Страница 105 из 143
В роли духовного наставника идущего на битву русского воинства одни источники называют митрополита Киприана, другие — Сергия Радонежского, а третьи — коломенского епископа Герасима. Соответственно, расходятся и мнения историков (79, 186).
Историки по-разному оценивают и политическую ситуацию, сложившуюся накануне Куликовской битвы. Существует мнение, что Дмитрий Московский выступил не против власти Орды вообще, а против Мамая как узурпатора, незаконно захватившего власть в Орде. В качестве доказательства сторонники этой идеи приводят тот факт, что соперника Мамая хана Тохтамыша в Москве признали как законного царя и выразили готовность подчиниться его власти (134, 176).
Традиционно Куликовская битва оценивалась как первый шаг на пути к свержению татаро-монгольского ига. Однако характерный для последних лет тотальный пересмотр всех парадигм отечественной историографии коснулся и этой темы. Поставлен вопрос о несоответствии реального политического значения победы князя Дмитрия над Мамаем — и «ее позднейшего символического значения» (134, 176).
Буквально понимая литературные образы «Сказания о Мамаевом побоище», некоторые авторы утверждают, что Мамай шел на Русь с целью лично занять московский трон, объединить Русь и Орду в неком «едином государстве тюрков и славян». Куликовская битва разрушила эти планы, которые в исторической перспективе были оптимальным вариантом развития российской цивилизации (194, 136).
Сомнение — душа науки. Не претендуя на несомненность, наметим ряд событий, предшествовавших великой битве.
Силы небесные
После сражения на реке Воже летом 1378 года Дмитрий Московский и Мамай повели себя несколько неожиданно. Они на долгое время словно бы забыли друг о друге. Оба делали вид — а может быть, и вправду так полагали, — что ничего особенного не произошло. Казалось, что для нормализации отношений необходимо лишь урегулировать финансовый вопрос. Мамай требовал платить ордынский «выход» более крупной суммой, чем та, на которую готовы были согласиться русские князья. Он хотел настоять на своем — и поскорее забыть о недоразумении. Ему вовсе не нужна была война с Русью. Мамай подавал русским знаки своего миролюбия. Летом 1379 года бекляри-бек ласково встретил и проводил через свои владения московское посольство в Константинополь.
Между тем Дмитрий Московский, словно торопясь потратить отнятые у Орды деньги, основывал монастыри и возводил каменные соборы. В этом ему деятельно помогали «монастырские старцы», простившие князю грубый произвол в «деле Митяя».
Принято думать, что построенные Дмитрием Ивановичем храмы и монастыри носили мемориальный характер и служили своего рода памятниками историческим событиям. В частности, это относится и к Успенскому Дубенскому монастырю, который считают памятником победе над татарами в битве на реке Воже. Впрочем, источники не дают прямого подтверждения этому мнению. Летописец сообщает лишь о самом факте строительства, оставляя прочее своему далекому визави-историку:
«Того же лета (1379) игумен Сергии, преподобный старец, постави церковь во имя Святыя Богородиця, честнаго ея Успениа, и украси ю иконами и книгами и монастырь устрои, и келии возгради на реце на Дубенке на Стромыне, и мнихы совокупи и единаго прозвитера изведе от болшаго монастыря от великыя лавры именем Леонтиа, сего и нарече и поставити, и быти игуменом в том монастыри. А священа бысть та церкви тое же осени месяца декабря в 1 день, на память святаго пророка Наума. Сии же монастырь въздвиже Сергии повелением князя великаго Дмитриа Ивановича» (43, 137).
Историк поднимает перчатку и предлагает свои объяснения тому, что не пожелал разъяснить летописец.
Место для основания монастыря — «на Дубенке на Стромыне», — как всегда в таких случаях, выбрано было не случайно. Речка Дубенка, на которой стоит старинное торговое село Стромынь, впадает в текущую на юг Шерну, а та — в Клязьму возле Павловского Посада. Монастырь встал как часовой на водоразделе двух почти одноименных рек. Неподалеку находились верховья реки Дубны, которая широкими петлями уходила из этих мест на северо-запад, к Волге.
