Ищите ворона…

В магазине минералов и окаменелостей привлеченный блеском кристаллов Боян остановился перед витриной, вспомнил рекомендацию Ирены и, зачарованный таинственным почерком геологических слоев, начертавших на рудных образованиях свое тайное послание, вошел.

В магазине, похоже, никого не было. В открытых витринах лежали срезы агатов, открывавшие свои румяные, бледно-фиолетовые и оранжевые сердцевины. Обсидиан, созданный в жерле вулкана, хранил в своей непрозрачной черноте особую, теперь уже никому не доступную, загадочную душу. Малахит распространял вокруг себя вызывающе зеленую, дикую радость; лазурит тонул в мутной меланхолии своей синевы. Боян проходил мимо кристаллов пирита, мимо спилов окаменевших стволов деревьев, живших миллионы лет назад, мимо разных окаменелостей — рыб, морских ежей, ракушек. Все это собрание чудесных предметов влекло его к себе, как магнитом: он чувствовал, будто перед ним, словно на чердаке дедушкиного дома, раскрывается старомодная шкатулка, полная невероятных вещей, про которые он до сих пор думал, что они встречаются только в книгах. Внезапно среди этого минерального мира, созданного по своим собственным законам кристаллизации, он увидел предмет, созданный человеком: кривой нож, грубо выкованный из железа, восточного вида, с жестоким и злобным блеском. Он был чужеродным всему, что лежало вокруг, и Боян к нему наклонился.

— Вас интересует нож? — спросил владелец магазина, неслышно появившийся на винтовой лестнице, спускавшейся с верхнего этажа. — Он выкован из метеоритного железа — из метеорита, упавшего в Аризоне лет десять назад.

— Наверное, странно держать в руке нож, сделанный из материала неземного происхождения, — сказал Боян, сразу осознавая оправданность присутствия этого инструмента среди нерукотворных предметов.

Хозяин вынул нож из витрины и подал Бояну.

— Небесный нож, — сказал Боян. — Подарок от уранских богов. Любая жертва, которую он убьет, будет с радостью принята ими.

Боян притронулся пальцем к лезвию. Жрец стоял на верху лестницы Солнечной пирамиды и держал за волосы девушку, которую предстояло принести в жертву. Девушка была обнажена, вся обмазана медом и душистыми маслами, ее левое запястье охватывал золотой браслет с изображением грозного бога Кетцалькоатля в образе пернатого змея. Жрец полоснул ножом, и когда кровь брызнула на камень, толпа восторженно загудела.

— Осторожно, — сказал владелец лавки, — не порежьтесь!

Он с любопытством посмотрел на Бояна.

— Откуда вы приехали?

— Из маленькой страны на Балканах, которая называется Македония.

— О, — сказал хозяин, — я знаю: Трепча!

— Нет, это чуть севернее.

— Мариово?

— Да, в точку. А откуда вы знаете о Мариово?

— Там есть рудники, из которых я получал окаменелости. Знаете, там добывают диатомовую землю, это крошечные окаменелости — радиолярии, инфузории. Но кроме них, в слоях над этой землей и под ней много прекрасных образцов раковин и улиток. Это из миоценовой эпохи. Миоценовое море покрывало часть Балканского полуострова, по-моему, и вашу страну тоже. Но несколько лет назад окаменелости перестали поступать. Мне сказали, что рудники закрыли. Вы знаете что-нибудь об этом?

— О рудниках? Нет, не знаю. Я археолог.

— Ну да, ваша страна рядом с Грецией. Но в этих окаменелостях есть что-то необычное. Знаете, небольшие частные коллекции всяких диковинок существовали во Франции уже два или три столетия назад. Они назывались «кабинеты редкостей». В одной такой сохранившейся частной коллекции есть несколько окаменелостей, которые, как считается, привезены из Македонии. Кто-то был там еще в восемнадцатом веке, до революции, и привез их во Францию. Кто это мог бы быть?

— В восемнадцатом веке? Даже представить себе не могу, как француз очутился у нас в то время и как добрался до этих окаменелостей. Тогда это было почти невозможно.

— Но кто-то же это сделал, — пробормотал продавец минеральных чудес.

Он внимательно смотрел на Бояна. Боян попытался вернуть ему нож, но седовласый знаток царства минералов показал ему жестом, что можно подержать его еще.

— Культ Митры, — внезапно сказал он. — Там у вас… Наверняка вы видели много храмов Митры.

