Сломанная нота

Я хватаю Брамс за локоть, чтобы удержать ее на месте.

Она смотрит на меня, сведя брови.

Я молча веду ее к стулу, которое она обычно занимает. Какого черта она должна уходить? Почему, черт возьми, она не требует того, чего хочет? Она всегда, блядь, сидит здесь. С того самого первого дня алгебры она всегда занимала место сзади.

И это ни черта не изменится.

Не сейчас, когда я рядом.

Каденс понимает, что я делаю, и ее глаза расширяются. Она толкает меня за руку.

— Датч, я в порядке. Я посижу где-нибудь в другом месте.

— Ты. — Я указываю на панка.

Он дрожит, как идиот. Сейчас не время бояться. Ему следовало дважды подумать, прежде чем вести себя самодовольно.

— Датч. — Шипит Каденс.

На заднем плане учитель математики бубнит о расчетах.

Я отключаю их обоих.

Указывая пальцем, я провожу воображаемую линию от первого стула в ряду до его.

— Это все принадлежит ей. — Я показываю большой палец Каденс. — Никто не будет сидеть здесь, пока она не решит, какой стул ей лучше занять в этот день. Понятно?

— Датч! — Каденс говорит шепотом, но с тем же успехом она может выкрикнуть свои возражения.

Парень вскакивает на ноги, прижимая к груди свою сумку. В его поспешном бегстве книги вылетают из расстегнутого рюкзака и падают на землю.

Наступает тишина.

Все в классе смотрят на нас.

Лицо парня краснеет, и он пытается убрать учебники.

Каденс опускается на колени, чтобы помочь ему.

Мои брови сходятся в узел. Я тянусь вниз, хватаю ее за руку и поднимаю.

— Отстань! — Рычит она.

Мои глаза расширяются.

Каденс возвращает ученику его книги, бормочет извинения (за что, я понятия не имею) и бросает на меня такой холодный взгляд, что Сибирь кажется Карибским круизом.

Я жестом указываю на место, которое ей обычно нравится, давая понять, что она должна занять его.

Каденс поджимает губы, словно пытаясь не проклясть меня в космос и обратно. Она резко разворачивается и занимает единственное незанятое место в передней части класса.

Какого черта?

Она никогда не сидит впереди.

Кто-то смеется над очевидным отказом, но этот смех быстро заканчивается, когда я посылаю в его сторону холодный взгляд. После этого никто не осмеливается даже дышать.

Набравшись терпения, я указываю на стул прямо за ней. Он занят, но мне абсолютно все равно.

Я наблюдаю, как ученик в мгновение ока убегает, и спокойно опускаюсь в кресло позади Каденс. Она знает, что я у нее за спиной. Я вижу это по тому, как она сжимает свои маленькие кулачки. По тому, как напрягается ее шея. Но она отказывается поворачиваться.

Меня это устраивает.

Мне все равно.

Ссутулившись в своем кресле, я сосредоточился на том, что действительно важном. Каденс. С этой точки все, что я вижу,— это ее блестящие каштановые волосы, выбивающиеся из высокого хвоста. Небольшие прядки рассыпались по ее щекам.

Я помню, как они скользили по моим пальцам. Длинные и шелковистые. С ароматом фруктового шампуня. Если я наклонюсь ближе, то смогу уловить его запах.

Проклятье.

Она чертовски сексуальна и со спины.

Я довольствуюсь тем, что наблюдаю за ней, и не чувствую, как летит время.

Только когда по залу разносится музыкальный перезвон, я понимаю, что урок окончен.

Джинкс: Прекрасный принц или принц-оборотень?

Сегодня на первом уроке все взоры были устремлены на нашего Королевского Плохого Мальчика, но его глаза были устремлены на одного человека.

Все эти разбитые сердцем сводные сестры, не отчаивайтесь. Принц Redwood может вилять хвостом, но девушка, которая надела ему на шею ошейник, и глазом не моргнула.

Является ли его преданность неудачной затеей? Или наш прекрасный принц искупает свои прошлые проступки?

