Цена памяти

Эта возможность — их лучший шанс. Это их обязанность.

Рон смотрит на неё, прищурившись, взгляд вспыхивает.

Она может вступить с ним в один из их привычных, продолжительных споров. Может подбирать аргументы или использовать эмоции. Может изо всех сил стараться убедить.

Но они не должны этим заниматься. Не сейчас, не когда так много на кону.

И Рон тоже понимает это. Осознание и принятие мелькают в его голубых глазах, которые на мгновение проясняются. Рон, словно поверженный, склоняет голову.

— Ты так уверена?

Гермиона быстро кивает:

— Да.

Он косит глаза в сторону Джорджа, опускает плечи и на выдохе говорит:

— Тогда мы пойдём вдвоём.

Словно в ответ на его согласие картина на стене отлетает в сторону, распахиваясь на манер двери. За ней зияет тёмный проход.

***

Палочка вибрирует в руке, когда Гермиона спускается по каменным ступеням и оказывается в тоннеле, уходящем во мрак. В нём прохладно, пахнет землёй и копотью. Медные лампы слегка покачиваются, пятна света скользят по полу туда-сюда.

Гермиона делает шаг.

Рон спускается следом, чуть склонив голову, чтобы не удариться о низкий потолок. В одной руке он несёт меч Гриффиндора, во второй — держит палочку.

Джордж поглядывает на них из проёма и ободрительно кивает.

— Я буду ждать вашего сигнала, если что-то случится, — он поводит повреждённой рукой, осторожно крутит запястьем. — Ещё раз спасибо, Гермиона. И будьте осторожны.

Они с Роном вразнобой кивают и, отвернувшись, начинают движение по тоннелю. Он петляющий, но без развилок, поэтому им не приходится думать, куда идти. Лишь иногда они замирают перед очередным поворотом, прислушиваясь к тому, что ждёт их впереди.

Их неровные, вибрирующие тени движутся следом.

Рон и Гермиона не говорят, только обмениваются взглядами и жестами, боясь привлечь внимание. Они обсуждали это раньше: что, если Пожирателям всё-таки известно про проход и их встретят уже посередине? Что, если в комнате окажется охрана и они не смогут проникнуть туда? Что, если проход просто не откроется с той стороны?

Последнее оказывается неважно, когда Рон и Гермиона аккуратно минуют очередной поворот и видят вдали распахнутую дверь.

Они подходят ближе, прислушиваясь к любым шорохам, переглядываются, вскинув палочки и оказываются перед тремя большими ступенями, ведущими к открытому проёму.

Сердце Гермионы ускоряется, колотится о рёбра, и она борется с собой, мерно дыша. Вдох, выдох. Они близко — близко к цели, к исправлению ситуации, возможно, к победе.

Рон поднимает меч повыше, прежде чем заглянуть в комнату.

Та выглядит почти как прежде. Не хватает кресел и нескольких безделушек тут и там, стол отодвинут в сторону, но в остальном — то же место, куда они попали далёкой майской ночью перед битвой.

Комната пуста. И пыльно, как будто здесь месяцами не ступала нога человека.

Гермиона заклинанием проверяет наличие стандартных охранных чар или присутствие других людей.

Подозрительное и пугающее ничего.

Они с Роном долгие несколько секунд смотрят друг на друга. Его губы упрямо сжаты, горло дёргается, когда он сглатывает и хмурится. Гермиона неуверенно пожимает плечами и дёргает подбородком в сторону комнаты, а после первая шагает внутрь и спрыгивает с каминной полки.

Два шага, три удара сердца, глухой звук, когда Рон приземляется следом на потертый ковёр.

Они почти одновременно оглядываются на портрет, который за их спинами снова занимает своё место на стене над камином.

Дыхание у Гермионы перехватывает, когда глаза находят Ариану.

Она стоит неподалёку от края картины полубоком и разглядывает что-то, недоступное глазу Гермионы и Рона. Её худая девичья фигура чуть раскачивается, словно от порывов ветра, а лицо невозможно увидеть, пока она смотрит в сторону.

Они глядят на неё как заворожённые, не решаясь ступить ближе. Гермиона краем глаза видит, как Рон перекладывает меч из одной руки в другую, но замирает, когда Ариана вдруг поводит плечом.

