Сломанная нота

Гораздо приятнее контролировать эмоции, чем позволять им управлять мной.

Но с Каденс?

К черту все.

Тот контроль, который, как мне казалось, у меня был, утекает сквозь пальцы, как песок. Утрата равновесия приводит в ярость.

Я всегда был на вершине мира. Надо мной никого нет. Никто не управляет мной.

Но этой девчонке достаточно лишь потупить взор, и я начну войну.

Не то чтобы она хотела, чтобы я вступил в войну за нее.

То, как она смотрела на меня, словно я был чертовым раздражителем, действовало мне на нервы. Более того, ее слова копались во мне, открывая правду, которая кусалась, как миллион комаров, слетавшихся одновременно.

Я действительно поставил перед собой задачу погубить ее.

И я потерпел неудачу.

В конце концов, это она погубила меня.

Какая-то часть моего мозга понимает, что мне нужно дать ей время. Время, чтобы понять, что мы подходим друг другу. Время доказать, что я никогда больше не причиню ей боль.

Но почему я чувствую себя так чертовски разорванным внутри? Почему мне хочется свернуть кому-нибудь голову?

Я сворачиваю в другой коридор и останавливаюсь. Люсьен и Рон, личные телохранители моего отца, стоят у аудитории для занятий музыкой.

Рон, тот, что справа, — любимый папин мясник. Он просто здоровенный мускулистый мужик с пустой консервной банкой вместо головы. Все, что скажет папа, Рон выполняет беспрекословно.

Люсьен немного стройнее Рона, но то, чего ему не хватает в массе, он компенсирует хитростью. Есть что-то такое в глазах Люсьена — они впиваются в тебя, как нож, что всегда заставляет меня напрягаться. Я бы предпочел подраться с безмозглой акулой Роном, чем искушать судьбу с Люсьеном.

Толпа студентов стоит перед классом, с нетерпением заглядывая внутрь. Некоторые из них держат таблички.

«Мы любим тебя, Джарод Кросс».

«Выходи за меня».

«Фанатка номер один Джарода Кросса!».

Безмозглые зомби. Все они. Сплошь безмозглые зомби, которые вцепились в того, кому на них наплевать. Затаив дыхание, ждут каждого его шага.

Идиоты.

Я бросаюсь к классу. Толпа затихает и, как и в коридоре, уходит с моего пути.

Рон мрачно кивает мне.

Люсьен не обращает на меня внимания. Только когда я подхожу ближе.

Он внезапно загораживает проход, вытянув руку. Змея.

— Простите, мистер Кросс. — Хрипит Люсьен. — Вы не можете войти.

— Попробуйте остановить меня. — Шиплю я. Оттолкнув его руку, я прохожу мимо него. Отец поднимает палец, быстрым, но властным жестом указывая своим подчиненным. Люсьен поправляет пиджак и возвращает свое внимание к толпе.

Я иду к отцу, и гнев бурлит в моих жилах. Я не разговаривал с ним с того самого катастрофического ужина в честь знакомства с семьей. С того самого, на котором он объявил мисс Джеймисон нашей сводной сестрой и разбил сердце моего близнеца чертовым камнем. Зейн прекратил свои разрушительные запои, но он все еще не оправился от этого.

А может, и никогда.

— Какой приятный сюрприз, сынок. Мне говорили, что ты и другие не часто посещаете эту лекцию.

Голос у отца ровный. Маслянистый. Он заработал невероятное количество денег, продавая этот голос женщинам, жаждущим фантазий. Мечта о том, что мужчина, у которого есть все: деньги, внешность и талант, может петь для них и только для них.

Если бы они знали, чем занимается их грязная фантазия в темноте, стали бы они по-прежнему поклоняться ему?

Что-то подсказывает мне, что да.

Я злобно смотрю на отца.

— Что ты делаешь в Redwood?

— Я же сказал, что буду вести занятия. — Папа наклоняет голову, показывая татуировку за ухом. — Вчера была моя первая лекция. Я немного заржавел, но мне сказали, что я хорошо справился для своего первого...

— Я имел в виду, — подхожу я ближе, — что ты на самом деле здесь делаешь?

Мои глаза обшаривают его лицо в поисках каких-либо признаков. Мы оба знаем, что все, что делает отец, не является случайностью.

