Страница 2 из 20
Контролировал процесс разоружения прикреплённый к вохровцам аналитик, а на мою долю выпало урегулирование изредка возникавших случаев недопонимания. Словарного запаса катастрофически не хватало, я взмок и сто раз успел пожалеть, что опрокинул за обедом пару рюмок. Казалось бы – всего-то сорок грамм настойки на грудь принял, а ясность мысли уже не та, ещё и приступ косноязычия одолел. Едва ли не на пальцах изъясняться приходилось.
На оружие я особого внимания не обращал, лишь в самом конце заинтересовался курносым револьвером, когда приметил очень уж длинные патроны к нему.
– Какой калибр? – поинтересовался я у владельца.
В ответ прозвучало «магнум» и «три – пятьдесят семь», пришлось глянуть на донце гильзы. Калибр оказался триста пятьдесят седьмой – как понял, обозначали эти цифры тысячные доли дюйма. Я взвесил револьвер в руке и справился об энергии пули. Хитроватого вида молодой человек сдвинул на затылок кепку и озадаченно поскрёб лоб, но всё же сумел ответить. Тогда уже пришла моя очередь недоумённо хмуриться.
По способности прошивать кинетические экраны револьвер не уступал нашим ТТ. И это – револьвер! Не оторвёт пальцы, если вдруг патроны из-за энергетического воздействия сдетонируют!
Я поцокал языком и уточнил:
– Служебный?
Типчик покачал головой.
– Личный, – сказал он, потянул носом воздух и в свою очередь что-то спросил.
Не будь я наслышан о кое-каких реалиях заокеанской жизни, вопроса бы точно не понял, а так угадал его смысл и кивнул.
– Сухой закон, да, – подтвердил я и положил револьвер на стол, но молодой человек меня придержал.
– Купи, – указал он на оружие.
– Сколько? – справился я о цене, хоть и следовало бы для начала разыграть неуверенность.
Соискатель назвал цену в долларах; я для удобства подсчётов скинул с курса тридцать копеек и просто умножил озвученную цифру на пять, но даже так результат заставил досадливо поморщиться.
Дорого, зараза!
Иностранец всё верно угадал по моему лицу, чуть подался вперёд и негромко, но предельно чётко произнёс:
– Водка!
Я смерил его пристальным взглядом, попросил:
– Один момент! – и убежал со двора.
Леонид занимался распределением по врачам тех, кто уже сдал оружие, я перехватил его в вестибюле и спросил:
– У соискателей есть прямые противопоказания к употреблению алкоголя?
– Да нет, просто не нужно им это. Молодые же, пить не умеют!
– Да не о наших оболтусах речь! Ты скажи: с препаратами алкоголь нормально сочетается?
– Да какие там препараты? – фыркнул Леонид. – До инициации всех самое большее травяными настоями поить будут. Даже кузнечики пока противопоказаны. – Но он тут же насторожился. – Постой! Ты же не собираешься спаивать иностранцев?!
– Просто хлебосольство проявлю, – улыбнулся я. – Вот что… Выдели мне литр спирта медицинского, пожалуй. И заявку на списание подготовь. Я позже у Звонаря её подпишу.
У Леонида глаза на лоб полезли.
– Петя, ты с дуба рухнул?
– А что такого? У них там сухой закон за океаном, и то они выпивать умудряются! У нас и подавно спиртное найдут.
Леонид покачал головой.
– Не аргумент!
Я тяжело вздохнул.
– Лёня, поверь на слово: так надо. Не заставляй меня через Звонаря этот вопрос решать – он всё согласует, но я его сейчас дольше искать буду! И насчёт списания не сомневайся: сегодня до отъезда все бумаги оформлю.
– Ты понимаешь, в какое положение меня ставишь? Это же нарушение режима!
– Да брось! Я сам всё сделаю, тебя с этим литром никто не свяжет. Его просто спишут. Хочешь – в другую тару перелей! Ты пойми: мне с людьми как-то контакт налаживать надо! Вот случится что – сам же и попросишь на них повлиять! А как я повлияю, скажи? Знаешь же эту публику: ты – мне, я – тебе, иначе с ними никак!
Леонид вздохнул.