Она поворачивается и, прищурившись, оглядывает их.

Гермиона, ахнув, отшатывается от картины, нелепо столкнувшись с Роном. Все внутренности сжимаются, и Гермиона трижды моргает, будто надеясь изгнать увиденный образ, выдавить его из головы.

Но он не исчезает.

Ариана хмуро смотрит прямо на них.

И у неё ярко-красные глаза.

========== 24. Двадцать четвёртая глава ==========

Гермиона задерживает дыхание, мысленно считая до десяти, и даже ни разу не моргает, пока смотрит прямо на Ариану.

Та смотрит в ответ и выглядит совсем не такой мягкой и безмятежной, как в прошлый раз. Теперь Ариана скорее недовольна, даже раздражена. Её губы сердито поджаты.

У Гермионы вдруг возникает ощущение, что в комнате стало холоднее на несколько градусов. Рон сбоку ёжится.

— Черт, она же… — он неразборчиво ругается и взмахивает рукой, выражая негодование. Резкое движение привлекает внимание Арианы; она переводит взгляд с Гермионы на Рона, и он вздрагивает, будто готовясь сделать шаг назад, но сдерживается и лишь шепчет: — Ты была права.

— Права, — слабо откликается Гермиона.

Нет сомнений, она действительно разгадала эту тайну. Бледный, болезненный вид Арианы, покрасневшие глаза и тени, расползающиеся от краев картины, — всё указывает на это. Гермиона видит, как тёмная дымка клубится, набухает, густеет, подступая к тонкому силуэту Арианы.

Вдруг она недовольно разворачивается и взмахивает рукой. Туман отступает.

— Что это? — сглотнув, спрашивает Рон.

Гермиона покачивает головой:

— Не знаю… Это похоже… Похоже на крестраж, — ещё одна догадка стремительно приходит на ум. Гермиона снова встречается глазами с Арианой и делает крошечный шаг к ней. — Она пытается контролировать его. Ариана сдерживает тёмные чары.

Гермиона говорит это Рону, но обращается скорее к самой Ариане. Та отвечает ей пристальным взглядом и едва заметно кивает, а затем вытягивает руку и показывает пальцем в сторону Рона. Гермиона оборачивается и понимает, что она указывает на меч Гриффиндора.

— Мы… ты знаешь, зачем мы здесь?

Ариана не является живым существом в общепринятом смысле. Лишь отпечаток, слепок чужих впечатлений и воспоминаний о когда-то живой молодой девушке. Ностальгическая заметка в память об ушедшей сестре, которая выглядела как она и, вероятно, обладала похожими повадками.

Было ли легче Аберфорту и Альбусу, будто бы сестра навсегда осталась рядом, или же картина лишь служила вечным напоминанием об их проигрыше в битве с магией и смертью?

Обладал ли вообще портрет разумом и тем более чувствами? Что значило для этой нарисованной девушки уничтожение картины?

Чувствовала ли она что-то, когда Волдеморт использовал её в своей грязной игре?

Ариана быстро кивает и опять тыкает в сторону меча, на этот раз более настойчиво. Её глаза слегка сверкают.

— Нам придётся… — Гермиона силится подобрать слова, Рон растерянно замирает рядом. — Мы должны сделать это, потому что у нас нет другого варианта.

Гермиона чувствует, что должна ей объяснение.

Она не спрашивает разрешения и не ищет одобрения, ведь они всё равно сделают то, зачем пришли. Но она не может просто уничтожить чьё-то прошлое.

У них для этого есть серьёзная причина.

— Я… Не знаю, почувствуешь ли ты что-то, но если бы мы могли, то…

Ариана вдруг прерывает её взмахом руки, её рот сердито кривится, а после губы что-то неразборчиво шепчут, но до Гермионы и Рона не доносится ни звука.

— Гермиона. — Рон привлекает её внимание, указывая на картину, но Гермиона и сама видит, как тьма снова собирается вдоль рамы и на горизонте, за спиной Арианы.

Она мельком оборачивается и затем, поторапливая их, делает жест, словно втыкает себе невидимый клинок в грудь.

Гермиону передёргивает.

— Хорошо, — она на мгновение прикрывает глаза, отсчитывает три удара сердца и протягивает Рону руку. — Дай мне его.