Страница 11 из 16
— Лэджи, ты же знаешь, что я тебе не папа. — В его голосе звучит теплая ругань, и мне приходится бороться с тошнотой, поднимающейся в желудке. Как ему удалось так одурачить ее? — Лэджи, я должен представить тебе Аморосу. — Чешуйчатая рука с длинными ногтями протягивается в мою сторону. — Она твоя сестра.
Девушка замирает на месте, поворачивается ко мне, ее темные глаза округляются.
— Сестра?
Я точно знаю, что у меня нет сестры, но все равно не могу устоять перед ее знакомым притяжением.
— Лэджи? — говорю я, поднимаясь со стула. — Я Джесса.
Ее тонкие брови сходятся вместе.
— Но…
Я продолжаю, не обращая внимания на сбивчивые слова Араньи.
— Я здесь ради тебя. — Я не говорю, чего я действительно хочу. Вместо этого я говорю самое важное. — Ты помнишь свою семью?
Она быстро моргает, и ее невинность так сильна. Я не могу позволить ему забрать ее, развратить, превратить в одну из своих девочек. В этот момент, несмотря на неослабевающую боль в моей душе по мужу, я клянусь спасти ее из этого места.
— Папасито забрал меня у сестер…
— Я нашел Лэджи у сестер Святого Сердца в Сальвадоре, — перебивает он, и я поднимаю на него глаза, ненависть пылает в моей груди. — Мне потребовались годы, но я нашел твою семью.
— Я искала много лет, но так никого и не нашла. — Я не могу скрыть антипатию в своем голосе.
— Пожалуйста, давайте присядем. — Он машет рукой вокруг стола, не обращая внимания на мое отвращение. — Разве ты не счастлива, моя любимица? Это доказывает, что у каждого есть кто-то в этом мире.
— Если бы только у тебя кто-то был. — Кислота капает с моего языка, когда я возвращаюсь на свое место, но это ложь. Мне не хочется причинять кому-либо боль, чтобы добраться до него. Я подойду к нему вплотную и буду причинять ему как можно больше боли, медленно вгрызаясь в него.
— Твоя сестра сердится на меня. — Глаза Араньи притворно печальны, и он поднимает брови, как будто я его ранила.
— Почему она сердится, папа? — Голос Лэджи такой приятный. Я смотрю, как она выдвигает тяжелый деревянный стул.
Я была милой девочкой в Майами, пока бандит не застрелил мою бабушку, когда она попала под перекрестный огонь конкурирующих наркобаронов. Меньше чем за год я стала тем, кем являюсь сейчас, — убийцей.
— Я забрал кое-что у твоей сестры. Что-то очень ценное.
— А ты не можешь вернуть? — Она смотрит на меня настороженными темными глазами.
— Боюсь, что нет, — говорит Аранья. — Боюсь, что эта драгоценность ушла навсегда.
Я скрежещу зубами. Я не хочу этого слышать.
— Надеюсь, мы скоро сможем поговорить, — говорю я, протягивая ей руку.
Ее глаза быстро пробегают по моему лицу, затем она опускает взгляд, как бы смущаясь.
— Что случилось?
— Тебя обидели, — тихо говорит она, и я вспоминаю свою побитую щеку и рассеченную губу. На полсекунды я задумалась о том, что надо вступить в схватку с Папасито. Но вместо этого я просто говорю: — У меня опасная работа. Со мной все будет в порядке.
Она с любопытством смотрит на меня, и я понимаю, что у нее много вопросов. Но она лишь говорит:
— Надеюсь, мы скоро сможем поговорить.
Я киваю.
— Можно я тебя обниму?
Она делает шаг вперед, обнимая меня, и я прижимаю ее маленькое тело к себе. Это хорошее объятие, теплое и заботливое. Я думаю о том, что когда-то давно я потеряла свою семью. Я переношусь на шесть лет назад, когда у меня появилась новая семья. Ощущение второй потери заставляет меня затаить дыхание. Эта девушка может быть не моей крови, но я приму предложение Араньи. Она может стать моей, и я заставлю его заплатить за любой вред, причиненный ей… так же, как и за моих настоящих родственников.
— Спокойной ночи, — говорит она, отступая назад.
Я глажу ее по руке.
— Спокойной ночи, Херманита.
