Восходящая Аврора

Участники галдят и шушукаются, а первый секретарь с удивлением смотрит то на меня, то на Ирину. Я, конечно, совсем не хочу становиться костью в горле у Андропова, но и отдавать своё детище не собираюсь. Зачем мне такие осложнения? Не нужны они мне.

— Вы позволите, товарищи? — поднимается Гурко. — Я к этом у объединению почти не имею отношения, но видел, как оно зарождалось и, с оглядкой на свой опыт организаторской работы, хочу сказать, что товарищи Новицкая и Скачков добились внушительных успехов. Сделано немало, а планы подготовлены конкретные и очень понятные. Поэтому, мне кажется, нужно им не мешать, а помогать. И уж точно передавать управление процессом в новые руки ещё не время, товарищи.

Ну и всё. Триумф однако.

— Брагин, паразит, — ласково таскает меня за чуб Ирина, когда мы возвращаемся к себе. — Ты ведь один такой на целом свете, да? Тот ещё гусь! Чтоб я без тебя делала? Молодец! Ну, теперь ночей не спи, готовь совещание.

— Ты что, у тебя вон народу сколько и у Тимурыча столько же. Не наглейте! А то чуть что, сразу Брагин.

Она хватает меня сильнее.

— Ай! — дурашливо кричу я. — Спасите-помогите!

Заходит Скачков.

— Лихо ты этого полкана уделал, — ухмыляется он. — Прирождённый аппаратчик.

После работы я еду в казино. Из Ташкента прилетел Ферик, и я договорился с ним встретиться.

— Лида, привет, как дела?

— О, Егор! Давно не заходил. Нормально всё. Мишка в Геленджик уехал, вот приходится и те две точки посещать время от времени.

— Да, понимаю, но ты учи администраторов, должны уже и сами справляться. А ты будешь только внезапные проверки устраивать.

— Ладно, — смеётся она.

— Ферика нет что ли ещё?

— Нет пока, — мотает она головой. — Тебя вон тот человек дожидается.

— Кто такой?

— Сказал, знакомый Ферика.

Я рассматриваю очень невысокого крепенького кента лет сорока. У него кавказская или даже греческая внешность, нос, правда, прямой, кожа смуглая, чёрные волосы уложены плотным слоем, и набриолинены, как у киношного персонажа. На скулах небольшие бачки, ворот рубашки расстёгнут и отложен на лацканы пиджака. На шее цепь, на пальцах печатки. Красавец-мужчина, символ бессмертия мафии.

Почувствовав, что я на него смотрю, он впивается в меня взглядом чёрных живых и подвижных глаз и вдруг срывается с места и летит в мою сторону.

— Чё ты пялишься! — зло искривляя губы, резко восклицает он. — Чё ты зыришь гляделками своими? Ты кто такой-на?

— Э, э, полегче, братишка.

— Чё ты экаешь? — взрывается он, — Чё ты экаешь, я тебя спрашиваю! Я тебе щас уе*у, ты понял?

Прямо воплощение чистой злобы. Энергия злости.

— Ты успокойся, приятель, — качаю я головой, — а то охрана…

— Да я твою охрану на х*ю вертел, ты понял меня? Чё ты⁈ Э, чё ты пялишься, сынок⁈

Его будто демоны разрывают, он выхватывает из кармана остро заточенный простой карандаш и крепко зажимает в кулаке. А сам прямо липнет ко мне, наступает, лезет.

— Ну чё, левый или правый?

— Че-е-го-о? — поднимаю я одну бровь.

— Левый или правый, выбирай-на.

— Ну, ты чудило, — усмехаюсь я. — В жизни таких не видел.

— Да ну? — кивает он и расплывается в улыбке. — Потому что я такой один на целом свете, в натуре…

4. Надо что-то придумать

— О, познакомились уже? — хлопает меня по плечу Ферик. — Привет.

— Нет, — усмехаюсь я, — пока только присматриваемся.

— А ты не промах, — подмигивает человечек с карандашом. — Не обоссался. Не бойся, я же просто приколол тебя.

— Это Уголёк, а это Бро, — представляет нас Ферик.

— Егор, — протягиваю я руку.

Он на мгновение стопорится, смотрит на руку, потом на Ферика, потом на меня и снова на руку. Но в итоге всё же протягивает свою небольшую жёсткую ладонь, переложив карандаш из правой руки в левую.

— Вито, — говорит он.

— Корлеоне? — улыбаюсь я.

Он на самом деле очень невысокий, ниже меня ровно на голову.

