Страница 3 из 63
Головы поворачиваются, прослеживая путь Короля к тронному столу. Мы проходим мимо скамеек делегатов. Фиона дарит мне трепетную улыбку и заставляет меня пожалеть, что я взглянула на неё. Другие лица — мрачны.
Три шага наверх до платформы у трона.
Моё тело трясётся так сильно, что я просто не могу их сделать. Прежде чем я успеваю поднять глаза, Джован заключает меня в свои объятия. Когда-то это могло бы смутить меня — быть такой слабой.
Я смотрю на красивое лицо Короля, и его глаза слегка расширяются — должно быть, я выгляжу перепуганной.
Он останавливается в центре платформы, лицом к собранию.
… И смотрит на ужасающую, безмолвную толпу.
— Я держу в своих руках женщину, которая не похожа на остальных, — говорит Король Гласиума.
Он делает паузу, и мой собственный страх отступает, когда я вижу, как он сглатывает.
— В жизни она столкнулась… с невыразимой жестокостью, — его слова звучат хрипло.
Я глажу основание его шеи большим пальцем, который покоится под его волосами; сердце разрывается, когда он показывает это спрятанное лицо своему народу.
— Изначально вы узнали о ней ввиду смерти Кедрика, — заявляет он.
Раздаётся несколько вздохов.
Он встречается со мной взглядом.
— Хотя прошло уже много месяцев с тех пор, как мы узнали, что мой брат погиб, защищая её. Как видите, его смерть оказалась сложнее, чем мы могли себе представить.
Мои глаза начинает жечь. Потому что я скучаю по своему другу. А Джован однозначно скучает по своему брату.
— Вы знаете её как Мороз, женщину, которая бросила мне вызов в Куполе и спасла жизни своих мужчин.
Раздаётся несколько смешков. Я бросаю быстрый взгляд и вижу, что один из них издаёт Санджей. Он подмигивает мне, держа одну руку на животе беременной Фионы.
— Вы знаете её как Татуму Осолиса. Статус, который имеют те, кто в прошлом был нашими врагами. Многие из вас испытали на себе её неизменную доброту. И многие из вас выразили ей свою преданность и уважение, не обращая внимания на укоренившиеся в вас с юных лет взгляды: Брумы не должны общаться с Солати, а Солати не должны общаться с нами.
Я наблюдаю за Джованом, очарованная его словами. Он преображается на моих глазах, демонстрируя первые признаки великого Короля, которым ему суждено стать.
— Три недели назад вы поняли, что Мороз это ни кто иная, как наша Олина. Я знал об этом большую часть её пребывания здесь, — он тяжело сглатывает. — Я мог бы носить её целый день на руках, она такая миниатюрная. Но эта женщина спасла жизни ваших жён и детей. Она сделала это с большим риском. И, как вы заметили, едва не заплатила за это самую высокую цену.
Звук скрипа дерева отрывает моё внимание от Короля. Я окидываю взглядом членов ассамблеи, встающих из-за столов. Некоторые плачут. Те, кто не смотрит на меня, заворожены словами своего Короля.
— Джован, — шепчу я, — мне нужно встать.
Осторожно он ставит меня на обе ноги. Я не отстраняюсь. Мои ноги дрожат от слабости и эмоций. Я цепляюсь за руку Джована, в то время как он стоит перед своими подданными, свободной рукой откидывая волосы с моего лица.
— У Татумы Олины смешанная кровь. И я говорю вам, что это не имеет значения, — заявляет он. — Брумы говорят, что они судят людей по их поступкам, а не по словам. В прошлых переменах мы использовали это как оправдание. Но я, как ваш Король, говорю, что мы должны придерживаться этого правила. Эта женщина спасла вас. Она доказывала это непрестанно. Мы в большом долгу перед Татумой Олиной.
Из моих глаз текут сдвоенные дорожки слёз. Я не делаю ни малейшего движения, чтобы их смахнуть, когда позади меня отодвигают стулья. Я смотрю в сторону шума и вижу, что советники… преклонили колени. Снова скребущие звуки, и я не знаю, куда смотреть: волной, от начала и до конца, вся ассамблея опускается на колени на холодный каменный пол.
