Я рискну

Я смотрю прямо перед собой, пытаясь протрезветь. Я выпила слишком много. Я добавляла алкоголь в каждый напиток, который он мне делал, плюс сделала несколько рюмок, когда он не смотрел. Теперь я жалею об этом.

Я смотрю на руки Коула, сжимающие руль. Кожа порвана, на них запекшаяся кровь. Его черная толстовка лежит на коленях, и я вижу, что его предплечья тоже в крови.

— Ты убил его? — не могу не спросить я.

— А тебе какое дело? — отвечает он, немного отрывисто.

— Почему ты злишься на меня? — требую я.

Он бросает на меня быстрый взгляд. Его глаза пробегают по мне, прежде чем вернуться обратно к темной дороге.

— Это не моя вина. — Его руки сжимают руль в кулаки, стискивая окровавленные костяшки пальцев. — Я ничего не сделала…

— Я знаю, — огрызается он. — Я не говорил, что ты, блядь, что-то сделала!

— Тогда какого черта ты так себя ведешь?

Бекки стонет, а я не решаюсь посмотреть на заднее сиденье, боясь, что ее джинсы могут быть сняты.

— Просто перестань, — рявкает он.

— Нет. Не прекращу, — я поворачиваюсь на своем сиденье, ремень безопасности мешает, но я дергаю его, давая себе некоторую слабину. — Почему ты его ударил? — он игнорирует меня, пока едет по темной двухполосной дороге. — Потому что тебе нужна была драка?

— Не нужна, — рычит он.

— Возможно, я немного пьяна…

— Это мягко сказано.

— Но я видела тебя. Ты был в бешенстве еще до того, как мы туда приехали. Ты искал драки.

— Заткнись, Остин.

— Нет, я хочу знать, почему…

— Потому что я не позволю, чтобы какой-то ублюдок так с тобой разговаривал, — кричит он, снова прерывая меня.

— Как будто ты разговариваешь со мной лучше? — огрызаюсь я. — Может, я и не такая дерзкая, но я же просто гребаная игрушка.

— То, кто ты есть, не имеет значения, — говорит он просто.

Я слышу, как Бекки ахает.

— Коул…

Ее слова прерываются, и я бросаю быстрый взгляд, чтобы увидеть, что Дик закрывает ей рот рукой, прижимаясь губами к ее уху. Она все еще сидит на нем, но они оба одеты. Он убирает руки, и ее прищуренные глаза устремляются на Коула.

Я тоже смотрю на него.

— Если я не имею никакого значения, то почему ты просто не позволил ему трахнуть меня?

Он прижимает машину к обочине и жмет на тормоза. Моя рука тянется к приборной панели, пока я вожусь с ремнем безопасности.

Он поворачивается ко мне лицом. В его голубых глазах наплывают тучи.

— Если это то, чего ты хочешь, то вперед. — Он небрежно пожимает плечами. — Вернись к нему и поцелуй его раны, Остин. Потому что я хорошо его поимел.

Затем он выходит, захлопывая за собой дверь. 

ГЛАВА 24

КОУЛ

Я отхожу от внедорожника, не совсем понимая, что делаю, но мне нужно немного времени. Мне нужна чертова минута, чтобы подумать без ее голоса в моей голове. Ее слова душат меня. Она все еще там. С тех пор, как в понедельник вечером я прижал ее к земле на кладбище и сказал ей драться со мной. Ее слова причинили мне больше вреда, чем ее тело.

А то, что она рассказала мне о своей маме и ее парне? Эти слова звучат снова и снова. Ее слова вызывают во мне гнев. Вспоминая эти слезы, мне становится тяжело.

Не секрет, что я люблю драки. Но драться из-за девушки? Такого никогда не было, разве что когда мы устроили вечеринку у меня дома. Я тогда дрался с Брайаном, потому что он поднял на нее руку. А потом он пошел и трахнул ее со своим другом.

Я надрал ему задницу. Так же, как Дик побил задницу Кристофера. Но все знают, почему Дик сделал то, что сделал. Он влюбился в Бекки. Это становится все серьезнее. Он совершено одержим ею. Я просто трахаю Остин, потому что могу. Я просто использую ее, потому что это удобно и бесит ее отца. Я заставлю этого ублюдка заплатить всеми доступными мне способами. А Остин повышает ставки. Моя, чтобы контролировать. Моя, чтобы трахать. И моя, чтобы использовать.

Ты так говоришь, но она у тебя в голове.

