Время пепла

Она оглянулась, надеясь не пропустить тот самый момент, но девушка так и стояла в толпе, не отнимая от груди руку. Алис хотелось, чтобы ханчийка осознала пропажу, однако та, тупо похлопав глазами, опять повернулась к своим подругам. Алис кольнуло досадой. Оголенное предплечье проскочило мимо внимания. Деваха небось не один час ничего не поймет.

Раздались выкрики стражников – не спутать, как лай злющих псов, – и в мимолетной панике Алис показалось, что их все-таки кто-то заметил. Попались. Но вооруженные, что пробивались сквозь толчею, носили красные плащи, а не городские синие с белым. Их бляхи на перевязях были серебряными и золотыми, а не из бронзы. Дворцовая стража расчищала путь среди толпы.

По которому ехал верхом новый князь.

Здесь был сам Бирн а Саль.

Осай а Саль – его дядя – княжил на протяжении всей жизни Алис, однако прошлое унесло его, как река палый лист. Нынешний князь не был юным, но не был и стар. Несколько десятилетий под его началом было вполне терпимо без особой натяжки. Если Бирн а Саль окажется мудр и удачлив, то запросто проправит весь отпущенный Алис срок.

Конь, что шествовал под князем, был бледен и горделив. В его гриву и хвост вплели золото с серебром, а попона сверкала, как речная гладь. Лицо у князя Бирна а Саля было квадратное, с прямым носом, напрочь не похожим на дядин. Темные волосы немного топорщились над челом, а подстриженной бороды слегка коснулись седины. Он был таким открытым и с такой готовностью улыбался, что сошел бы за человека куда моложе. Напор прихлынувшей толпы вытолкал Алис к дворцовой страже. Вокруг пусть не бушевал, но бурлил хаос теснящихся тел, и по-над ним величаво проплывал Бирн а Саль.

Позади правителя ехал еще один мужчина. Примерно того же возраста, с пепельно-каштановыми прямыми волосами. Алис не особо интересовала ханчийская знать, но было в нем что-то знакомое. Пусть не в чертах, но в выражении лица и манере себя подавать.

Она повернулась к немолодой женщине, которую напор зрителей выбросил рядом, – в льняном платье служанки из богатых районов Речного Порта.

– Кто это? – показала она, перекрикивая гомон давки.

– Молодой Карсен? Будь спокойна, к весне он будет вертеть половиной города. Этому-то бог улыбнулся.

Алис вылупилась на всадника, пытаясь лучше рассмотреть человека, которому улыбнулся бог. Пока эту мысль никак не удавалось сопоставить с увиденным. Их взгляды встретились. Пробежала дрожь, со странным ощущением, будто ее разоблачили.

Карсен кивнул ей, словно тоже узнал, а может, лишь потому, что пересекся глазами, из вежливости. Князь и его приближенный уже удалялись в сопровождении свиты – мужчин, женщин, конных и пеших, а Алис провожала их с замершим сердцем. И уверяла себя, что разнервничалась лишь потому, что обычно при тычке попасться на глаза означало беду. А в княжеском спутнике ничего зловещего не было.

Последними прошагали красные плащи, срываясь на бег к голове кортежа, чтобы расчистить путь на следующей улице, – двигались они четко и слаженно, как пристало лучшим ворам Долгогорья.

– Ты все? – Сэммиш подобралась незаметно и, стоя рядом, изучала ее тусклым, податливым взором.

– Вот еще! Тебя жду, – сказала Алис. – Где Оррел?

– На юге, – сказала Сэммиш, и обе двинулись туда, юркая в толпе, как рыбы, плывущие сквозь водяные заросли. – Сказал пробираться к Притечью, до театра. Университетские хлыщи наклюкаются и будут веселиться.

– У них денег меньше, чем у нас.

– Передаю его слова.

– Ну, хорошо. – Она сегодня и так уже перечила Оррелу. Пожалуй, надо быть благодарной за то, что он вообще не бросил тычку.

– Почему отказалась? – спросила Сэммиш, привлекая Алис поближе к себе.

– Отказалась от чего?

– От той девчонки с ожерельем, от Каны. Почему отменила тычку?

Алис на ходу пожала плечами.

– Народу много и так, нечего лезть на наших.

– Но ведь она больше не наша. Не долгогорка.

– Долгогорцы – навсегда долгогорцы.

Сэммиш повертела в уме эту мысль и кивнула. Долгогорье оставалось Долгогорьем всегда.

