Страница 10 из 53
Как справиться с Глебом? Я не могу вестись на его шантаж. Если сейчас прогнусь, он меня добьет.
С сыном мы говорим долго. Так не хватает наших душевных бесед, прогулок. А сейчас особенно тяжело дается разлука.
Стараюсь взять себя в руки. Выполнять все предписания врачей. Надо выздоравливать. Хоть с другой стороны и страшно выйти за ворота клиники. Ведь там ад. Но ради сына я выстою. Обязана. Другого варианта нет.
Мне названивают и Анжела и Глеб. Сбрасываю вызовы. Иначе снова может быть срыв.
Как она смеет мне звонить после всего? Ладно я… но так поступить с отцом!
Она заплатит за все. Такие поступки не могут остаться безнаказанными.
Через два дня врач сообщает мне, что меня завтра выписывают. Теперь становится действительно страшно. Особенно после сообщения, которое приходит от мужа:
«Солнышко, мы так ждем твоего возвращения».
Адский холод пронзает все тело, кажется, даже кровь замедляет свой бег. И я ведь даже до конца не знаю, насколько чудовищные вещи скрыты в этой фразе.
Забываюсь тревожным сном. Вижу своего нерожденного сына, который тонет в вязком темно-зеленом болоте. Я бегу к нему, так хочу спасти. Он тянет ко мне свои ручки, задыхается от плача. А я вязну в гнилой жиже, она опутывает все тело, и я не могу сделать и шага.
А на вершине горы, в обрамлении лучей солнца стоит Коля. Он улыбается мне. И я понимаю, что никогда мне не забраться на ту гору к нему, а он не спустится вниз, чтобы меня спасти.
Просыпаюсь в холодном поту. За окном темнота. В больничных стенах тишина.
Шатаясь, держась за стену, выхожу в коридор. Подхожу к окну. Смотрю невидящими глазами вдаль, там только тьма. Ни одного просвета.
Дышу на стекло. Так хочется прогнать мрак. А палец сам пишет букву «К». Судорожно стираю свой позор. Но проходит несколько секунд и все повторяется вновь.
Где-то на подкорке сознания понимаю, насколько глупо все это. Но не могу остановиться, неведомая сила заставляет меня повторять это снова и снова.
Слышу сзади осторожные шаги. Испуганно оборачиваюсь. Еще пребываю где-то на грани реальности и того страшного сна… Еще пытаюсь спасти своего ребеночка… которого больше нет.
Но ее узнаю сразу. Слишком хорошо запомнила эту женщину, только потому что она была с Колей.
— Просите, — она говорит очень тихо, голос нежный, очень приятный. — Я могу вам чем-то помочь?
Она очень красивая, утонченная, лицо приятно рассматривать, глаза искрятся карим, теплым светом. Странно… но замечаю некую схожесть с Колей. Понимаю, почему он ее выбрал.
Вопреки всему у меня нет к ней негатива. Не ощущаю его и в свою сторону. Есть в ней нечто такое, необъяснимое, что очень располагает.
— Меня завтра выписывают, — зачем-то говорю.
Едва удается закрыть рот, чтобы не сболтнуть лишнего.
— Так это же хорошо, домой поедете, — отвечает с очень мягкой и нежной улыбкой.
Вздрагиваю, словно по мне разряды тока пустили.
Дом… теперь это слово означает ад.
— Счастливая ты, — в глаза ей смотрю.
Хочу найти там отражение этого самого счастья.
Я ведь один раз познала лживую любовь Коли. Представляю, какой невероятной она может быть, если настоящая.
А эту женщину он не обманет. Он не растопчет ее. Боль скручивает сознание. Ощущение, что в голове вспыхивает пожар, адское пламя пожирает меня, но не дает забвения. Оно будет мучить меня столько, сколько буду дышать.
Так многое хочется сказать этой женщине. Странный и необъяснимый порыв становится еще сильнее. Киваю ей и ухожу. Пока еще есть силы.
Он нашел свое счастье… Он там… на высокой горе, купается в лучах солнца. Все верно.
А я осталась в своем болоте и мне необходимо из него выбираться самой.
Утром на телефон приходит новое сообщение от Глеба:
«Если ты не поняла, я не шутил. Смерть отца и сестры будет полностью на твоей совести».
Его разозлило мое молчание. В каждой написанной букве чую дикую ярость. Глеб в таком состоянии способен на все.