Меня это начинает волновать. Даже я не могу лгать себе об этом. Потому что, если бы я не лгал, я бы уже давно позвонил Брюсу и сказал, чтобы он трахнул нашу сделку. Но я не могу отправить ее обратно. Я не отошлю ее обратно. Она моя. Ее место здесь, со мной.

Я слышу, как позади меня открывается дверь Range Rover, но я не обращаю на это внимания. Дорога начинает изгибаться, и когда я огибаю ее, я останавливаюсь, чтобы понять, где я нахожусь.

Следы заноса прорезают двойные желтые линии, а в кювете стоят три белых деревянных креста. Каждое имя написано вертикально — Мэддокс, Лэнден и Илай.

И вот так просто я возвращаюсь в ту ночь шесть месяцев назад.

— Пожалуйста… Коул. Ты нужен Эйми…

— У нее есть ты. — Говорю я, снова падая рядом с ним в канаву. Они мертвы. Мэддокс все еще лежит на улице, а Лэндена я нашел за машиной. Они оба мертвы! Я не могу потерять и его.

Его руки хватают мою окровавленную рубашку.

— Ты должен помочь ей. Спаси ее. — Слезы катятся по его лицу, и я не могу сдержать своих.

В моем горле завязывается комок, и я быстро киваю головой.

— Обещай… мне.

— Я обещаю.

Я смотрю на три креста, мое перехватывает дыхание. И моя грудь сжалась. Я представляю свою руку рядом с его. Там, где она заслуживает быть. Я не смог спасти его. Я не смог спасти Эйми. И чертовски уверен, что не смог бы спасти и свою мать.

Я чертовски бесполезен!

— Коул?

Я закрываю глаза, когда слышу, как она зовет меня по имени.

Черт! Я сжимаю в кулак свои потрескавшиеся костяшки. Она — еще одно напоминание о том, что я порчу все, к чему прикасаюсь. Однажды я сказал ей, что люблю разрушать красивые, невинные вещи. И это было правдой. Для меня сломанные вещи красивее. Любой может полюбить что-то чистое и целое, идеальное. Но уничтожьте что-то, а потом отойдите и посмотрите, сколько людей уделят этому время. Или сколько людей потратят времени на то, чтобы помочь этому исцелиться. Никто этого не сделает. Я знаю по собственному опыту. Я видел это. Я пережил это. Я хочу сделать это с ней. Я не хочу, чтобы кто-то захотел ее, когда я с ней закончу. Я хочу разрушить Остин Лоус. Больше, чем она уже есть.

— Что ты…? — ее голос затихает, и я чувствую, как она подходит и останавливается рядом со мной. Ее рука касается моей.

Я не открываю глаз. Я не рискну взглянуть на нее.

— Пойдем, — удается мне выдавить из себя, и я поворачиваюсь, снова держась к ней спиной. Я добираюсь до внедорожника и забираюсь внутрь. Я смотрю на заднее сиденье и вижу, что Дик сидит у окна, уложив голову Бекки себе на колени. Она заснула. Его взгляд перебегает с меня на лобовое стекло, и он сглатывает. Он знает, где мы находимся. Он помог мне поставить там эти кресты. Дверь открывается, и Остин садится внутрь, не говоря ни слова. Я завожу внедорожник и выезжаю обратно на дорогу.

ОСТИН

Если бы вы спросили меня три недели назад, что я думаю о Коуле Рейнольдсе, я бы ответила, что считаю его самим дьяволом! Я ненавидела его каждой частичкой своего тела.

Если бы вы спросили меня сейчас, я бы сказала, что, судя по тому, что я видела, ему выпала дерьмовая доля. Его мать умерла. Он воспитывает свою младшую сестру. И он потерял трех лучших друзей из-за ошибки, которую совершил.

Я чувствовала его печаль, когда стояла рядом с ним и смотрела на эти три креста. Моим пьяным глазам потребовалась секунда, чтобы понять, на что я смотрю, но, когда до меня дошло, у меня перехватило дыхание. Он стоял и смотрел на дорогу, как будто все происходило снова. Я почувствовала его боль, и это было невыносимо.

Я хотела спросить его об этом. Узнать, что произошло. Что он видел. Из-за этого ли он так обозлился на весь мир? Пытался ли он спасти их или просто не успел? Бекки сказала, что скорая помощь нашла Коула, сидящего в канаве с Илаем на руках. Какими были их последние слова? Получилось ли у них что-нибудь сказать? Он умер от удара? Почему те трое погибли, а Коул нет? Я уверена, что этот вопрос он задает себе постоянно. Я знаю, что он это делает.