Она улыбается, и я смотрю, как она идет к двери и выходит, оставляя нас наедине: я стою возле своего кресла. Аранья стоит рядом с пустым креслом Лэджи. Он наблюдает за мной. Мои глаза медленно перемещаются, пока не встречаются с его глазами, и я вижу его удовлетворение. Он думает, что теперь у него есть власть. Он думает, что любовь делает меня слабой.
Я буду счастлива показать ему обратное.
Глава 9
Джесса
Ночь — кромешная тьма. Несколько уличных фонарей создают слабый отблеск в небе за моим окном, но это не имеет значения. Я ни за что на свете не усну сегодня.
Я очутилась в своей постели, лежа на спине и глядя в потолок, когда боль в груди пронзила меня насквозь, сквозь матрас, унося мои внутренности через пол в недра ада.
На короткий миг изнеможение победило, но теперь я снова проснулась. Я была уверена, что Мейс рядом со мной, и, как призрачная рука, потянулась к нему… но меня встретили холодные, пустые простыни.
На этот раз мои внутренности сжались сильнее, заставив меня сползти с кровати и от ее пустоты на пол. Я ползла по сотканным вручную персидским коврам в темный угол рядом со шкафом. Я уткнулась лицом в колени и, зажав рот одной рукой, завыла. Каждый мускул напрягается от боли, но это бесполезно. Боль разрывает меня на части. Это пропасть в моей груди. Это черная дыра страданий, засасывающая в себя всю мою жизнь и не оставляющая после себя ничего.
Все пропало — моя надежда, мои мечты, мое будущее… Я потеряла все. Я потеряла силы продолжать жить, но более того, я не хочу продолжать жить. В моей жизни нет смысла. Я не хочу искать смысл.
Я хочу умереть.
Лэджи… месть… все это побуждает меня закончить эту работу, покончить с ним, но как только он умрет, я больше не смогу этого делать. Я не смогу жить без своего партнёра.
Голова горячая и ноющая, болит каждая мышца. Поменяв позу, я прижимаюсь щекой к холодному полу и вздрагиваю от рыданий. Я не замечаю, как открывается дверь. Не замечаю тихих шагов, пересекающих комнату. Я открываю глаза только тогда, когда маленькая рука касается моего плеча. Я не шевелюсь, но и не поднимаю глаз.
— Джесса? — В ее голосе звучит беспокойство.
Мне требуется вся моя сила, но мне удается прижать ладони к полу и сесть.
— Лэджи… — Мой голос охрип от слез. — Почему ты здесь? У тебя могут быть неприятности…
— Я принесла тебе это. — Она протягивает руку, и в полумраке я вижу, что это серый пакет со льдом. — Для твоей щеки.
Верхняя часть из жесткого пластика, по кроям холодный металлический ободок. Несколько долгих мгновений я держу его в руке, тупо глядя на него, словно не понимая, что с ним делать.
— Мне это не нужно, — говорю я. — Я скоро уеду.
Мы сидим в тишине. Вдалеке слышен шум прибоя. Ближе — крик цикад. В воздухе витает аромат оранжевой маракуйи. Это напоминает мне о той первой ночи, когда мы с Мэйсом занимались любовью.
— Мне нужно выпить, — пробормотала я.
Девушка сдвигается с места и, к моему удивлению, достает из халата узкую бутылку.
— Это текила. Я взяла её с передвижной барной стойки папы.
— Портативный бар с раковиной, — поправляю я ее, не сводя глаз с полной бутылки желтой жидкости.
Я беру у нее бутылку, отвинчиваю крышку, подношу ее к губам и долго пью. Я морщусь, и меня обжигает до самого желудка. Не задумываясь, я делаю еще один глоток. Протягивая бутылку, я вижу, что за два глотка прикончила четвертую часть. Осталось только дождаться, когда боль притупится. Я выпиваю еще одну порцию для надежности.
— Я бы хотела, чтобы ты не уходила, — тихо говорит Лэджи.
Я смотрю на золотистую жидкость, ожидая, когда боль утихнет. Для этого, наверное, понадобится вся бутылка. Нет. Потребуется много, много бутылок.
Подняв на нее взгляд, я изучаю ее круглые черные глаза.
— Тебе нравится здесь жить?
Она опускает глаза на колени.
— Думаю, я бы предпочла жить со своей настоящей семьей.
— Ты помнишь свою настоящую семью?
— Я помню только сестер.
Он сказал, что она была в монастыре в Сальвадоре. Я думаю о том, что я знаю о монахинях, о том, что мне рассказывала моя бабушка.