Страница 12 из 15
Я вновь заболтал ножками над недалёким дном, вися на руках на борту лодки. Вторая смена с кормы забралась обсыхать.
– Ученики, – оглядел нас орлом дед, – помните, как дышать? Показывать надо?
Немое мотание голов.
– Понятно, – хмыкнул дед, – ну-ка попробуйте!
И пошёл вдоль борта.
– Тайпен, меньше паузу на вдохе… Мака хорошо… Хори, не растягивай так вдох, можно чаще… Руйха хорошо… Кай! – дед расплылся в улыбке. – Я передам твоему отцу, что ты у нас лучший!
Наследничек злорадно сверкнул глазами, и тут…
– Ну-ка, – дед застыл возле меня. Резко выпрямился. – Слушайте все!
И вытянул перевитую жилами и иссохшей кожей руку в мою сторону.
– Послушайте. Вот так надо дышать перед нырком!
А чего там? Я полжизни так дышу! Медленно пропуская воздух через носоглотку. Говорили, что так слизистая дополнительно насыщается кислородом. Только пауз раньше не делал да вдох всегда учили сквозь зубы производить.
В глазах Кая мелькнул огонь. Я ответил ему подчёркнутой нахально-радостной ухмылкой.
Двести секунд под водой для меня – ерунда. По-хорошему мне бы побольше паузу, но и сам понимаю, что индивидуальный зачёт ради одного меня дед устраивать не будет.
Я постепенно «разныривался»: нашёл и убрал лишние мышечные зажимы в ожидании гонга, просто пропускал происходящее через себя, не нагружая мозг эмоциями. Два малых гонга стали пролетать незаметно, легко бы ещё столько же выдержал.
На дне я просто и бездумно скользил взглядом по окружающему рельефу, цепляя отдельные выросты кораллов, резвящуюся вокруг рыбью мелочь. А всё-таки тут однозначно светлее, и краски ярче! Пару-тройку раз на грани видимости промелькивали вполне себе крупные экземпляры подводной ихтиофауны, гонявшиеся за мелочью. Эх, ружьё бы гарпунное! А то вроде мы элита племени, а кормят… не сильно лучше, чем люди клана земли питаются!
В поле зрения попадались лица «коллег». Пожалуй разве что Кай, похоже, вообще не испытывал никаких трудностей, вот ведь повезло с наследственностью! Да и всплывал он по гонгу, не будучи сильно измучен гипоксией.
Руйха… Руйхе было тяжело, уши явно болели. Чёрт! Представляю, что она испытывает! Это ж всё равно что, получив травму, например, сильный ушиб, раз за разом долбить по нему снова и снова в надежде, что привыкнешь к боли! Ну бред же!
Я, конечно, попытался несколько раз показать девушке, что ей надо делать, но моя подруга так настойчиво отвергала помощь и так держалась за дедовы инструкции, что через несколько попыток я чуть не психанул. «Да и …», – мысленно я махнул рукой: в конце концов, все вокруг, как и все её предки, проходили сквозь это, значит, и она через это пройдёт.
Остальные тоже терпели. Даже Хори, хоть и не подавал виду, но лицо у него уж слишком было бледненьким. Слишком уж он старался казаться невозмутимым.
На всплытии дед иногда интересовался:
– Как уши, Ученики?
– Терпимо, Наставник! – с избыточным энтузиазмом выдавал Мака.
– Вот и правильно, – удовлетворённо кивал дед. – Вы привыкните, Ученики. Все привыкли… Вытаскивай, – кивал Наставник Уати.
Вот так. Сразу видно, кто тут босс: дед вроде как смотрит за Тайпеном, но груз поднимать – не барское дело, можно и прикомандированного напрячь.
С ушами – странная метода. Не учат избегать боли, учат её терпеть. И ладно бы её нельзя было избежать, например, как состояние при гипоксии. Ведь можно! И не так сложно… Ладно, я обещал Руйхе не лезть на рожон, вот и не буду умничать.
После очередного всплытия я был отловлен Наставником за то, что всплывал брассом, а не по верёвке. А чего там? Чуть толкнулся ото дна – уже половина глубины, один гребок – и поверхность. Солёная водичка сама выталкивает.
– Запомни, Ученик! Сейчас тебя вода сама выносит и всплыть ты сможешь. А вот когда глубина дойдёт до сорока пяти локтей… – он покачал головой. Раздались сдавленные возгласы удивления. – Там духи воды начинают удерживать нас на дне, не отпуская. И вот оттуда без верёвки ты уже не поднимешься!