– Один литр. Один раз. И больше я не хочу ничего об этом слышать!
Я решил ковать железо пока горячо и потянул его к лестнице.
– Пошли, пошли, пошли! Не тормози процесс международного общения!
За литр медицинского спирта я содрал с заокеанского соискателя четвертной – взял как за две бутылки хорошей водки в ресторане. Ещё и на револьвер скидку выбил и две пачки патронов к нему дополнительно получил, но пришлось пойти на уступки и самому: за время моего отсутствия ушлый тип успел подбить на продажу оружия ещё и своего товарища. Отказываться от второго револьвера я не стал, незаметно передал соискателю убранную в бумажный пакет ёмкость со спиртом и уже в открытую вручил деньги, а за второй пообещал расплатиться до конца недели в свой следующий приезд на Кордон.
Впрочем, одной лишь устной договорённостью дело не ограничилось: я набросал обязательство об окончательном расчёте, а мои контрагенты поставили свои автографы под актами о передаче оружия. Старшина начал было отнекиваться, но в итоге всё же согласился заверить купчую, чтобы при регистрации револьверов мне не пришлось ничего доказывать в комендатуре.
Ну а дальше прибежала медсестра, и я отправился разбираться с очередным случаем недопонимания. Следующие четыре часа бегал от кабинета к кабинету, то и дело поминая недобрым словом спёкшегося по дороге на Кордон переводчика. Потом ещё и расселение иностранцев проконтролировал, будто это имело хоть какое-то отношение к моим служебным обязанностям.
Ладно хоть затем деятель из комиссариата иностранных дел привёз нового толмача, и я с превеликим облегчением откланялся. Сначала заскочил в комендатуру и зарегистрировал на себя оба револьвера, потом двинулся в госпиталь, но по пути завернул пообедать в кафешку, заодно бегло просмотрел купленную ещё утром в Новинске газету.
Внимание сразу привлекла передовица – речь в ней шла о задержании оперативниками РКВД заместителя начальника Пограничного корпуса, которому инкриминировались государственная измена и сотрудничество с айлийской разведкой. Журналист весьма убедительно связывал его подрывную деятельность с неудачами в охране государственных рубежей при вторжении нихонского оккупационного корпуса и прорыве к столице интервентов. Процесс обещал выдаться громким.
В остальном же ничего из ряда вон за первую неделю нового тысяча девятьсот сорок первого года не случилось. Продолжался рост напряжённости в Центральной и Восточной Латоне, демонстрировала свою полную несостоятельность Лига Наций, грозили возобновиться боевые действия на линии разделения между Средином и Оксоном.
Вернув газету в портфель, я допил чай, нахлобучил кепку и отправился на беседу со Звонарём, дабы перед отъездом в Новинск доложить о предварительных итогах обследования иностранных соискателей, а заодно согласовать расход спирта. Проблем не ожидал ни с тем, ни с другим – главное было застать патрона на месте, ибо куковать до позднего вечера на Кордоне мне совершенно не улыбалось.
Не могу сказать, будто испытывал такой уж сильный дискомфорт от излишней близости к Эпицентру, просто выматывало подспудное ощущение неправильности. Вот сейчас прохладный ветерок всего так и обдувает, а такое впечатление, будто у раскалённой домны стою – аж лицо испариной покрылось, пусть и спокойно иду, никуда не тороплюсь.
Надоело хуже горькой редьки!
Как нарочно доцент Звонарь до конца дня убыл на какое-то совещание в новую больницу. Я мысленно ругнулся, вышел на улицу и потопал на западную окраину. Холодный ветер нёс по улицам пыль, приходилось то и дело отплёвываться, но и так на зубах беспрестанно скрипел песок. Ещё и солнце к закату клониться начало – значит, опять в потёмках в Новинск возвращаться придётся. Не люблю.
Когда подошёл к больнице, на огороженном высоким забором дворе рядком выстроились запылённые легковые автомобили, чуть в стороне от них стояли четыре автобуса, рядом толпились юноши и барышни, доставленные на Кордон для прохождения медосмотра. Первые ласточки, на которых станут обкатываться рекомендации по оптимальной подготовке соискателей к инициации, выработанные Рашидом Рашидовичем под мудрым руководством Макара Демидовича.