Деспот

Звучит, может, и мягче, но смысл все равно унизительный.

Ощущаю себя декоративным питомцем в жизни родителей, который понятия не имеет, как устроен настоящий мир.

Стискиваю зубы, потому что догадываюсь, что в чем-то Марич прав.

– Бизнес твой отец защитил. На подобный случай Дмитрий оставил все нужные указания, документы подготовил, а о дочери не подумал, старый мудак бросил ребенка на произвол судьбы…

Вспышка гнева застилает мне глаза красной пеленой.

– Вы опять намекаете, что я не родная? – развернувшись к Маричу, я открыто встречаю его насмешливый взгляд. – Да сколько можно? Я вам не верю! Слышите? Не верю! А даже если и так, то какое вам дело? Свой драгоценный бизнес вы и так отжали, и недостойная болонка на него не претендует!

Несмотря на смелые слова, которые я зло бросаю ему в лицо, я вынуждена пятиться, чтобы не быть прижатой к влажному мужскому телу, потому что Марич с каменным выражением надвигается на меня.

Пячусь до тех пор, пока внезапно вставшая на моём пути кровать не бодает меня под колени, и я не шлёпаюсь на покрывало пятой точкой.

– Я не знаю, что произошло между вами и отцом, но вы не имеете права отзываться о нём плохо! Даже думать не смейте! Вы и мизинца его не стоите!

Марич лишь приподнимает смоляную бровь.

– Не тебе мне указывать, на что у меня есть право.

Его губы изгибаются в злой усмешке. Он нависает надо мной, обдавая горьким запахом геля для душа. Глаза Марича недобро сужаются.

– Вы же через меня отцу мстите, да? Признайте, – мне кажется, что я наконец пробиваю его броню, но Марич внезапно переключается на другую тему:

– Ты была в душе, – это не вопрос, это констатация факта. – И как? После той камеры... ты представила, что на тебя кто-то смотрит?

Он толкает меня на спину и ложится рядом набок. Мой сарафанчик мгновенно намокает с той стороны, где он ко мне прижимается.

С меня мигом слетает вся храбрость.

Сейчас, похоже, меня накажут за дерзость старым добрым мужским способом и покажут, кто тут главный.

– Нет, – выплёвываю я и сдвигаю ноги, помня о привычке Марича лезть своими лапищами к моей девочке.

Однако он внезапно заинтересовывается лифом моего домашнего сарафанчика.

Одной рукой Марич расстёгивает верхнюю пуговку, и я пытаюсь помешать ему, но он, абсолютно не напрягаясь, перехватывает своей левой обе мои руки и заводит их мне за голову, от чего я только выгибаюсь, подставляя тело для его удобства.

Со зла пытаюсь его лягнуть, но Марич, сверкнув глазами, придавливает мои ноги коленом. Бедром я чувствую его стояк и цепенею.

Медленно, словно дразня себя, он пуговка за пуговкой расстёгивает все три, и его непроницаемый обычно взгляд горит предвкушением, вызывающим у меня смесь страха и волнения.

Полюбовавшись на ложбинку, он запускает ладонь под ткань и поглаживает грудь.

Ошеломляющий контраст моей прохладной и его горячей кожей заставляет соски напрячься.

– Нет. Никакой мести нет, – Марич, сдавив сжавшуюся горошину, слегка покручивает ее. – Не выдумывай глупости. Я просто хочу тебя на свой член.

Он сжимает мою грудь крепко, но не больно, и неожиданно это грубоватое движение приносит мне удовольствие. Хочется, чтобы он повторил. Я еле сдерживаю стон.

– Ты пришла ко мне за помощью, хотя знала, что за это я буду тебя иметь. Ты сама приехала в этот дом и тут осталась. И даже сейчас в эту спальню ты пришла по своей воле. Я тебя не звал.

И до меня ходит, что эту ситуацию я по глупости спровоцировала сама.

Ведь знаю же, что мужчин после адреналиновых ситуаций тянет размножаться. Поднимают голову инстинкты, и мужики готовы поиметь любое доступное тело.

– Да я просто хотела предложить помощь! – в отчаянии я указываю взглядом на ранки от дротиков на его плече.

– Ну, конечно, – усмехается Марич. – Тебе же, чтобы уговорить себя лечь в койку, нужно внушить себе, что я герой. Раненый рыцарь, внутри благородный, а снаружи сволочь, но это потому, что обо мне никто не заботился раньше.

