Страница 82 из 143
Глава 21
«ДЕЛО МИТЯЯ»
Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом.
Среди впечатляющих своим размахом замыслов великого князя Дмитрия Ивановича Московского следует называть и «дело Митяя» — попытку создания самостоятельной Великорусской митрополии. Речь шла ни много ни мало о ликвидации традиционной зависимости Русской церкви от ее матери-Церкви — Константинопольской патриархии. Такого рода планы вынашивали в свое время сильнейшие из князей домонгольской Руси — Ярослав Мудрый, Изяслав Мстиславич (внук Владимира Мономаха), Андрей Боголюбский. И все они потерпели неудачу.
Дмитрий лелеял не менее значительный проект. Однако его исполнение натолкнулось на препятствия, одолеть которые он не сумел. Но сначала обо всем по порядку…
Человек из народа
Кончина митрополита Алексея 12 февраля 1378 года поставила князя Дмитрия Ивановича перед выбором: принять в Москве ставленника литовских князей киевского митрополита Киприана (и тем сохранить единство митрополии Киевской и всея Руси) или же избрать собором епископов собственного кандидата на Великорусскую митрополию (и тем фактически признать раскол митрополии Киевской и всея Руси на две самостоятельные митрополии). Первая возможность была решительно отвергнута московским князем. Вторая, в свою очередь, ветвилась на две новые возможности: отправить названного московским князем кандидата для хиротонии (поставления) в Константинополь — или совершить хиротонию собором русских епископов. Последнее фактически означало нарушение канонов, требовавших утверждение епископской хиротонии митрополитом, а митрополичьей — патриархом.
Однако московскому князю Дмитрию Ивановичу второй путь казался предпочтительнее. Он еще при жизни митрополита Алексея нашел «во глубине России» смелого человека, способного, рискнув своей судьбой и даже жизнью, стать первым автокефальным митрополитом…
В середине 70-х годов Дмитрий Московский выдвигает в качестве преемника престарелому Алексею своего духовника (исповедника) и печатника (хранителя княжеской печати) Дмитрия, в монашестве — Михаила. С личностью этого незаурядного человека связано много исторических загадок. Первая из них — его происхождение.
Никоновская летопись сообщает: «Сей убо архимандрит Митяй сын тешиловскаго попа Ивана, иже на реце Оке» (42, 36). Городок Тешилов действительно существовал в ту пору на правом берегу Оки, между Каширой и Коломной (317, 120). Однако в одной из грамот Ивана III он назван «куплей» великого князя Василия Темного (1425–1462) (8, 285). Отсюда можно заключить, что прежде Тешилов принадлежал исконным владельцам этих мест — рязанским князьям. А стало быть, и священники этого городка (позднее — села) имели не коломенское, а рязанское подданство. А между тем о Митяе ясно сказано: «един от коломеньскых попов» (42, 36). Это противоречие поставило в тупик историка Русской церкви Е. Е. Голубинского (124, 226). Однако противоречие легко устранить, зная некоторые черты характера Митяя. Во все времена выдающиеся личности тяготились жизнью в глухой провинции и стремились перебраться туда, где их таланты могли найти достойное применение. Тешилов был, по сути, захолустьем Рязанской земли. К тому же жизнь здесь, на московско-рязанском порубежье, в зоне частых татарских набегов, была полна опасностей. Ближайшим крупным городом была Коломна. Туда и перебрался наш герой.
Благодаря своим достоинствам Митяй не затерялся среди коломенского духовенства. Во время очередного приезда великого князя Дмитрия Ивановича в Коломну он был представлен ко двору. Известно, какой теплый прием оказывали московские князья переезжавшим из других княжеств военным слугам. Это гостеприимство, имевшее вполне корыстную изнанку, в известной мере распространялось и на лиц духовного звания. В ту эпоху священники были главными создателями и проводниками «общественного мнения». Во многом именно они формировали в русском этническом пространстве привлекательный образ Москвы. Москва позиционировала себя как «город мечты», где каждый приезжий найдет свое место и будет иметь перспективы. Учитывая всё это — а также подчиняясь обаянию личности Митяя, — великий князь принялся строить его головокружительную карьеру.
Вторая загадка Митяя — происхождение его похожего на кличку имени.
Зная склонность русских переиначивать и упрощать сложные греческие имена, можно думать, что в разговорной речи «княжеское» имя Дмитрий произносили сокращенно — Митрий (365, 291). Людей низшего звания или детей называли еще проще — Митя.
Недруги нашего Дмитрия (а друзья его мемуаров, к сожалению, не оставили) в своих сочинениях настойчиво именуют его Митяем. По отношению к высокопоставленному лицу духовного звания имя это звучит крайне непочтительно, напоминая о плебейском происхождении княжеского любимца.
Мутный источник
Подобно разведке, историческая наука во главу угла ставит вопрос о надежности источников информации. Основной и почти единственный источник наших знаний о церковно-политических замыслах Дмитрия Московского — так называемая «Повесть о Митяе», содержащаяся во многих летописях.
Современные исследователи различают три редакции «Повести о Митяе». Предполагается, что первая редакция возникла в начале 80-х годов XIV века в канцелярии митрополита Киприана путем объединения нескольких разрозненных записей участников событий. Ее автором признаётся «русский летописец, решительный сторонник митрополита Киприана, весьма вероятно, Епифаний Премудрый» (272, 252).
В наиболее близком к оригиналу виде первая редакция дошла до нас в составе Рогожского летописца и Симеоновской летописи. Она имелась также в погибшей Троицкой летописи — общерусском своде конца XIV — начала XV века. Вторая, более поздняя редакция представлена текстом «Повести» в Воскресенской и Типографской летописях и Московском своде конца XV века. От нее «отпочковались» три сокращенных варианта. Третья, обильно расцвеченная риторикой, но содержащая некоторые уникальные подробности, приводится в Никоновской летописи (270, 125).
Предложенная схема — как и все такого рода источниковедческие схемы — оставляет место для вопросов. В нашем рассказе мы будем опираться на древнейший из сохранившихся текстов «Повести» — в Рогожском летописце (40-е годы XV века). Но почтенный возраст самой летописи — увы! — не гарантирует объективности летописца…
О пользе фаворитизма
Пользуясь позднейшим термином, можно назвать Митяя фаворитом великого князя Дмитрия Ивановича. Институт фаворитизма был необходимым элементом монархического образа правления, психологической потребностью монарха и вместе с тем его «секретным оружием» в борьбе с правящей элитой. Особый расцвет фаворитизма в России по понятным причинам пришелся на XVIII столетие, когда самодержавие превращается в «царство женщин». Но и самые мужественные из русских государей не обходились без любимцев, наперсников, которым можно было поведать самое сокровенное и поручить самое важное.
Все фавориты были по-своему выдающимися людьми. Публично преклоняясь перед самодержцем и позиционируя себя как самые смиренные из его слуг, они на деле оказывали на государя определенное влияние, порой весьма сильное. Не будем поминать всуе последнего Романова и Григория Распутина. Но и без них отечественная история представляет долгий ряд царских фаворитов: Иван Грозный — и Сильвестр, Федор Иоаннович — и Борис Годунов, Алексей Михайлович — и Никон, Петр Великий — и Меншиков… В этом ряду найдут свое место Дмитрий Донской и Митяй. В каждом случае между этими людьми возникали отношения взаимной необходимости и привязанности. Но специфика этих отношений в каждом случае была неповторимой.