Страница 15 из 18
"Хочет вывести меня из себя", — догадался Георгий.
— Утречка нечистый, — заулыбалась она.
— Ты вроде знаешь, как меня зовут, — произнёс Клаудис.
— А что я не то сказала. Ты же нечистый. А мне положено говорить правду, — заявила она и зашагала с ним рядом.
— Ты, видимо, не лучшая из учениц, — догадался Георгий.
— Ну, по терпимости и христианскому смирению у меня тройка с натяжкой, — призналась рыжая.
— Это заметно, — отозвался Клаудис.
Так продолжалось ещё три дня. Она всю дорогу до офиса трещала без умолку и он снова пришёл в офис с гудящей головой, не уверенный, что его надолго хватит такими темпами. Клаудис зашёл на кухню, чтобы сделать себе кофе. Туда же явился и Модест Петрович. Окинув быстрым взглядом коллегу, он спросил:
— Не выспался?
— Бессонница замучила, — ответил Георгий.
Не успели они разойтись по кабинетам, как явился Азазель и снова ввалился к Асмодею без доклада. Тот смерил гостя недовольным взглядом.
— Чем обязан? — холодно поинтересовался Асмодей.
— Как это чём. Я вообще-то твой куратор и поставлен наблюдать за тобой. Так что, хочешь ты того или нет, а видеться нам с тобой придется. И то, что я буду докладывать вниз, будет целиком зависеть от твоей ко мне доброжелательности, — недвусмысленно произнёс Владыка Пустынь, вольготно развалившись в кожаном кресле.
— Ты приходишь ко мне и смеешь мне угрожать. Как глупо, — усмехнулся Асмодей.
Пентаграммы на стёклах его очков вспыхнули голубоватым светом. Это означало, что гнев уже овладел принцем Ада, и ещё немного Азазелю не поздоровится.
— Ну что ты! Как я могу себе такое позволить. Просто просил быть со мною повежливее, — осекся Азазель, сознавая, что немного увлёкся. Соперником он Асмодею не был. А насколько тот страшен и беспощаден в гневе, ему приходилось видеть. И зрелище его впечатлило.
— Я не вижу, что ты этого заслуживаешь, — в голосе Асмодея появились рычащие нотки.
— Ладно, ладно. Не горячись. Кстати, проезжал недавно мимо твоего особняка. Впечатляет. Ты всегда жил в роскоши, хотя всегда почему-то жил один. Даже прислуги и садовников у тебя никогда не было. Вспомнить хотя бы твой дворец в Содоме. А какой там был чудесный сад. Но твой теперешний дом ничуть не хуже. Ну, это и понятно. Ведь пробуждать в людях стремление к деньгам - одна из твоих специализации. И не просто к достатку, а к умопомрачительному богатству. Я всегда любил наблюдать, как ты это делаешь. Твоя работа - это искусство. Это как наблюдать за работой ювелира, который плетет золотую нить, создавая шедевр. Ради того, чтобы ездить на золотом Роллс-Ройсе, чтобы летать на личном самолете, плавать на собственной яхте размером со стадион, жить в пятиэтажном особняке с лифтом, твоя жертва готова на что угодно: обман, предательство, убийство, подстава. Ты с неподражаемым изяществом уродуешь их души. Ради того, чтобы купить кого угодно и что угодно. Дорогие шмотки, побрякушки, золотые айфоны, инкрустированные драгоценностями. И закон им ни по чём. И сам черт им не брат. Хотя, скорее наоборот. Можно еще приправить это блюдо известностью. Чтобы взирать с высоты Олимпа на копошащихся внизу жалких людишек и смеяться над их мелочными потугами, считая их низшими существами. Но самое интересное произойдет потом, когда они всего этого лишатся в одночасье. Вот они, адовы муки, сравнимые разве что с ломкой наркомана. Ведь к лакшери[1] так легко привыкнуть. Это самый сладостный из наркотиков. Секс по сравнению с этим - ничто. Тебе доставляет огромное удовольствие наблюдать за их муками и стенаниями. И ради того, чтобы вернуться под этот бриллиантовый дождь, окунуться в ванную с дорогим шампанским, срать в золотой унитаз, они готовы на любой разврат, низость и подлость по отношению к любому, вплоть до собственных родителей и детей. Вот что в тебе всегда меня восхищало. Ни к одному делу ты не подходил спонтанно. Все всегда планировал и просчитывал всё до мелочей. Истинный стратег, — улыбаясь, говорил Азазель.
