Страница 5 из 17
Резко развернувшись, она вышла на воздух, глубоко вдохнула. Не стоило труда догадаться, что ждало ее в других хижинах. Здесь не было ничего, что могло бы пригодиться ей.
Только смерть и тишина. Только это.
***
…волны набегали на берег, растекались по песку и снова отступали.
Бесконечный, повторяющийся процесс. Раз за разом, раз за разом. Это могло свести с ума. Нет, это уже сводило.
Есть вещи, на которые можно смотреть бесконечно. Одна из них – вода.
Попробовал бы умник, придумавший это, просидеть пару недель на необитаемом острове (теперь она в этом окончательно убедилась), питаясь бананами и ягодами, иногда рыбой или сусликами, которых еще нужно было поймать. Спать на деревьях до полной потери чувствительности и забавы ради или просто для того, чтобы поддержать форму, удирать от местных хищников.
Прошло ровно две недели.
Ровно две недели с того дня, как она попала сюда. В жизни ей довелось повидать немало дерьма, но это было чем-то новеньким. Маловато, чтобы сломать, но вполне достаточно, чтобы выпустить на волю то, что она так глубоко запрятала. Где же еще собственным демонам разгуляться, как ни на Богом забытом острове.
Женщина сидела на песке под пальмами, разделывая очередного мелкого грызуна.
За пару недель старые раны поджили, впрочем, за это время она успела приобрести парочку свежих.
Метаморфоза была на лицо: одежда пообносилась, правая рука перебинтована, безнадежно спутанные и грязные волосы, по цвету теперь напоминавшие ржавчину, собственноручно коротко обрезаны, кожа приобрела бронзовый оттенок, и на ее фоне зеленые глаза выделялись особенно заметно. Это если не считать глубоких безобразных порезов на губах, покрытых корочкой запекшейся крови. Вправленный палец распух и не гнулся. Со стороны она могла показаться скелетом. Или монахом-буддистом, дорвавшимся-таки до высшей ступени нирваны. Осталось только найти симпатичное гнездышко в прибрежных скалах и уютно разместить там свой тощий зад, добровольно подвергнув себя неспешному процессу мумификации.
Она поморщилась, поняв, что полосонула по пальцу. Лихорадка, подхваченная на четвертый день пребывания на острове, вроде бы отступила, хотя ее все еще знобило, но дышать было легче, да и передвигаться тоже.
За это время она успела исследовать большую часть острова. Несколько раз забраться на возвышенность у южной оконечности и провести там пару ночей и дней, пытаясь засечь хотя бы малые признаки человека. Именно там она и убедилась, что ее нога уже ступала на этот остров когда-то. Пусть с того дня и минуло двенадцать лет из которых счастливыми были только последние пять. Перекрыв мыслям доступ в запрещенном направлении, она силой вернула их в нужное русло, тоесть, к проблемам насущным. А подумать определенно было о чем. Проблемы множились и явно усложнялись. Находившаяся у женщины рация сдохла на вторые сутки. Как она и предполагала. Она отправилась к месту крушения. Превозмогая тошноту и отвращение повторно облазила все побережье и, конечно же, не нашла ни черта.
Возвратилась в лагерь, согласившись со своим внутренним я, что ей придется продолжить ждать, либо начать зажигать сигнальные костры, выдавая свое местоположение. К этому варианту она собиралась прибегнуть только в самом крайнем случае. За поиски пропавшего судна уже, наверняка, взялись. Значит, совсем скоро на острове объявятся люди – ей остается только ждать и разрабатывать план. Она собиралась воспользоваться случаем. Оставалось только продержаться до появления «спасателей». Если, конечно, не случится еще чего непредвиденного.
Распотрошив грызуна, женщина вытерла нож о штаны и спрятала его за пояс. Костер уже разгорелся, осталось только нанизать тушку на палку.
Странно, но мучительного голода она почему-то не испытывала. На борту судна ей постоянно хотелось есть и пить. Здесь же проблем с водой не было. В глубине острова не было никаких источников, никаких тебе водопадов и озерец с кристально чистой пресной водой. Ее фляга опустела примерно тогда же, когда сдохла рация, правда, ей повезло, и она обнаружила кокосовые пальмы, а затем и бамбук. Чтобы есть, приходилось охотиться.