У каналов Притечья уличное движение поредело. В другие дни тут кишели бы грузчики с пристаней, сборщики податей, скрипели бы упряжи мулов. Но событие, исключительное в жизни города, опустошило площадь, закрыло порт и опечатало склады. Знакомый Китамар вернется завтра. Алис даже немножко соскучилась по обыденным будням – тому виной могла быть усталость. А может, это было предчувствием.

Здешний веселившийся люд отличался от тех, кого они обычно пасли. Заядлые игроки, ломбардщики и пивовары, избравшие своим домом каналы, были покрепче купцов Речного Порта или кустарей Новорядья. Безалаберные студенты околачивались гурьбой, пихая друг друга, хотя до южного прясла городских стен, где проходили занятия, их отделяли многие кварталы. Молодой прыщавый стражник по-хозяйски прохаживался среди гуляк, оглядывая народ, как кладовщик оценивает тюки с припасами. Дедуля в зеленой фуфайке, до того аляпистой, что Алис сперва не углядела на ней следов грязи, курлыкал на варгане.

И Оррел с блаженной улыбкой раскачивался под музыку посреди дюжины кутил. Алис пересекла его поле обзора – не подходя, дала напарнику понять, что на месте. Он взмахнул руками, но на этот раз не складывал пальцы в слова. Долгогорье было неподалеку, и многие местные знали, куда смотреть. Вместо этого он крутанул плечами и бедрами, подкатываясь к группке танцоров. Она наблюдала и ждала его выбор. Ложное подпитие напарника казалось уже менее ложным.

Когда был подан сигнал, она подумала, что Оррел шутит.

Вальяжный стражник с угристым лицом, обходя улицу, лыбился девушкам. Немало девушек улыбалось в ответ. Носить синий плащ кое-что значило. Помимо прочего, это указывало на то, что, если он кого-нибудь изобьет, отнимет вещи или еще похуже, его не накажут. Некоторым девушкам такое нравилось. Они думали, что если окрутят такого мужчину, то тогда никто их не тронет, – и ошибались. В самом лучшем случае их не трогал никто, кроме него.

Оррел начал сближение – враскачку, ухмыляясь и запрокидывая голову к солнцу. Пальцы изогнулись, пряча заточку. Алис посуровела и ладонью ответила «нет», но он притворился, будто не заметил. Вот оно, наказание за Кану и ожерелье.

Алис не знала, злость или страх встали сейчас в горле комом. Чтобы тычка сработала, все трое должны достичь цели в один и тот же момент. Если не тронуться прямо сейчас, то под конец придется спешить, а это привлечет к ней внимание. Если отказаться, Оррел, наверное, отвернет – а может, и нет. Если он будет уповать на то, что Алис окажется там, где надо, и сделает все как положено, а она его подведет – то подельника схватят.

Если его схватят, то убьют. Стражник мог сперва отволочь вора к магистрату – или же покончить с ним прямо на месте. Оррел принуждал ее к выбору – подчиниться или дать ему умереть.

Она шагнула вперед. Стражник задержался у небольшого лотка, где мальчишка продавал медовые пряники по медной монетке за пару. Траектория Оррела сместилась, и Алис подстроилась под нее. Сэммиш с вытаращенными глазами, сжав губы, стала на колено у какого-то крыльца. Притворилась, будто выковыривает из обуви камешек. Алис попыталась утешиться тем, что не ей одной не нравится эта затея.

Вблизи стражник казался юношей. Жиденький пушок бороды, подростковая маслянистая кожа. Оррел мимоходом плелся за его спиной. До соприкосновения Алис осталось сделать три шага. Два. Другому мужику можно было б задеть ладонью мошонку. Слегка надавить на естество, смутить, захватив все внимание. Вместо этого Алис пискнула и шарахнулась вперед, словно обо что-то споткнулась. Страж отреагировал недостаточно быстро, едва не упуская ее, и пришлось в самом деле хватать его за руку, чтоб не упасть. Она ощутила касание Оррела – лишь потому, что ждала его. При всех косяках рука у Оррела была легкой.

– Простите, – сказала она стражнику, когда оба выпрямились. – Извините меня.

– Будьте осторожней, – сказал он, а Оррел уже прошел мимо. Светло-коричневая спина Сэммиш скрылась из виду дальше по улице. Алис кивнула и попыталась глупо слюбезничать, как, по ее представлению, повела бы себя очарованная военным девица прежде, чем отойти. Теплота на щеках, она надеялась, была признаком стыдливого румянца. Стражник ухмыльнулся ей вслед. Не поднимая высоко головы, Алис зашагала к скоплению толпы, на восток.