– Да идите вы! – шиплю я, отворачиваясь, потому что в его издевке есть нехилая часть правды, и это невыносимо.

Его дыхание щекочет мне ухо.

– Жду не дождусь возможности открыть тебе глаза на то, что ты меня просто хочешь, – он трогает кончиком языка мою мочку, и мурашки против воли разбегаются по телу, а соски становятся еще тверже.

Член, упирающийся мне в бедро, становится почти каменным, я чувствую, как напряжены все мышцы Марича.

Рука, хозяйничающая у меня на груди, бесстыдные ласки, намеки, жар его тела и понимание, что этот мужчина рано или поздно меня возьмет, все это вместе заливает меня томлением, внизу живота нарастает тяжесть.

Читая мои реакции, как открытую книгу, Марич шепчет мне ухо:

– Если я сейчас залезу к тебе в трусики, уверен, там уже горячо и влажно, как в тропиках.

Я зажмуриваюсь, потому что не могу заткнуть уши, чтобы не слышать этих развратных слов.

А Марич, чуть прикусив кожу на шее, наваливается на меня и наматывает мои волосы на руку.

И ощутив на себе его вес, мой организм сдается.

Киска сладко сжимается, и я чувствую, как выделяется смазка, подчеркивая мою беспомощность перед Маричем.

Глава 9

Я почти смиряюсь.

Слова Марича о том, что я себя обманываю, что-то во мне задевают.

Сейчас я испытываю страх не перед ним, а перед неизбежным неизвестным, но к этому примешивается и волнение другого характера.

Если не врать себе, то я… определённо слаба перед желанием Марича.

Парализуя меня, его ладонь скользит по моему телу, вызывая дрожь. А когда он стискивает ягодицу, я чувствую необходимость чуть раздвинуть ноги.

Это что-то на грани инстинктов.

Я жду насмешки или чего-то уничижительного, но Марич в который раз не оправдывает моих ожиданий:

– Секс – это не плохо, – без всякой издёвки шепчет он мне ухо, рассылая полчища мурашек. – В реакциях тела нет ничего грязного.

Марич оставляет на шее поцелуй, и он горит на мне, как клеймо.

Сжав напоследок мою попку еще раз и притиснув к твердому телу, он скатывается с меня, и я испытываю мучительный диссонанс.

Облегчение и сожаление.

Это сожаление так меня подкашивает, что к глазам подступают слезы.

– Нет ничего грязного? А в измене? – дрожащим голосом спрашиваю я, стараясь не поднимать глаз, потому что размотавшееся полотенце Марича остаётся лежать на мне.

– Смотря, что ты считаешь изменой, – спокойно отвечает он, и я, даже не глядя на него, догадываюсь, что, говоря это, Марич пожимает плечами.

– У меня есть жених, – напоминаю я ему, но голос мой звучит неубедительно, потому что я и сама уже не уверена, что он действительно есть.

Неужели Андрей меня разлюбил? Да меня не было долго, я почти полгода провела на стажировке, но все это время мы перезванивались, трепались по видео несколько раз в неделю…

– Все ещё жених? – усмехается Марич, словно читая мои мысли. – А ты крепче, чем я думал. Это интересно. А измена ли это? Что вас связывает?

Слушаю шелест надеваемой одежды и кусаю губы.

Я не могу найти ответ на этот простой вопрос и начинаю злиться.

Куда уж такому, как Марич, понять, что связывает двух людей, влюбившихся и решивших пожениться!

– Не ваше дело, – отрезаю я. – Вам же плевать, что мой первый раз будет не с любимым человеком.

Я этого вообще не понимаю. Много раз слышала, что мужчины избегают связываться с девственницей, если им нужен просто секс. А этому наплевать на все. Извращенная мораль.

– Не мое, – соглашается Марич. – Но первый раз, Анастасия, должен быть с тем, кого ты хочешь. И я думаю, что на эту роль я подхожу больше, чем твой женишок.

Уже одетый в джинсы он встает передо мной и смотрит так снисходительно, застегивая часы на руке, что это злит меня еще больше.

– С чего вы взяли?

– Ну, ты же до сих пор ему не дала, – ухмыляется он.

– Слабый аргумент. Я хотела сберечь…