— Нет, не Корлеоне, — чуть подаётся он вперёд и медленно напоказ моргает. — А ты остряк, походу?

— Я просто сначала подумал что ты грек, а ты вон итальянец, судя по всему.

— А тебя чё, колышет? — снова становится агрессивным он. — Нет, ты скажи, ты чё дое**лся до меня, а? Корлеоне, твою мать. Нет, не Корлеоне. Греко. Вито Греко.

— Блин, так всё-таки грек что ли?

— Ферик, я щас ему въе*у, — сердито поворачивается он к Фархаду Шарафовичу. Чё он дое**лся-то до меня?

Ферик улыбается и, втягивая голову в плечи, разводит руки. Уголёк тут же начинает смеяться и, спрятав карандаш, вытаскивает из внутреннего кармана сигару.

— Ладно, не ссы, Егор. Это всё шуточки да прихватки. Вижу, ты парень спокойный, значит, подружимся, да?

— Присядем? — предлагаю я и показываю рукой. — Вон туда, к окну. Это у нас лучший столик. Лидочка, пришли к нам бармена, пожалуйста.

Проходящая мимо Лида кивает в ответ и уносится дальше. Мы садимся к столу.

— Что привело тебя ко мне, Вито Греко? — спрашиваю я опираясь локтем о стол и поворачиваясь к нему.

— Слушай, ну прости, — подмигивает он. — Не обижайся. Нужно же мне было посмотреть, что ты за крендель такой, правда? Поставил тебя в неловкую ситуацию, а сам смотрю, да смекаю, как ты себя поведёшь.

Я начинаю утомляться от этого разговора.

— Уголёк у нас действительно итальянец, — кивает Ферик. — Вито Мариович по паспорту.

— Знаешь, почему меня Угольком назвали? — подмигивает он мне. — Потому что я с виду маленький, но горячий, капец, как раскалённый уголь. Сечёшь?

— Секу, Вито Мариович. Ты из какой части Италии?

— Я не из Италии, я из города на Неве, а вот батя мой, Марио Греко, приехал из Италии. Коммунист, между прочим. Приехал и остался. Мамку мою встретил и не смог не полюбить, а она его. Ну, он-то потом уехал организовывать революцию в Штатах. Холодно говорит, да и великая цель зовёт, а я вот в память о папе в мафию работать пошёл.

Он смеётся, а сам внимательно следит за моей реакцией — буду ли я ржать, как баран или отнесусь к этой чувствительной теме деликатно. Ну, что же, отнесусь деликатно, хотя есть в этом Угольке что-то неприятное, от чего хочется поскорее отделаться.

— Интересно, — говорю я как можно нейтральнее.

— А что такого интересного? — ухватывается Вито. — Что такого, что тебе стало интересно, а?

Я чуть качаю головой.

— Нет, ну ты объясни, ответь, чего тебе интересно?

— Прям-таки ответить? — хмыкаю я. — Ну ладно. Во-первых, «интересно» — это фигура речи, довольно нейтральное выражение заинтересованности в продолжении диалога, а заодно и проявление эмпатии. А ещё это и подтверждение того, что мой собеседник, человек судя по всему, неординарный и вызывает определённый интерес, как личность. Пойдёт такой ответ?

— А вообще, — добавляю я, складывая три пальца в щепоть, будто креститься собрался и трясу этой щепотью перед собой, — ке каццо? Ваффанкуло!

Услышав ругательства на языке отца, Уголёк вскакивает и выпучивает глаза.

— Ты чё сказал! Не, Ферик, ты слыхал, куда он меня послал? Ваффанкуло! Ты откуда знаешь⁈

Он снова начинает смеяться. А смеётся он весьма примечательно, лицо морщится, глаза превращаются в щёлочки, а из прикрытого рта вырывается мелкий сипящий хохоток. Отсмеявшись и покраснев, он снова садится за стол.

— Что ты ему сказал? — спрашивает меня Ферик со смехом. — Его чуть кондратий не хватил.

— Извините, Фархад Шарафович, — качаю я головой. — По этическим соображениям я не могу вам ответить.

— Он сказал, — поясняет Вито, — «какого хера» и послал меня в жопу.

Ну… можно и так перевести.

— Так ты по-итальянски умеешь? — удивлённо спрашивает Уголёк.

— Ну, несколько главных слов знаю, — пожимаю я плечами.

Бывал я в твоей Италии, два раза целых.

Бармен приносит мне кофе, а Ферику и Угольку узбекский коньяк, разлитый в бутылки с французскими этикетками. Коньячок пользуется популярностью, между прочим.