный рыбак, ради которого Аркадия послали в командировку. И в самом деле, есть чему удивляться — чтобы с такой внешностью да еще и работал лучше всех. Утверждал себя, так сказать, на нелегких трудовых путях. О подобном герое можно только мечтать.
Горячев поинтересовался:
— Здесь будете говорить или в бригаде побывать хотите?
— Конечно, в бригаде! Мы столько слышали о ней. — И чтобы сразу расположить к себе бригадира, с улыбкой добавил: — И о вас тоже.
— Неужто? — спросил Горячев, впрочем ничуть не удивившись. — И что же говорят обо мне?
Сзади кто-то прыснул.
— Вам не нравится, что вас хвалят? — ответил на вопрос вопросом Аркадий.
Горячев негромко рассмеялся, обнажив белые зубы:
— Нет, почему? Хвалите, ежели охота есть.
— Знаете, мы собираемся пожить у вас денька два. Чтобы вникнуть во все, посмотреть…
— Нам не жалко, вникайте, — ответил Горячев. Он подошел к мешку с хлебом, потрогал рукой. — Сейчас поедем. Только продовольствие погрузим.
Второй рыбак — молоденький бурят с девичьими ямочками на смуглых щеках — спустился в моторку. Ему подавали, а он аккуратно укладывал продукты на разостланный брезент.
— Ну, все, — произнес Горячев, передав в лодку канистру с подсолнечным маслом.
Маришка шагнула к борту.
Между катером и моторкой зеленела по меньшей мере метровая полоса воды.
— Подождите, — сказал Горячев.
Он легко спрыгнул в лодку и протянул Маришке руки. Она оперлась на них и в одно мгновение очутилась на передней скамейке. Усадив ее на сухое место, Горячев подал руку Аркадию.
Но Аркадий сам оттолкнулся от трапа, и под ним промелькнула и осталась позади узкая полоса пучины.
— Спасибо, — сказал он бригадиру и сел рядом с Маришкой.
Матрос с пижонскими усиками отвязал лодку и передал конец Горячеву. Затарахтел мотор, заведенный Мишей — так звали молоденького рыбака.
Горячев крикнул на катер:
— На той неделе соли привезите! А то у нас кончается!
— Ладно, — ответил помощник капитана. — Сколько?
— Килограммов двадцать!
— Привезем!
— И газеток свежих!
— Будут!..
Берег приближался быстро. Уже можно было различить рыбацкий стан. А над ним все пространство занимала гора. Чтобы разглядеть вершину, надо было задирать голову. Порой — если не смотреть вниз, на воду, — казалось, что еще минута, другая, и они на всем ходу врежутся в скалы.
— Красиво? — вдруг обернулся и спросил Маришку Горячев, сидевший вполоборота на носу.
— Очень, — ответила она, незаметно поправляя на коленях юбку.
— Чем не Рерих? — не удержался от сравнения Аркадий.
Маришка промолчала.
— А мы ко всему этому пригляделись, — досадливо произнес Горячев, доставая из кармана смятую пачку «Беломора». — Ничего, кроме рыбы, не видим.
— Это вам кажется, — заметила Маришка.
— Да нет, глаз уже не тот стал, — убежденно проговорил Горячев. Он долго перебирал сломанные папиросы, пока наконец не нашел целую. С первой же спички — по-солдатски — прикурил.
Сделав глубокую затяжку, сказал:
— Укорачиваем жизнь.
— А вы бросьте курить! — посоветовал Аркадий. — Я уже троих знаю, которые отучились. Наш главный редактор, например. Тридцать лет курил!
— А я этой весной бросал, ничего не получилось, — признался бригадир.
Аркадий обратил внимание: курил Горячев деликатно, в сторону, чтобы не обдавать Маришку табачным дымом.
И она с благодарностью оценила это:
— Афанасий, курите нормально.
— Есть курить нормально! — весело и послушно отозвался тот. Но и после этого продолжал выпускать дым в сторону.
Теперь до берега было рукой подать. Рыбацкий стан подслеповато поглядывал маленькими окнами на бухту. Открылась дверь, и на пороге показалась человеческая фигурка, пока еще не различить — мужская или женская. Завидев моторку, с неистовым лаем устремилась к воде разношерстная собачья стая.
— Ой, сколько собак! — воскликнула Маришка.
— На семь упряжек, — просто и деловито сообщил Горячев.
— А зачем они?
— Перевозить грузы…
И тут Аркадий вспомнил (он где-то читал об этом): с ледоставом рыбаки на собаках перевозят снасти и все имущество на большую землю. Ведь машины здесь не ходят.
Заскрипела галька под днищем. Горячев спрыгнул на берег и прикрикнул на лаек, полукругом обступивших лодку:
— Я вот вас!
Собаки отошли, но лаять не перестали.
— Пусть побрешут, — сказал Горячев. — Вы погуляйте тут. А я пойду скажу, чтобы малость прибрали в помещении.
На ходу обернулся, сказал двинувшемуся было за ним Мише:
— Продукты хоть бы перенес на берег…
И Миша нехотя вернулся к моторке.
Собаки надрывались.
— Нехорошо, нехорошо так встречать гостей, — упрекнула их Маришка. — Неблагородно. Вас много, а нас всего двое… Так-то.
После этого небрежно отвернулась от собак и присела на камень.
Вдруг от стаи отделился огромный черный, с белыми пятнами пес. Не спуская с Маришки подобревших внимательных глаз, приблизился к ней на расстояние двух-трех шагов. Она доверчиво посмотрела на него. Великан неторопливо подошел и положил ей на колени свою тяжелую лобастую голову. И в то же мгновение собаки перестали лаять.
— Вожак, — сказал Аркадий.
Маришка принялась гладить лохматую собачью голову, заглядывая в большие и умные глаза.
— Мариш, смотри: он просит прощения, — заметил Аркадий.
— Нет, не просит, — возразила Маришка. — Мы не виноваты. Мы чуть-чуть рассердились, что нас не поняли. Мы только хотели знать, что это за люди и зачем они приехали? Правда?