Постепенно фасад радушного отца исчезает. Глаза отца сверкают жестокостью, которая, как я знаю, таится глубоко в его костях.

— Я слышал, ты разговаривал с Миллером. — Рычит он.

Мои губы дрогнули.

— Есть какая-то причина, по которой я не могу поговорить с председателем совета директоров?

— Что ты планируешь, Датч?

— Ничего такого, о чем тебе нужно знать.

— Ты действуешь мне на нервы.

— Это было намеренно.

Его глаза потемнели.

— Не навязывай мне свою руку, сынок.

— Ты уже навязал мне свою. — Я сжимаю челюсть. — Давай больше не будем сдерживаться, папа. Я бы хотел как следует поиздеваться над тобой.

Из динамиков доносится музыкальный перезвон.

Занятия вот-вот начнутся, но никто из нас не шевелится.

Через окно я замечаю, что толпа множится. Некоторые из них — фанаты, пришедшие посмотреть на Джарода Кросса издалека, другие — студенты.

Среди них и Каденс.

Я пока не вижу ее, но знаю, что у нее лекция, и знаю, что она скоро придет.

— Уходи. — Отец отходит назад. Вытащив из кармана пару тонких очков в круглой оправе, он надевает их как костюм. — У меня есть работа.

— Я никуда не уйду.

Он окидывает меня взглядом, его тон сухой и насмешливый.

— Тебя вдруг заинтересовала школа?

— Я уверен, что смогу многому научиться, если буду следить за тобой.

Его рот кривится в улыбке, но взгляд холоден и ледяной, как зима.

— Моя добрая воля на этом заканчивается, Датч. Я сдерживаю себя ради твоей репутации, но если ты будешь настаивать на том, чтобы остаться, мне придется вышвырнуть тебя на глазах у всех.

Моя спина становится прямой. Я бросаю на него взгляд, в котором читается ад.

— Учителя в Redwood боятся тебя, не так ли? Но я не боюсь, малыш. Я покажу тебе, что такое сила. — Голос отца хриплый и угрожающий. — И когда я опозорю тебя, когда покажу им, какой ты на самом деле слабак, ты потеряешь все уважение, которое питают к тебе эти воздушные болваны. Ты хочешь этого, Датч? — Отец протягивает руку и поправляет мне воротник. Его толстые пальцы, мозолистые от многолетней игры на гитаре, скребут по моей коже. — Ты хочешь, чтобы твое королевство рухнуло?

— Сэр, — Люсьен поворачивает шею и заглядывает в класс, — мы впустим их сейчас?

Глаза отца по-прежнему устремлены на меня.

— Через минуту. Датч как раз уходит.

Ярость внутри клокочет и трещит. Но он справляется с угрозой.

Мы оба это знаем.

Мое зрение становится красным.

Мое тело напрягается, как пружина.

Уходя, я поднимаю стол и отправляю его на бок.

Дерево трещит и разлетается на осколки.

Металл бьется.

Смех отца жутко отдается в моей спине вслед за грохотом опрокинутой парты. Я, спотыкаясь, выхожу на улицу, стиснув зубы так сильно, что, кажется, они вот-вот треснут.

Толпа освобождает место, но один человек не может отойти на второй план, даже если бы попытался. А она, черт возьми, пытается.

Я останавливаюсь перед Каденс, которая прячется за высоким парнем с огромным рюкзаком.

— Выходи. — Рычу я.

Она подается вперед, ее шаги медленные и шаркающие, глаза расширены.

Я смотрю прямо перед собой, не решаясь посмотреть ей в лицо. Не может быть, чтобы отец планировал что-то хорошее для Redwood или для нас, раз уж он здесь. Я скорее увезу ее, чем позволю ей приблизиться к нему.

Но я знаю, что это было бы слишком.

Я не могу допустить, чтобы папа увидел, как много она для меня значит, иначе он наведет мишень на ее спину.

— Встретимся в тренировочном зале после занятий. — Говорю я.

Она хмурится, и на секунду мне кажется, что она собирается протестовать.

К счастью, она кивает в знак согласия.

Я уношусь как ураган, шаги гулко разносятся по коридорам, пока я не добираюсь до тренировочного зала.

Я отправляю братьям сообщение.

Датч: Миллер на борту. Нам нужно только навести и снять.

Финн: Согласен. Я уже поручил это Джинкс. Нам нужен секрет, из которого отец не сможет выкрутиться.