Глава 14
Вместе со страхом во мне просыпается и злость. Он хочет перекрыть мне кислород, все пути к выходу. Жажда поиздеваться, поставить меня на колени, у него слишком сильна, нутром ее чую.
Надо скорее заканчивать дела в больнице и уходить, пока Глеб не явился собственной персоной. Думаю об этом, направляясь в кабинет врача. А открыв дверь, первое что вижу — его довольную рожу.
— Здравствуй, солнце! Готова к выписке? — мурлычет слащаво. — Я уже все формальности уладил. И далее ты будешь в моих надежных и заботливых руках. Обещаю, беречь тебя как зеницу своего ока.
Первое желание — плюнуть ему в лицо, второе — расцарапать физиономию до крови… потом мысли становятся еще более кровожадными, ненависть к мужу поднимается на несколько градусов.
— Где врач? — спрашиваю, рассматривая кабинет в надежде увидеть еще кого-то кроме этого гада.
— Зачем он нам дорогая? Я твой доктор, твой друг, твой возлюбленный, — молниеносно вскакивает с кресла и оказывается около меня за долю секунды. — Я твой мир.
— Чушь! — отталкиваю его руку, которой он хочет дотронуться до меня. — Довольно комедий, Глеб. Я с тобой не поеду. Мы разводимся. Нам с тобой не о чем говорить.
Разворачиваюсь, хочу покинуть кабинет. Глеб хватает меня сзади, прижимает спиной к своей груди.
— Не отпущу! Никогда! Даже не мечтай! — шепчет, словно в бреду.
— Я закричу. Тут люди. Нас услышат! — вырываюсь, царапаю его.
— Скажу, что у моей горячо любимо супруги нервный срыв, на почве потери ребенка, — продолжает опалять мое ухо ненавистным дыханием. — Как ты могла, Машка! Это был наш ребенок! Я так его хотел!
— Его нет, только из-за тебя! — ухитряюсь провести ногтями по его щеке, чувствую, как разрывается кожа.
— Ты не сказала мне! Утаила! Не уберегла! — прижимает меня сильнее.
— Отпусти! Не смей меня обвинять!
— У нас будет еще малыш! Не один! — проходится руками по моему телу.
Омерзение душит, волны отвращения подкатывают к горлу.
— Никогда! — со всей силы кусаю его за руку и вырываюсь.
Он настигает меня у двери. Вдавливает в твердую поверхность.
— Не зарекайся, солнце мое. Твоя строптивость даже распаляет, — горячие губы касаются шеи.
— Вали к Анжеле! Оставь меня! Я закричу!
— А родные? Ты о них подумала? Людмиле назавтра назначена операция. Я думаю, давать отбой или… — руки сжимаются на моей талии.
Перестаю вырываться. Делаю глубокий вдох, позволяю ненависти и злости затопить сознание, они дают мне силы, не позволяют сделать шаг в бездну отчаяния, откуда нет и не может быть возврата.
Разворачиваюсь в его руках. Вглядываюсь в ненавистные голубые глаза. Он смотрит на меня странно, словно под каким-то дурманом. На щеке кровавые следы, губы приоткрыты, каштановые волосы растрепаны.
— В эту игру можно играть вдвоем, муженек, — говорю на удивление спокойно.
— Да?! — выгибает бровь.
— Конечно, — облизываю пересохшие губы. — Паулина не единственная. Я могу на каждом углу рассказывать о твоих «подвигах», о том, как шантажируешь жену, о том, какую жизнь вел, это не говоря уже о твоих делишках. Я думаю, многим будет интересно, покопаться в грязном белье владельца одной из самых успешных клиник города.
Его глаза вспыхивают так ярко, что на какой-то момент даже ослепляют. Вижу в них странное восхищение, которого не видела за всю нашу жизнь.
— Ммм… интересно, — проводит рукой по моим волосам, зажмуривается. — И твоя откровенность она стоит жизни папули и сестрицы?
— Проверим, — пожимаю плечами.
— Ааа… ты надеешься, что узнав, какой я монстр, тебе ринуться помогать все врачи города. Спасать бедную несчастную женщину? Ты реально в это веришь? — ухмыляется.
— Ты лучше подумай, какие для тебя будут последствия моей откровенности? — фыркаю.
— Поехали к Людмиле, — говорит, изображая лживое смирение.
— С тобой я никуда не поеду. Сестру навещу сама.