Мирдрево: оковы

– Ми́тта – покровительница природы, растительноядных животных и Флор.

Рука Алтея указала на последний бюст. Женщина с овальным лицом, пухлыми губами и крупным носом с широкими ноздрями. Множество тонких косичек было убрано в большой, слегка небрежный пучок.

– Тиа́ни – покровительница мудрости, знаний и Хранителей.

Опуская руку, Алтей вернулся к бюсту Аноаса, встал к нему спиной, лицом к детям, и перешёл к следующей части урока.

– Спасаясь с разрушенной родины, наши предки успели многое взять с собой. Например, как наш храм. – Увидев вопросительные лица, которые не могли открыть рты, Алтей пояснил: – У нас есть специальное изобретение – про́куб. Пространственный куб. – Он показал примерные габариты руками, и они были немногим больше головы. – Вещи, артефакты, или даже здания можно с помощью магии поместить внутрь прокуба для сохранения или переноски на расстояния.

Послышалось несколько изумлённых ахов. Вероятно, дети пытались представить как целое здание помещалось в таком маленьком, магическом ящике.

– Это сложная и тяжёлая магия, этим занимаются только Совет и некоторые из Хранителей. И только в особых случаях. Например, для хранения чего-то важного. Или, когда клан снимается с места для поиска нового и нам нужно переместить важные вещи, в том числе два здания: этот храм и хранилище. Или, когда что-то нужно взять на Собдо́м – Собрание дома. Или на Велсо́б – Великое собрание. Но о прокубе вам подробнее расскажут Хранители и Ремесленники. А сейчас ещё немного о храме.

Алтей выдержал небольшую паузу и, сглотнув, смочил горло.

– Нашему храму больше тысячи лет, но сколько точно мы не знаем. Ведь он был построен в дни до Ве-ка. Храм – физическое место сосредоточения нашей веры и связи с Мирдревом. И он – место, где Жрецы живут и несут долг своей роли. Мы поддерживаем тонкую связь с нашими умершими и спящим Мирдревом. Мы помогаем и сопровождаем пришедших в храм в их молитвах. Мы поддерживаем веру и надежду нашего клана. Так же в наших руках лежат несколько обязанностей и традиций, такие как: свадьба, похороны, рождение, выдача имени, организации постов. Мы заботимся не только о душах, а также и о телах. Ведь мы способны направлять нашу магию особым образом и исцелять.

Кто-то из детей чихнул, Алтей смерил мальчика быстрым, недовольным взглядом – прокашлялся, и продолжил:

– У нас есть отдельная, небольшая группа Жрецов. Она ежедневно ищет по Грани местонахождение нашей родины, пытается нащупать её вибрации и энергии. Так же эта группа ищет наших первородных, знаки их воскрешения и возвращения. И также она всегда высматривает признаки возможного магического катаклизма, чтобы в этот раз мы были готовы. Мы называем их гра́ники.

Алтей взглянул поверх макушек детей на Ирис – та внутренне сжалась, и едва сдержала порыв чтобы не убежать. А Алтей вернул взгляд на детей и продолжил:

– Именно граники выдают имена новорождённым. Для этого они входят в особую связь с Гранью. Она называется переломное погружение. И с помощью этой практики граники вылавливают подходящее имя, которое было дано Мирдревом. Все Жрецы могут использовать погружение и войти в Грань. Но именно граники самые лучшие в этом, они сосредоточены только на Грани и посвящают этому всю свою жизнь.

От последних слов Ирис померкла. Алтей, мысленно перебирая уже сказанное, выдержал паузу. И, кивнув себе, он продолжил:

– Это общее описание нашей роли, а…

Дальнейшие его слова растворились в печали Ирис – она перевела взгляд на проём на балконе учеников и вспомнила как поднималась по лестнице за первым Жрецом в первый раз.

*

Через окно в два этажа на статую Мирдрева, зал и балконы падал тёплый свет жаркого, летнего дня. По ступеням поднималась маленькая, но не хрупкая, шестилетняя Ирис. Загорелая, длинные холодно-коричневые волосы были распущенны и растрёпаны; бежевая одежда, а босые ноги с земельными разводами чувствовали холод и гладкость мрамора.