Реки были магистралями Средневековья, а волоки на водоразделах — своего рода «перекрестками» с набором всевозможных дорожных услуг. Возле Дубенского монастыря проходила водная дорога, по которой можно было самым коротким путем, минуя Москву, попасть из Твери во Владимир. Иноки замечали любое движение воинских сил по этой стратегической дороге и могли при необходимости своевременно сообщить о нем в Москву. Поручив игумену Сергию устройство здесь монастыря, Дмитрий Московский получил своего рода «сторожу» в стратегически важной точке. В случае новой войны с Тверью за Владимир лесная обитель могла сослужить Москве хорошую службу.
Пригласив Сергия Радонежского выступить в роли основателя новой обители, князь тем самым обеспечил ей долгую жизнь. Основанные «великим старцем» монастыри отличались высокой жизнестойкостью, так как придерживались общежительного устава и входили в состав своего рода «иноческой корпорации», центр которой находился на Маковце.
В этой связи примечательно и посвящение монастырского собора. Со времен Ивана Калиты Москва позиционировала себя как средоточие Богородичного культа, как третий после Киева и Владимира престол Богородицы в Русской земле. Главный храм Москвы — митрополичий кафедральный собор Успения Божьей Матери в Кремле — официально именовался «Домом Пречистой Богородицы». Приверженцем этой московской традиции был и преподобный Сергий Радонежский. Большинство основанных им монастырских храмов было посвящено праздникам Богородичного цикла.
Помимо этого символического смысла в посвящении собора новой обители был и смысл вполне конкретный, историко-мемориальный. Битва на Воже произошла 11 августа 1378 года, во время двухнедельного Успенского поста, предшествующего празднику Успения Божьей Матери (15 августа). В проникнутом религиозной символикой мировоззрении той эпохи данное обстоятельство, безусловно, было понято как знак покровительства Богородицы Русской земле и московскому княжескому дому. Таким образом, монастырь на Стромыни стал своего рода памятником первой крупной победе русских над ордынцами в полевом сражении.
Сложнее понять смысл дня освящения монастырского собора — 1 декабря 1379 года. Обычно храмы освящали в воскресенье либо в день какого-нибудь большого церковного праздника. Это позволяло собрать народ на торжество. Но 1 декабря 1379 года пришлось на будний день, четверг, не отмеченный каким-либо праздником. Почитаемый в этот день святой — пророк Наум, один из двенадцати «малых пророков» — славился только как покровитель усердного учения. «С 1 декабря наши предки начинали учить своих детей грамоте» (288, 68). Отсюда родилась известная присказка: «пророк Наум, наведи на ум». Возможно, эта дата имела для князя Дмитрия Ивановича какое-то неизвестное нам личное или семейное значение.
Благочестивые дела (возможно, с военно-стратегической «подкладкой») совершались Дмитрием Московским и его кузеном Владимиром Серпуховским не только в лесных пустынях, но и в главных городах Московского княжества. Как уже отмечалось выше, Дмитрий строил собор в Коломне, но неудачно. Князь Владимир Андреевич при более скромных средствах построил простоявший до нашествия Тохтамыша деревянный Троицкий собор в Серпухове.
«В лето 6888 (1380) месяца иуня в 15 день, в неделю (воскресенье. — Н. Б.), священа бысть зборнаа церковь во имя Святыя Троица в граде Серпохове, юже созда христолюбивый князь Володимер Андреевич» (43, 138). Составитель Троицкой летописи допустил ошибку в дате (72, 419). Освящение храма состоялось не 15 июня, а 15 июля. Эту дату сохранила Типографская летопись (49, 143). Именно 15 июля в 1380 году приходилось на воскресенье. Кроме того, 15 июля в Серпухове праздновали день рождения и одновременно именины князя Владимира Андреевича. В этот день церковь вспоминала крестителя Руси равноапостольного князя Владимира.