Пепел прошлого

Илья, внимательно слушавший их разговор, был шокирован. Он не мог поверить, что Ксения пришла к такому решению.

— Ксюша, почему? Ты не можешь сдаться так легко! — Илья воскликнул с отчаянием в голосе.

Но она будто не слышала, не сводя взгляда с Андре.

Тот кивнул.

— Как пожелаешь, Ксения.

В его глазах мелькнула тень сожаления, или так ей показалось.

В глубине души Ксения осознавала, что зависит от Андре сильнее, чем когда-либо могла подумать. Она чувствовала себя пешкой, но пешкой, которой остался еще шаг, чтобы не упасть с доски.

— Пожалуйста… — повторила она онемевшими губами. — Я не могу тебя больше видеть.

В ее памяти еще теплился поцелуй Андре в свете закатного солнца и отголоски их страстных свиданий, но сейчас, в пепелище своей мечты, она чувствовала только холод. Холод, который казался бесконечным.

Уходя, он оглянулся и шепнул в пустоту: "Прости меня". Но Ксения не смогла разобрать его слов.

Когда шаги Андре затихли после его ухода, Илья остался рядом с Ксенией, её тихий страж в царстве пепла и разрушений. Серая пыль устилала пол некогда уютного места. Ксения продолжала глядеть на дымящиеся остатки, в которых ещё теплилась искра её мечты. Но теперь, после всех предательств и потерь, искра эта казалась ей слишком бледной, чтобы разжигать пламя новой борьбы.

Оставшись в руинах своего кафе, она чувствовала, как предательство и спасение сплелись в единую горькую правду ее новой реальности.

Ксения взглянула на Илью, словно только теперь замечая его рядом с собой. — Как ты думаешь, смогу ли я ещё когда-нибудь смотреть на этот город так же, как раньше? — спросила она с беззащитной тоской в голосе.

Пытаясь подбодрить её, Илья кивнул: — Конечно сможешь. Мы восстановим не только твоё кафе, но и все то, что оно символизирует.

Она устало улыбнулась в ответ, но в её глазах застыла тьма. — Слишком много сгорело, — прошептала Ксения, глядя на останки своего когда-то процветающего заведения.

Илья, не находя слов, чтобы описать величину её потери, тихо обнял Ксению. И в этом объятии было больше тепла, чем мог предложить ей Андре — тепла человеческой близости, без условий и требований.

Они так стояли, пока не нарушил их тишину мерный стук камеры фотографа, решившего запечатлеть печальные последствия пожара.

Ксения медленно обернулась, глядя на то место, где только что стоял Андре. Её сердце было переполнено чувствами — страхом, яростью и вынужденной признательностью. — Я… Я сделала это для отца, для нас, — проговорила она, едва сдерживая слёзы.

Илья крепко сжал её плечи, его глаза искрились сочувствием и решимостью. — Я понимаю, — сказал он, пытаясь передать ей частичку своей силы. — И никто не осудит тебя за это решение.

— Я… Я обещала защищать этот город, но теперь, чувствую себя предательницей, — голос Ксении дрожал. — А может, моя деятельность никому не была нужна. Может, я просто…

Он нежно пожал её руку, прерывая ее. — Ты не предательница, Ксения. Ты сделала всё, что могла. На войне, как и в любви, все средства хороши. Андре оказался коварнее и могущественнее.

Ксения медленно кивнула, соглашаясь со словами Ильи, но в глубине души она разрывалась от боли. Коснувшись пальцами закопченных стен своего кафе, она молча обратилась к ним внутри своего сердца: "Прости меня."

Они остались в тишине, смотря на угли, из которых должен был восстать феникс — новое кафе, но по цене, слишком большой для сердца Ксении. Илья поклялся себе в тот день, что каким бы ни был исход этой истории, он всегда будет рядом с ней. Но все же вопрос висел в воздухе — не думала ли Ксения об Андре больше, чем следовало, и не стала ли их любовь лишь обломками среди пепла.