Ирис подняла взгляд на затылок первого Жреца. Высокий, стройный и широкоплечий мужчина, а идеальный череп, очерченный короткой стрижкой рыжих волос, казался Ирис странным.

Мирт провёл Ирис по коридору до конца и встал возле последнего прохода у окна. Ирис помнила, что Мирт никогда к ней не наклонялся, не опускал голову, только переводил вниз глаза – и снизу это часто выглядело не дружелюбным или жутким.

И Мирт, опустив на Ирис лишь тёмно-зелёные зрачки, мягким жестом указал внутрь. Несмотря на наличие предметов, крошечная комната ощущалась Ирис пустой и тяжёлой.

– Там твоя новая одежда, – сказал Мирт.

Повернувшись, Ирис увидела, что он указывал на табурет. На нём лежал ровный квадрат одежды песочного цвета, а под ним стояла обувь.

– Ремесленники сшили тебе подходящий размер. Переодевайся. Мы проведём тебе инструктаж по храму, а вечером – подстрижём. У тебя будет несколько дней на освоение, пока мы, учитывая уникальность обстоятельств, дорабатываем твой план обучения. Не медли. – И Мирт задёрнул полотно.

Оставшись одна, Ирис развернулась и смотрела на комнатушку перед собой; и чувствовала себя маленькой как муравей. А когда шаги Мирта стихли, в коридоре послышались шепотки двух самых младших учеников одиннадцати лет. Точнее они были самыми младшими до появления Ирис.

Как Ирис сказали позже – она стала самой молодой ученицей, которая когда-либо была, и это учитывая все роли, во всех кланах всех домов. Ирис прекрасно помнила то неподъёмное для маленьких, хоть и крепких, плечиков давление; и ответственность, которую она тогда не понимала. А никто и не пытался ничего объяснить. Они только говорили, что делать, как и когда; и при этом имели стопку ожиданий и надежд.

Ирис помнила, как в первые года ей с трудом удавалось отодвинуть тяжёлое полотно, которое должно было быть всегда отодвинуто при выходе из комнатки. Для этого, Ирис будто тайком, использовала табурет – неся, а не толкая по полу; после возвращала его на место и укладывала в ровный квадрат белый комбинезон. В первое время это занимало много времени, как и основная одежда. А кувшин с водой постоянно менял место в пределах пяти сантиметров.

Ирис помнила взгляды: младшей и старшей группы. И Ирис помнила странную смесь досады и облегчения, когда не занималась вместе с другими учениками; и ту странную скованность и напряжение в общие, редкие с ними уроки, которые позже перестали случаться.

Ирис до сих пор ловила на себе взгляды учеников, в том числе из других ролей, и также взрослых жителей клана; изредка слышала их шепотки – и чувствовала себя ещё более обособленной чем в детстве. И ни тогда, ни сейчас Ирис не лгала себе, когда вспыхивало желание-мысль: что она просто хочет быть как все, просто хочет вписаться в клан.

*

Воспоминание увядало и Ирис снова слышала голос Алтея – как монотонное бормотание. Ирис почувствовала, что в спину упирается взгляд – и остатки воспоминания и его производные мысли остекленели и осыпались осколками. Ирис вздохнула, стёрла с лица печаль и надела спокойствие Жрицы – уткнулась ладонью в тупой угол квадрата перил и развернулась.

Наискосок от лестницы у прохода стоял Флокс. Худой мужчина среднего возраста со светло-смуглой кожей, чёрными, короткострижеными волосами, с длинным носом и узким подбородком; а серо-голубые глаза смотрели на свою единственную ученицу. Флокс кивком головы указал внутрь второго зала, направился в ту сторону и исчез из поля зрения Ирис.

В речи Алтея настала пауза, и поднялась неуверенная рука белокурой девочки.

– Да? – сказал он. И Ирис сошла с последней ступени.

– А почему первородные? – сказала девочка. Ирис шла к проходу и не смотрела в сторону вводного урока. – Точнее… я имела в…

Рука Алтея оборвала девочку – он кивнул, и дал ответ:

– Они первородные – первые дети Мирдрева. Как вы знаете, всего их пять. Идеальные, божественные и могущественные. Второродные – вторые дети Мирдрева, те кто пришли позже – это духи.

Дойдя до прохода, Ирис остановилась – обернулась и устремила взгляд на Алтея.