Моя идеальная

— Прости, малыш, налажал. — шипит он прямо в ухо. — Сейчас исправлю.

Не то что спросить, даже подумать не успеваю о его словах, как он, не разгибаясь, медленно подаётся тазом назад, а затем резко вдалбливается в меня. Я теряю не только чувство времени, но и плыву в пространстве, забывая обо всём, кроме его неуставаемого члена внутри моего тела.

В реальность меня возвращают его действия. Он разводит рукой ягодицы в стороны и, подтянув вверх тягучую влагу, смазывает плотное колечко, сбавляя темп до тягучего минимума. Давит большим пальцем и, пусть и с трудом, но пробирается внутрь.

— Только не напрягайся, любимая.

Тяжело сглотнув, киваю. Точнее, толкаюсь лбом в матрац, но Артём и так понимает. Несколько раз вводит фалангу, вынимает, снова вводит, пока не заталкивает до основания и замирает, давая мне время привыкнуть к новым ощущениям и чувству заполненности.

Упираюсь ослабевшими руками и поднимаюсь. Тёма тут же перехватывает поперёк живота свободной рукой, прилепляя мою мокрую спину к своей вспотевшей грудной клетке. Закинув голову назад, ловлю его взволнованный взгляд и шепчу:

— Поцелуй.

Наши тела скользят друг об друга, когда он кладёт ладонь мне на горло, выше задирая голову и впивается в губы. Чтобы не упасть, завожу руку назад и вверх, обхватываю его шею.

Втягиваю его нижнюю губу и жадно сосу, пока он гладит языком мои. Стонем друг другу в рот, когда он медленно отступает назад и так же не спеша возвращается. Его палец всё ещё остаётся внутри, но он не двигает им. Только опускает вниз "крючком", и я буквально чувствую, как он соприкасается с твёрдым стволом сквозь тонкую перегородку. Я не только не могу передать эти ощущения, но даже распознать их. Всё, что я понимаю в этот момент, что мне настолько хорошо, как никогда раньше не было.

Как там говорил мой любимый? Хочу сделать тебе приятно? Именно это он и делает.

Мучительно-медленно поднимает меня выше облаков, не прекращая затяжных томных толчков и ласкового поцелуя. Никакого напора. Только бесконечная нежность, мягкая любовь, сдерживаемая страсть, которые разворачивают наши крылья, и мы взмываем всё выше, чтобы разлететься на миллионы осколков удовольствия. Взорваться ослепляющими вспышками счастья. Сгореть в пламени нашей всепоглощающей любви.

— Тёма! — кричу, достигая пика.

— Настя! — вторит мой любимый мужчина, снова заполняя меня спермой.

Всё тело вмиг обращается в вату, рука слабеет, и я падаю на постель. Северов сразу же прижимается сверху. Несмотря на медленный темп, всё равно дышим так, будто месяц задыхались и только сейчас получили доступ к кислороду. Артём сразу же делает упор на локти, чтобы не давить на меня, не вынимая член. Несмотря на то, что давно перестал обращаться со мной как с фарфоровой куклой, он никогда не забывает о том, что во мне всего сорок четыре килограмма, а в нём в два раза больше.

Я тоже приподнимаюсь только для того, чтобы касаться спиной его разгорячённой кожи. Парень утыкается носом мне в затылок, раскидывая им же влажные от пота волосы, и опаляет поцелуем.

— Я так сильно люблю тебя, моя идеальная девочка.

Прикрываю веки, просто наслаждаясь его близостью, хриплым голосом, сорванным дыханием, ласковыми интонациями, тяжестью рельефного тела.

Он перекатывается на бок, а я подпираю голову ладонями, опираясь на локти, и смотрю на его раскрасневшееся лицо. Наши ноги свисают с края кровати. Заглядываю в затуманенные от удовольствия нереальные бирюзовые глаза.

Иногда мне кажется, что я никогда не смогу привыкнуть к тому, насколько он отличается от остальных. Так же, как и к тому, насколько его отношение ко мне разнится с отношением к другим людям.

Я же два года наблюдала за ним. За его поведением и действиями. Он всегда был грубым, жестоким, холодным, отстранённым, без капли эмпатии. Понимаю, что причин для этого у него больше чем достаточно, но никак не могу осознать, почему он изначально относился ко мне иначе. С самого начала он хоть и цеплял, но никогда не жестил, как с многими другими. А с того момента, как мы столкнулись в коридоре и вовсе, всячески старался защитить, сберечь, закрыть от всего мира. Тогда, на ринге он вступился за меня, вынудив всех замолчать. А то, что он сделал с тем парнем, который поцеловал меня на вечеринке...