Это было столкновением двух миров — мира идеалистических стремлений Ксении и беспощадной реальности бизнес-интриг Андре. Огонь, который они раздували своими встречами и схватками, вопреки всему, грел их обоих, становясь древней игрой тени и света, любви и ненависти, живущей в сердцах даже тех, кто клянётся остаться непоколебимым в своих убеждениях.

Андре сел в машину, позволяя холоду российской зимы лишь на миг встретиться с теплом его собственного дыхания. Мотор завелся, нарушив тишину заснеженных субботних улиц тихого центра, и он медленно тронулся в направлении губернаторской резиденции, чтобы завершить финальный этап сделки. За окном машины, плавно скользящей по обледенелому асфальту, простирался город, который за последние две недели стал ему удивительно близким.

Характерный пейзаж этого места — сочетание побелевших небесных просторов и ледяного величия реки — был в то же время и живописен, и мрачен, словно напоминая французскому бизнесмену о двойственности его собственных намерений. Андре был уже не тот человек, который вышел из самолета в середине декабря и ступил на эту почву, несмотря на всю свою предпринимательскую хватку и безупречное черное пальто. Он помнил первое впечатление от этого тихого городка, его улицы, словно шептавшие тихие истории эпох минувших.

Печать времени на этом месте была осязаема, и в начале все казалось таким простым: приехать, закрыть сделку, уехать. Но теперь, мысли о Ксении не укладывались в рамки его привычных категорий. Он не мог забыть их свиданий, тепла ее губ и сияния глаз. Перед глазами его всплывали сцены их встреч: разговор на заснеженном берегу Волги, когда она бежала по льду, рассказывая о своем любимом городе, их свидание на приеме у губернатора, где среди официальной атмосферы они, словно магниты, тянулись друг к другу. Им удалось найти убежище от остального мира в объятиях друг друга, но они целовались, зная, что их идеалы стоят между ними, словно несокрушимая стена.

Как же вышло, что Ксения и ее страсть к активизму стали его слабостью? С каждым поцелуем, каждым взглядом он тонул глубже в реке неизведанного, испытывая вину и в то же время сильное влечение, которому не мог противиться. В глубине души, Андре понимал, что его действия — нажим на кредиторов, подстрекательство к пожару — вызывали в нем самом противоречивые чувства. С одной стороны, это была игра, метод давления, хорошо отточенный прием в бизнесе, с другой — он видел ее боль, в ее глазах отражался образ уничтоженной мечты.

А его собственные мечты? Не потерял ли он их где-то по дороге в этот старинный город, где небеса казались выше, а берега Волги шире, чем горизонты его родной Франции? Где его авантюрный дух и уверенность в том, что он — хозяин своей судьбы?

За последние дни Андре понял, что Ксения не просто активистка или камень в его ботинке — она стала частицей его жизни, которую он, быть может, уже не сможет стереть. Пламя, которое он разжег, подпалило его собственное сердце, и теперь он ехал к губернатору, осознавая, что цена сделки будет гораздо выше, чем он ожидал.

Тревожные мысли сменялись валом противоречивых эмоций, его запястья крепко сжимали руль, и знакомые черты лица на отражении в зеркале заднего вида казались незнакомыми.

Глава 21. Новый год

Новогодняя ночь окутала город на Волге своими волшебными звёздами. Снежные улицы были тихи, пустынны и освещены только разноцветным светом праздничных гирлянд.

Ксения сидела за неуклюжим семейным столом, чьи ножки, покрытые множеством царапин и шрамов, служили убедительным доказательством долгих лет использования. На столе стояла елка, утопающая в украшениях, многие из которых были сделаны в детстве девушки. Отцу Ксении, Сергею Николаевичу, хоть и было тяжело передвигаться самостоятельно, но сейчас он весело улыбался, наслаждаясь компанией дочери и Ильи, который за эти дни стал почти постоянным гостем в их доме. Анна тоже была здесь, предложив свою помощь на кухне.

В квартире царила тоска и уныние, несмотря на попытки Ильи развеселить всех в преддверии грядущего нового года. Сергея Николаевича Ксения устроила как можно удобнее в его инвалидном кресле и включила телевизор с «Иронией судьбы», а Анна, нарезавшая оливье на кухне, неустанно извинялась за то, что не прибыла на помощь во время пожара.