Не то, чтобы она была большим мастером. Выручал, как обычно, папаша со своими советами, который, кстати, повадился появляться сразу после заката. Он подсаживался к ее костру, располагаясь в позе лотоса, вытаскивал из карманов полоску бумаги и мешочек с табаком и принимался крутить самокрутку.
Вот и сегодня явился. Странно, она ведь думала, что лихорадка прошла.
Через силу запихав в себя жареное мясо, пережевав и кое как проглотив, она сидела прислонившись спиной к дереву, то и дело вздрагивая от ветра и чувствуя, как на горячем лбу проступает испарина, следила за неторопливыми движениями его рук.
– Что, пригорюнилась, Змейка, – промурлыкал он себе под нос, когда оторвался, наконец, от насвистывания какой-то идиотской мелодии. – А, Змейка? Я вижу, ты совсем загрустила.
Она смотрела, как его пальцы равномерно распределяют табак по всей площади бумаги, как он поддерживает ее снизу большими пальцами.
Женщина прошептала:
– Я, кажется, сто раз просила не называть меня так…
Он усмехнулся, не отрываясь от своего занятия и не поднимая на нее глаза, пропел дурашливо:
– Скажите, как ее зовут?
– Ни слова более…
– Ну, хорошо. Как пожелаете, госпожа Гюрза. – Он свернул бумажку вместе с табаком, держа ее большим и указательным пальцами, и принялся крутить, добиваясь нужной ему плотности. – Может, все это – настигшая вас расплата? Как считаете?
– Заткнись, – прошипела она, крепче обхватив себя руками. – Ты – мертв и не можешь читать мне нотации. Так что свали к хренам собачьим.
Он дурашливо высунул язык, потом вытянул губы трубочкой и завыл, высоко задрав голову.
Она поморщилась:
– Да заткнись же ты…
Папаша резко перестал выть.
– Да ты сама вежливость. И всегда такой была.
– А ты всегда был пьяницей и скотиной, тебе повезло, что успел сдохнуть прежде, чем я тебя прикончила.
Усмехаясь, он покачал головой, отодвинув клеящийся край бумаги, смочил его языком, покрутил между пальцами и вдруг замер. Она с каким-то неприятным чувством заметила, что он смотрит на нее. Его глаза были тусклыми, неживыми… глазами мертвеца.
Он сказал:
– Они тут со мной, Гюрза.
Женщина нахмурилась:
– Что ты несешь?
– Хочешь их увидеть? Я ведь могу привести их – твоего мужа и сына, ты только скажи…
– Может, ты уже заткнешься гребаный вонючий ублюдок?! – заорала она, вскочив так резко, что спугнула стайку птиц, спавших в ветвях деревьев.
Пламя костра колыхнулось от порыва налетевшего ветра. Кроме нее здесь больше никого не было, ни единой живой души.
Голова закружилась, в глазах моментально потемнело. Упав на колени, она закрыла руками лицо, начав раскачиваться из стороны в сторону. Он прав. Это – расплата. «Они» приходят, чтобы свести ее с ума. Ей хотелось плакать, но слез не было. Была только боль и злость, да такая, что перед глазами все темнело.
Она повалилась на бок, положив голову на колючую траву. Закрыла глаза.
Через некоторое время откуда-то из темноты раздался тихий голос,
Напевающий, и это не был голос папаши:
Ты мигай звезда ночная,
Где ты, кто ты – я не знаю.
Высоко ты надо мной,
Как алмаз во тьме ночной…
Она крепко зажмурилась. Замолчи… прошу тебя замолчи…
Но голос пел, то удаляясь и затихая, то становясь очень громким, таким, что ей казалось, что его обладатель вот-вот появится из темноты. Но он не появлялся.
Как бы она не хотела, он оставался там, в темноте. Ее любимый мертвец…
Сейчас он тоже был там, повторяя одни и те же слова, раз за разом, снова и снова, усыпляя, гипнотизируя ее.
Женщина закрыла глаза. Глубоко задышала. Ее внутреннее «я» вырвалось из тела и понеслось в джунгли, полетело на голос. Но, как обычно, не смогло найти его.