Асмодей раздраженно посмотрел на гостя.
— Я польщён, — коротко ответил он.
А тем временем Георгий сидел в своем кабинете, затыкая уши, чтобы не слышать, как Анастасия барабанила в окно. Он обернулся. Она, увидев это, состроила ему страшную рожу. Он подошёл к окну и резко открыл его.
— Иди к чёрту! Оставь меня в покое! — резко сказал Клаудис.
— Так я к нему и пришла, — сказала Анастасия.
Он резко закрыл окно. Но не слышал, как к нему зашёл посетитель. Георгий обернулся и испугано охнул. В кабинете стояла девица в черном. Нет, не в трауре, а в одежде и не только. На выкрашенных в угольный цвет волосах была невообразимая прическа "после удара током". Глаза смачно подведены черной тушью. Губы накрашены черной помадой. Вся в черной одежде и латексном плаще. Обвешанная цепями и черепами. Завершали сногсшибательный образ черные сапоги-чулки с невообразимо толстой подошвой, от чего ноги казались лошадиными копытами. Смотря на это чудо природы, Георгий понял, что близок к нервному срыву.
— Тут у вас похороны организовывают? — спросила девица.
— Д-да, п-присаживайтесь, — отмер Григорий и вернулся за стол. Та села на стул напротив его стола.
— Хочу уйти красиво. Жизнь - боль и тлен. Хочу, чтобы это было на пике моей красоты, — говорила клиентка с задумчивым видом.
Георгий смотрел на неё, ещё не совсем отойдя от шока, и всё гадал, что в её понимании означает красота.
— Так вот сценарий. Ночь. Я на кладбищ. Лежу в гробу, оббитом черным бархатом и кружевами. Играет готическая музыка. Вокруг мои друзья и соратники. Все плачу, толкают торжественные речи о том, что мы все равно там все будем. Но в первую очередь смерть забирает самых лучших, — вдохновенно продолжала она.
Георгий призвал всё своё самообладание, слушая этот бред.
— А потом я встаю из гроба! — торжественно продолжила клиентка. От её пафосного восклицания он невольно подскочил. Клаудис представил, как её друзья отреагируют на воскрешение покойницы, и после похороны могут быть вполне себе настоящие.
— Через пятьдесят лет, — тихо и как можно спокойнее произнёс Георгий.
— Чего?! — не поняла клиентка.
— Приходите через пятьдесят лет. Чем ближе к дате смерти, тем точнее я смогу составить смету, — пояснил Георгий.
— Ты чё, обалдел! Я же тогда буду старухой! — возмутилась девица.
— Вот именно, — подтвердил Клаудис, — Во всевозможных фрик-шоу наша контора не участвует.
— Так я плачу бабки, и вы делаете то, что я хочу, — не унималась клиентка.
Георгий чувствовал, что начинает звереть. Поднялась температура. Глаза налились кровью. Кожа на руках огрубела. Ещё немного и она потемнеет, и сквозь волосы начнутся пробиваться рога, и в руке вспыхнет черное пламя, пробуждая демонический меч. Иногда человеческая дикость может вывести из себя даже демона.
— Я сказал, пойди умойся и возьмись за ум! А теперь вон!!! — громогласным басом произнёс он.
Девицу как ветром сдуло.
Модест, сидя в своем кабинете и слушая хвалебные речи гостя, почувствовал неладное. Он вышел в коридор и чуть столкнулся с несостоявшейся клиенткой. Форгин вошёл в кабинет Клаудиса.
— Что случилось? — строго спросил он, наблюдая, как Георгий тяжело дышит.
— Простите, Модест Петрович. Не хотел вас тревожить. Всё в порядке. Девушка просто не туда попала, — пояснил Клаудис.
Модест смерил его внимательным взглядом, но вскоре покинул его кабинет, вернувшись в свой.
— Вижу, ты весь в заботах, — сделал вывод Азазель.
Тут у него зазвонил телефон.
— Аристарх Антонович, тут приехали на подписание договора, — произнёс мелодичный девичий голосок.
— Скоро буду, — ответил Азазель.