— Не так уж и много. Почему вы спрашиваете? Вас это интересует?

— Нет, просто так. Слышал кое-что… Можно к вам приехать? Вы бы могли мне помочь?

— Конечно, — сказал Боян. — С удовольствием. Хотите приехать в Македонию ради культа Митры?

Хозяин пещеры подземных чудес замолчал и взял нож из рук Бояна. У Бояна создалось впечатление, что знаток геологических тайн внезапно стал осторожничать и отступил.

— Таким ножом, — сказал владелец магазина, — Митра убивает быка. Над ним, на дереве, сидит ворон, вы заметили?

— Конечно.

— А сам Митра носит фригийский колпак. Такие колпаки у нас носили революционеры — те, 1789 года. Знаете?

— Вы имеете в виду, что…

— Ничего я не имею в виду, — сказал седовласый знаток окаменелостей. — Просто констатирую факт. И надеюсь, что у нас будет возможность обсудить это более подробно. Дайте мне свой адрес. Если я приеду в Македонию, то найду вас.

Когда Боян направился к выходу, владелец магазина остановил его.

— Подождите, — сказал он, взял из кучки небольших окаменелостей, лежавших в корзинке, кусочек аммонита, положил его в пакет и передал Бояну.

— Это вам, — сказал он. — Был рад с вами познакомиться.

Завернув за угол, Боян открыл пакет и посмотрел на окаменелость: то, что когда-то было улиткой, превратилось в ряд кристаллических ядер с прозрачно-зеленой сердцевиной, между которыми текла потрясающая спираль цвета ржавчины. Это был волшебный маленький предмет, излучавший концентрированную энергию бесчисленных столетий, потребовавшихся для его создания. Боян почувствовал, что он как будто вдруг, без предупреждения, покидает современный Париж и погружается в другое геологическое время. Теперь он был частью светящейся магмы, окаменевшего осадка, наслаивающихся пластов. Он был мудрой улиткой на дне моря, существом, порожденным материей, маленькой искоркой жизни. Город вокруг него стал минеральным лабиринтом, бесконечно размножившейся колонией мягкотелых существ, вползающих в свои известняковые раковины… Боян снова положил окаменелость в пакет и сунул обратно в карман. Мелкое, обыденное историческое время наполнило его органы чувств шумом и суетой.

Когда он вошел в ресторан, Ирена уже там сидела. Здороваясь с ним, она вытянула голову вперед, и он поцеловал ее в щеку.

— Слушайте, — тихо сказала Ирена, заговорщицки понижая голос. — У меня есть кое-что для вас. Я не должна была этого делать и на самом деле не знаю, почему делаю. Вы иностранец, и из-за этого мое преступление еще тяжелее.

Боян положил руку ей на плечо; по руке Ирены пробежала легкая дрожь.

— Не делайте ничего, что может навредить вам. Я себе не прощу, если у вас будут из-за меня неприятности.

Ирена посмотрела на него, ее рука нежно сжала пальцы Бояна.

— Все равно, — сказала она. — Я нашла личное дело полковника де Розалье.

Боян вытаращил глаза.

— К сожалению, папка пуста. В ней есть только один листок с краткой заметкой, написанной от руки, в которой говорится, что в феврале 1944 года все документы из папки были изъяты гестапо.

Боян наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Вы мой ангел-хранитель. А почему их изъяли?

— Там не написано. Может быть, вы сумеете понять это лучше, чем я. Скажите мне, в чем тут дело? Почему вас так интересует этот полковник?

Когда Боян попытался найти начало нити, дернув за которую можно было бы размотать клубок рассказа, Ирена снова коснулась его руки.

— Оставим это на потом. Поехали в другой квартал, куда-нибудь, где повеселее. Я приглашаю вас на ужин. Там вы мне и расскажете.

На улице Боян сунул руку в карман.

— У меня есть кое-что для вас.

Когда Боян положил окаменелую улитку на ладонь Ирене, та замерла в изумлении. В один миг вокруг этих двоих пластами легло геологическое время: материя изо всех сил пыталась понять смысл своего существования, предпринимая неуклюжие попытки осознать себя, принять форму, обладающую некоей целостностью, своим внутренним значением. Хаос успокаивался, и из него рождались кристаллы. Ирена неподвижно стояла и молча смотрела на аммонит, потом подняла глаза и взглянула на Бояна.