Ну да, помню. Как раз плюс-минус зона нейтральной плавучести.
– Но, Наставник, – прикинулся я паинькой, – а если на большой глубине верёвка порвётся? Я же тогда не смогу подняться на воздух? А так я хоть потренируюсь.
– Эти верёвки не порвать, – послал мне усмешку дед, – их наш шаман заговаривает! Так что не занимайся ерундой, Ученик, а делай уже так, как все!
Я открыл было рот сказать, что при эксплуатации любого оборудования надо задавать не вопрос «будет или нет?», а вопрос «когда?», но Руйха, плотно сжав губы, тут же залепила локтем мне в бок.
– Правильно, Ученица, – похвалил её дед, – присматривай за своим приятелем. Больно уж он языкастый!
Хотел что-нибудь съязвить, но тут заметил Кая. Тот, выглядывая над бортом лодки, осудительно качал головой. Ну прям ботан-отличничек осуждает классного балбеса. Захотелось подколоть: «А если б Наставник на тебя в этот момент не смотрел?» Но не стал.
Еще раз поменялись. По прикидкам – на цикл из десяти нырков у нас уходило больше двух часов.
Двести секунд под водой… Условно двести – Уати не робот и зачерпывал новую порцию воды в клепсидру, когда падала сотая капля. То есть хронометр у нас был так себе. Четыреста секунд отдых. Ну тоже – плюс-минус четыреста, скорее плюс. Ещё время на смену, ещё на дедов трындёж… Короче, не меньше двух с половиной часов на смену.
А время-то летит! Не то что в лягушатнике.
Хэч, похоже, тоже разныривался, выходил всё свежее и свежее. Я постепенно стал всё меньше вглядываться в дно и всё чаще смотреть по сторонам.
Опять одиночный человек глубин недалеко от нас, и снова почти на том же самом месте. Другие пироги, числом три, болтались в лагуне, и одна точно была новая, вчера мной не виденная.
Зацепился я взглядом и за нашего «рулевого». Я так понял, каста по какому-то принципу – по очереди или по жребию – посылала кого-то из ныряльщиков помогать деду.
Интересный персонаж. Лет, думаю, за тридцать, хотя выглядит значительно старше. На левой руке, у мизинца и безымянного, лёгкий, еле заметный тремор. У левой же половины лица частичный парез. Тому, что плохо слышит, я вообще не удивился. Да и суставы, особенно на пальцах, какие-то артрозные.
– Что ты так на меня уставился, пацан? – заметил Уа́ти.
– Да так… – я пожал плечами, не найдя что сказать.
Но неожиданно ныряльщик сам пришёл ко мне на помощь.
– Ты про это что ль? – он коснулся щеки. – Такая наша работа, пацан, это тебе не под солнышком на воздухе прохлаждаться.
– А пальцы? – я взглядом указал на левую кисть.
– Мне не мешает, – поморщился ныряльщик.
– И откуда это? – спросил я больше для проформы.
– Демонесса подводная поцеловала, – поморщился ныряльщик, – таравана4. Ничего, шаман выгнал гадость, теперь я снова один из касты.
Хм… Я слегка озадачился. Нет, симптоматикой «дэ-ка-бе»5 меня не удивить, странно только, что она у ныряльщика на задержке. Обычно кессонку зарабатывают те, кто на глубине дышит извне: из баллона, из шланга, неважно. И торчит там долго, чтоб в крови успело раствориться достаточно азота. Нарушение режимов декомпрессии на всплытии и приводит к декомпрессионной болезни.
Хотя… Я читал, что и фридайверы могут заработать кессонку. Михалыч как-то обмолвился, что профессиональные подводные охотники, те, кто живет со сдачи в прибрежные кафе настрелянной за день подводной добычи – греки, итальянцы, – на охоту берут с собой небольшой баллон чистого кислорода и по завершении промыслового дня опускаются метров на пятнадцать, чтоб повисеть там немного, давая остаткам газов безопасно выйти через лёгкие. Но то Средиземка – там достойные трофеи ходят очень глубоко, и парням приходится нырять за ними метров на сорок и главное много. А тут что? Лагуна!
4
Таравана – так декомпрессионную болезнь (ДКБ) называют в Полинезии
5
ДКБ – декомпрессионная болезнь