Подробностей не знаю, да и фамилия Северова ни разу не мелькала, но тот перевёлся куда-то. Вот только перед этим около месяца провалялся в больнице с переломами обеих рук. Только благодаря тому, что зашла в деканат, когда тот парень забирал оттуда документы, стала свидетелем их разговора. Он говорил, что его сбила машина, но то, как он побледнел и начал заикаться, увидев меня, натолкнуло на мысль.

Неужели это и правда сделал Артём?

Отпустив тяжёлый выдох, тяну новую порцию кислорода и выталкиваю:

— Тёма, помнишь того парня, который поцеловал меня на вечеринке? — не знаю, для чего мне эта информация, но всё же спрашиваю.

По мгновенно сжавшимся челюстям, заигравшим на скулах желвакам, раздувающимся крыльям носа понимаю, что помнит.

— К чему вопрос? — бросает одновременно зло и отстранённо, отводя взгляд.

Неужели понял, к чему я веду?

— Он отчислился из академии.

— И что? Скатертью дорога. — буркает, перекатываясь на спину и утыкаясь глазами в потолок.

И снова передо мной невыносимый непробиваемый засранец. Знает же, почему подняла эту тему.

— Тёёмаа. — тяну предупреждающе.

— Да, Настя! — рычит, принимая сидячее положение. — Я его отпиздил за то, что он собирался с тобой сделать. Руки сломал за то, что эта гнида посмела тебя вообще коснуться, а за то, как и где... Сука! Жаль, вырвать не получилось. Так же, как и язык, который он посмел тебе в рот пихать.

— Артём! — вскрикиваю, поднимаясь вслед за ним.

— А чего ты от меня ждала?! — режет, поворачиваясь ко мне. — Я такой, Настя! Думаешь, я стал бы просто смотреть, как какая-то мразота зажимает тебя против воли? Реально, блядь, думаешь, что я мог спустить это дерьмо на тормозах?! Даже если бы в ту ночь ты не стала моей, эта сука ответила бы по всем статьям! Ты моя! Моя, Настя! Даже если ты с другим, ты всё равно принадлежишь мне!

Человеку, который не знает нашей истории, сложно было бы понять его слова, но я то понимаю, что это отсылка к тому времени, когда я была с человеком, который в итоге стал моим ночным кошмаром.

При этой мысли меня физически дрожью пробивает. Холод по телу несётся. Хватаю одеяло и натягиваю на плечи, закутываясь в него, что не остаётся незамеченным Северовым.

Он в одно движение пересаживается ближе и притягивает дрожащую меня в свои горячие объятия. Гладит руками везде, куда может дотянуться.

— Прости, маленькая. — его интонации становятся мягче, а напряжение исчезает. — Не стоило говорить этого. Я же... Блядь... Когда увидел, что этот чёрт делает с тобой... И то дерьмо, что тогда наговорил тебе... За всё прости, любимая. — целует в висок, сменяя дрожь от страха на мандраж возбуждения.

— Ты серьёзно, Тёма? — шиплю, отстраняясь от него, но из рук не вырываюсь. Слишком в его объятиях хорошо и уютно. — Я простила тебя в тот момент, как ты поцеловал меня. Ты же любил меня всё это время, родной. Учитывая уровень твоей ревности, то я понимаю, почему ты так поступил.

Он с таким шумом выдыхает, что на короткое мгновение перекрывает рёв моего гремящего сердца.

— И тебя не пугает, что я хладнокровно искалечил человека? Я ведь сделал это не сразу, а через несколько дней. Расчётливо и жестоко, Настя.

Кладу ладонь на его щёку и тяну на себя, вынуждая взглянуть мне в глаза. В его зрачках не только сожаление плещется, но и страх.

Понимаю, чего он боится, но этого никогда не случится.

— Совсем не пугает, Артём. Раньше — возможно, но не теперь, когда я знаю всю твою историю. Я люблю тебя, Северов, и этого ничего не сможет изменить. — толкаюсь к нему ближе. Задеваю своими губами его и шуршу едва слышно. — Ты помнишь наш первый поцелуй?