Страница 2 из 6
Время идёт, множатся издания стихов и песен Владимира Высоцкого. Но удивительным образом Высоцкий в большей мере присутствует в нашей жизни, а не в литературе. А что может быть лучше для поэта?! Для русского поэта.
Виктор Борисович Шкловский в своей последней книге успел написать о Высоцком, о его странных песнях… Что они поются так, что человеку «нужно вырасти и душевно переодеться».
Силу воздействия живого слова измерить трудно. Но можно предположить, что подлинный шедевр отличается от талантливой вещи наличием некоего энергетического поля. Вот тогда произведение искусства может стать личным происшествием, тогда оно способно вмешаться в человеческую судьбу.
«Смерть поэта расставляет окончательные точки и ударения в его стихах» (Поль Валери), но, разумеется, не в его жизни. Это дело времени и людей. Можно ещё раз напомнить об ответственности современников, ответственности, главным образом, перед будущим.
Что касается позиции автора, то она в следующих словах Н. Н. Бахтина: «Биография дарственна: я получаю её от других и для других».
Спасибо всем.
Валерий Перевозчиков,
апрель 1990 года.
Михаил Яковлевич Яковлев
Ну, что вам рассказать о нашем доме…
Однажды я шёл по проспекту Мира: от Рижской до самой Колхозной площади… И вдруг поймал себя на мысли – а я ведь старше всех этих домов. Весь проспект был построен на моей памяти… А когда меня в школе спрашивали: «Где живёшь?» и я отвечал: «В большом доме», – то все знали, что это трёхэтажный дом на Первой Мещанской у Рижского вокзала. Тот самый дом, где родился Володя Высоцкий.
Сошлюсь на Нину Максимовну, она вспоминает:
«Буквально на второй день после рождения Володи от Миши Яковлева в роддом пришла открытка такого содержания:
«Мы, соседи, поздравляем Вас с рождением нового гражданина СССР! И всем миром решили назвать Вашего сына – Олегом.
Олег – предводитель Киевского государства.»
Когда я пришла с ребёнком домой, соседские дети с любопытством рассматривали своего Алика… А узнав, что мальчика назвали Володей, обиделись…».
А мы, коридорная мелюзга, не просто обиделись – мы «бойкотировали» комнату Высоцких. Наверное, недели две никто из нас не заходил к ним. А почему Олег? Потому что тогда все пацаны нашего двора бредили подвигами киевского князя Олега.
Так что Володю я знал с самых первых дней его жизни. И с самых первых дней к нему был повышенный интерес всех наших соседей. Ведь он был самым последним ребёнком из тех, кто родился перед войной в нашем коридоре.
Володя был очень симпатичным и общительным мальчиком, его любили искренне и по-настоящему.
Соседка Высоцких Нина Михайлова с подругами была яростной поклонницей Ляли Чёрной. Они собирали все её фотографии, ходили на все концерты и спектакли. Потом они как-то познакомились с Лялей Чёрной, и она стала проводить девчонок на свои выступления. Видя совершенно безграничную любовь этих детей, она даже согласилась прийти к ним в гости. И вот Ляля Чёрная пришла к нам в дом и обалдела, увидев всё это, всю нашу бедность. Кто-то попросил её спеть, она ответила: «С удовольствием!» Но в комнату Михайловых набилось столько народу, что ей пришлось выйти в коридор. Конечно, высыпали все жильцы, поднялись люди со второго, а потом и с первого этажа. И был потрясающий импровизированный концерт Ляли Чёрной в нашем коридоре! Дружба эта длилась долгие годы…
Ещё одна соседка – тётя Варя. Воспоминания, которые тогда нам были неинтересны, ей они были безумно приятны. Просто потому, что это была её жизнь. И когда мы переезжали в новый дом, ну, кто мог перевезти тётю Варю? – конечно, мы – соседи… И на долю каждого из наших мальчишек и девчонок досталось по две иконы, и мы шли по улице с этими иконами. А прохожие просто обалдевали:
– Это что – крестный ход?!