Есть те, кто может и не согласен с тем, что говорит Джован. Но как они могут оставаться на месте, когда все остальные выражают своё уважение? Их Король сказал им, что они в долгу передо мной. Они повинуются ему, или лишатся жизни. Я замечаю, что в комнате нет Жаклин — женщины, которая никогда не преклонит передо мной колени.
Мои ноги едва не подкашиваются, когда Джован высвобождает свою руку из моей цепкой хватки. Сквозь постоянно расплывающееся зрение я вижу, как Король Гласиума преклоняет колено, держа обе мои руки в своих.
Его глаза пылают, а челюсть плотно сжата, чтобы контролировать собственную реакцию.
— Я, Король Гласиума, преклоняю колени перед Татумой Осолиса.
Раздаётся шёпот.
— Я дарую тебе верность Гласиума. Я заверяю, что твои поступки достойны того, чтобы заслужить наше доверие и нашу неизменную благодарность.
Я не могу говорить. Ничего из того, что я могу сказать, никогда не будет достаточно. Поэтому, когда слёзы текут по моему лицу, я киваю и пытаюсь поднять Короля на ноги.
Это не помогает.
Мои дрожащие ноги подкашиваются, и я падаю на Джована, который поддерживает меня. Я кладу руку на сердце и лепечу что-то невнятное. Слава Солису, никто не слышит моих бессвязных слов. Глаза Короля Гласиума сверкают весельем, хотя вслух он не смеется. Я протираю глаза и смотрю на него.
Шокированный шёпот, вызванный неожиданным сюрпризом Джована, стихает.
Я ёрзаю, когда внимание ассамблеи снова оказывается приковано ко мне.
— Держу пари, что все её хорошие качества исходят от её стороны Брумы, — громко произносит голос.
Зал взрывается бурным шумом от этого замечания. Санджей кланяется ассамблее, а затем морщится от сокрушительного удара Рона по плечу. Я ухмыляюсь рыжеволосому мужчине. Я уже сбилась со счёта, сколько раз он спасал меня таким образом.
Джован несёт меня вокруг тронного стола, и я, благодарная за помощь, обессилено опускаюсь, когда самое страшное уже позади. В груди растекается тепло. Я выдержала первое испытание, в следующий раз я буду сильнее. Это станет легче, как и снятие вуали в самом начале. Брумам может не нравиться моё наследие, но вид всё равно станет привычным. С этим первым шагом, в последующих поколениях, народ Ире может найти признание.
Сможем ли мы достичь мира? После такого количества кровопролития?
Мои мысли кружатся в голове после того, как я нырнула с эмоционального обрыва. Требуется минута, чтобы понять, где я нахожусь.
На коленях Джована. На его троне.
Его советники услышат меня. Мне уже давно всё равно.
— Я хочу сесть на свой стул, Джован.
Он игнорирует меня, отпивая из кубка. Я оглядываю стол слева и справа и нахожу Оландона, который смотрит на меня сердитыми глазами. Рядом с ним стоит Риан.
Риан. Единственный выживший член Элиты моей матери. Молодой солдат сменил сторону до того, как мы сразились с Элитой, и я приняла его клятву верности. Я только смутно помнила его, со времен моего пребывания в Осолисе. Во время одного из моих избиений он сжалился надо мной. Он рискнул сделать это под пристальным взглядом Татум. По-моему, это было проявлением высочайшей моральной стойкости. Но Оландон не был столь доверчив. Во время своих визитов к моей больничной койке он часто выражал беспокойство по поводу сохранения жизни Риану. К этому времени я уже доверяла своей интуиции и понимала, что у Оландона тоже есть недостатки, и что его желание защитить меня затмевает всё остальное. Риан был на моей стороне. Вернее, он был на той стороне, которая поможет Осолису снова процветать. У меня было не так много друзей, чтобы я могла быть разборчива с врагами.
Драммонд смотрит на нас с Королём с нескрываемым раздражением. Он не единственный советник, которому неприятна близость между мной и Джованом, хотя большинство, кажется, вполне довольны. Я поднимаю брови, и выражение лица Драммонда быстро исчезает. Если советники что-то и понимают, так это то, что им следует быть осторожными в моём присутствии. Воспоминание об отрубленной голове Блейна всё ещё свежо в их памяти.
Я толкаюсь между руками Джована, пока он режет грушу на кусочки.