Одно можно сказать наверняка. Неважно, будет ли он в облике мужчины или личного питомца, я надеюсь, Золушка знает, что поводок в ее руке привязан к могучему зверю.

До следующего поста держите своих врагов близко, а свои секреты — еще ближе.

— Джинкс.

7.

КАДЕНС

Жизнь с матерью — это кошмар, от которого я отчаянно хочу проснуться.

Сегодня рано утром она танцевала голая в гостиной и включала музыку так громко, что кому-то из квартиры под нами пришлось стучать веником по потолку.

В ванной воняло дешевой травкой — где она взяла деньги на ее покупку, я даже не знаю.

Когда ее одолевали приступы голода, мама устраивала беспорядок на кухне. Липкая яичная скорлупа. Следы от муки. Грязные кастрюли и сковородки. Это было бы вполне приемлемо, если бы завтрак был съедобным, но это было не так.

Это уже второй раз, когда мне приходится выбрасывать еду.

А это значит, что мне пришлось выбросить чертовски хорошие продукты.

А это значит, что я, по сути, выбросила деньги.

И угадайте, кому пришлось убирать кухню после всего этого?

Мало того, что мама умудрилась испортить мне все утро в первый день своего возвращения, она еще и перевернула вверх дном мою спальню.

Я на цыпочках зашла за формой и обнаружила на полу всю свою одежду, грязную и помятую. Простыни были вырваны из матраса. Под моей кроватью все было перерыто. Мама утверждала, что искала свое обручальное кольцо — как будто я не знала, что она давно заложила папино кольцо.

Поскольку вся моя одежда была выброшена, единственной чистой формой, которую я смогла найти, была старая, сложенная в дальнем ящике.

Я крепче сжимаю ремень сумки с учебниками и стискиваю зубы.

Почему мама должна была вернуться? Зачем?

— Осторожно. — Говорит глубокий голос.

Мгновением позже я врезаюсь в чью-то ладонь.

Очнувшись от ступора, я вновь ощущаю окружающую обстановку. Переполненный коридор. Студенты перешептываются и наблюдают за нами. Плакаты на стене. Открытый шкафчик в двух сантиметрах от моего лица. Что? Почему я так близко к шкафчику? Я моргаю, но шкафчик все еще там. Открыт. Острый как бритва. Только рука Датча, закрывающая мой лоб, не дала мне врезаться в металл и разбить себе голову.

Ошеломленная, я оборачиваюсь.

Датч стоит у меня за спиной, лицо каменное.

Он скрещивает чернильные руки над жилеткой из свитера Redwood Prep и смотрит на меня своими хищными глазами.

Янтарный мед.

Как у льва.

Не совсем золотые, но достаточно близкие.

Особенно когда он стоит в лучах солнца, как сейчас.

Эта школьная форма ему не идет. Он просто чудовище. Монстр, на несколько дюймов выше шести футов, с двумя темными бровями и ртом,который как чистая угроза в нижней части его пугающе привлекательного лица. С такой точеной костью и такой темной аурой его светлые, как пшеница, волосы не смотрятся. И все же это делает его еще более привлекательным.

Свет и тени.

Зверь и человек.

И то, и другое одновременно.

— О чем, черт возьми, ты думаешь, что даже не можешь идти прямо? — Рычит Датч, наклоняясь ближе, так что его мятное дыхание омывает мое лицо.

Мое тело вздрагивает, испытывая потребность в нем.

И это меня злит.

Моя жизнь сейчас — сплошное дерьмо, да еще и с мамой. У меня в голове нет места для еще одной проблемы.

А Датч Кросс, с его жестоким присутствием и руками, которые могут заставить меня видеть звезды, — это определение сложности.

Я поднимаю на него взгляд и попадаю в глаза такого золотистого цвета, что они могут оказаться бесконечными лужами меда.

— Почему ты преследуешь меня?

— Преследую тебя? — Он мрачно усмехается. — Похоже, мне больше нечем заняться, Брамс?