А мы отвечали:
– Нет, это тётя Варя переезжает в новый дом!
Трёхэтажный дом № 126 («Дом Абрикосова» – по имени его первого домовладельца) состоял из основной части, фасад которой выходил на Первую Мещанскую улицу, и пристроенного к ней сзади флигеля.
Июль 1937 г.
Ну а в старом – комнаты Высоцких, Михайловых, Климовых и наша – это фасадная часть – выходили на Первую Мещанскую. А дом – бывшие меблированные комнаты «Наталис» – был старинный, толщина стен около метра. И каждый вечер, подложив под себя подушки, мы ложились на подоконники и смотрели на улицу. Это было самое любимое развлечение!
– Смотри, вот идёт дядя Петя из тридцать четвёртой. Ага – под мухой! А это к тёте Клаве идёт поклонник! Да нет – не к ней…
Это было очень увлекательное занятие и один из немногих источников информации. Телевизоров ещё не было, репродукторы-диффузоры работали несколько часов в день… У Высоцких и у нас было по два окна, и иногда к нам приходили соседи, окна которых выходили во двор. И самое забавное, что мы ещё и переговаривались! Высунув голову, мы обсуждали, а к кому именно пошёл этот незнакомый человек? А некоторым было не лень выбежать на лестницу и удостовериться: нет, этот гражданин пошёл не к тёте Клаве!
Климовы… Сам Климов работал милиционером, а его жена – тётя Галя – воспитывала трёх дочек. С ними я учился в одной школе. И вот рано утром тётя Галя выстраивала нас в один ряд и каждого крестила:
– Чтобы тебя сегодня не спросили! Чтоб у тебя не было двоек!
Я просил:
– Тёть Галь, перекрести меня два раза…
У Климовых очень интересно обедали… Тётя Галя своим пронзительным, как сирена, голосом кричала на весь коридор:
– Девки! Обедать!
Со стола снималась скатерть, на клеёнку ставилась большая железная миска с супом. Все ели деревянными ложками. И первую ложку первым должен был зачерпнуть глава семьи. А если кто-то вылазил, то тут же получал ложкой по лбу! Мне это так понравилось – из большой железной тарелки, да ещё деревянной ложкой! Прихожу домой:
– Я теперь буду есть только деревянной ложкой и только из железной миски.
В общем, жили одной семьёй, общими для всех радостями и заботами. И выручали друг друга во всем… Забыл купить хлеба? – Зашёл к Высоцким! Кончился сахар? – Попросил у Климовых! Нет соли? – Пожалуйста! А ещё – все комнаты практически не запирались. Во-первых, никто ничего и никого не боялся, а во-вторых, просто нечего было воровать… Можно так сказать, что у нас был не общий коридор, а общая квартира.
И в этой квартире мою маму, Гисю Моисеевну Яковлеву, называли «Валерьянка». Знаете, почему? Жили у нас люди достаточно простые – дворники, шофёры, милиционеры, – конечно, выпивали. И частенько были скандалы, выясняли отношения с битьём посуды и даже рукоприкладством. И всегда звали на помощь маму. Она закуривала папиросу, брала с собой несколько штук и шла в «район конфликта» в бой! Не знаю, откуда у неё брались и храбрость, и смелость (на улицах она очень боялась пьяных), а главное – такт и подход к людям. Но минут через сорок мама приходила домой, возбуждённая, с красными щеками. Папа или я спрашивали:
– Ну, что – помирила?
– Конечно!
Она всегда находила какую-то логику во взаимоотношениях, находила нужные слова. И конечно, маму за это уважали.
Нина Максимовна Серёгина (Высоцкая)
Семён Владимирович Высоцкий, 1947 г.
Вообще, у мамы – где бы мы не жили – врагов не было. Она всегда была настроена на помощь, иногда даже в ущерб себе… Папа ушёл в московское ополчение в августе 1941 года, хотя у него была бронь. И погиб в октябре под Вязьмой. А пошёл в ополчение ещё и потому, что семье сохранялся его оклад, чтобы нам было хорошо…