Двойные листочки

— Обсудим, насколько бездарно мы спели? — спросил он Певцова.

Петя ухмыльнулся.

— Думаю, мы не безнадёжны.

Ваня улыбнулся в ответ. Потом он снял с плеча гитару и аккуратно убрал её в чехол.

— Ладно, увидимся на классном часе. — Ваня махнул рукой и направился к выходу.

— Низовцев!

Ваня обернулся, и Петя протянул ему руку, сложив пальцы в кулак.

— Красавчик. Круто сыграл.

— Да. — Ваня протянул руку в ответ. — Ты тоже.

Парни стукнулись кулаками, с улыбками кивнули друг другу, и Ваня вышел в коридор.

Ваня постучал, приоткрыл дверь и, не успев спросить, можно ли войти, услышал:

— Ваня! Заходи, я как раз тебя жду!

Он зашёл в кабинет к Яне, раскрасневшийся и довольный. Почему-то перед концертом он страшно разнервничался, увидев её в зале. Но когда во время выступления поднял глаза и заметил, что она с восторгом смотрит на него, всё волнение куда-то испарилось. Остался только адреналин. Осталась только музыка.

— Я надеялась, что ты заглянешь, хотела тебе сказать, что это было потрясающе! — воскликнула Яна.

— Малыши круто выступали, правда? — спросил Ваня и озорно прищурился, снимая чехол с плеча.

— Ну если вас двоих можно так называть, то да.

Оба засмеялись. Ваня задержал взгляд на её улыбке, потом в очередной раз за день мельком оглядел Яну с ног до головы. Она сегодня сделала высокую, открывающую шею причёску и надела тёмно-синее платье, обтягивающее стройную талию, оно спускалось чуть ниже колена и очень ей шло.

— Серьёзно, вы отлично сыграли, глаз было не оторвать! — с жаром продолжила Яна, и у Вани в груди растеклось тепло.

— Рад, что вам понравилось. — Он чувствовал, что краснеет, и повернулся к шкафам. — Я положу гитару?

Яна помедлила.

— Положи. Если, конечно, ты не хочешь ещё что-нибудь сыграть.

Ваня бросил на неё взгляд.

— Вы хотите, чтобы я сыграл вам? Сейчас?

Яна как будто смутилась.

— Ну, если ты не против. У тебя здорово получается. Ты говоришь, что мне идёт фортепиано, тогда тебе однозначно к лицу гитара.

Ваня почувствовал приятный трепет.

— Я сыграю вам. Когда буду с другой гитарой, — мягко ответил он.

— Ладно. — Яна кивнула, а потом добавила: — Может, хочешь кофе? Отметим ваше выступление! Если ты, конечно, не занят.

Ваня быстро прикинул, чем ему грозит прогул классного часа. Впрочем, это не имело значения.

— Абсолютно свободен, — уверенно сказал он.

Яна радостно улыбнулась, подошла к своему столу и щёлкнула чайником.

— А я думала, вы с Певцовым пойдёте куда-нибудь. После вашего фурора вечеринка прямо напрашивается.

— Думаете, мы по каждому поводу устраиваем вечеринки? Говорите прямо как взрослые.

— Я и есть взрослая, Низовцев! — Яна картинно возмутилась и ткнула в него пальчиком.

Ваня фыркнул и с улыбкой закатил глаза:

— Да, я помню, вам тридцать семь. А мне тогда будет сорок.

— Да. — Яна хихикнула. — Тебе подходит.

— Я выгляжу, как старик? О, моё сердце разбито! — Ваня приложил руку к сердцу и повержено склонил голову.

— Нет, выглядишь отлично, но по поведению ты гораздо старше своих прекрасных семнадцати.

— Восемнадцати. И ничего в них нет прекрасного, — буркнул Ваня.

— Отчего же? — спросила Яна, открыв дверцу шкафа, где стояли чашки. — Так что в итоге, кофе? С вафельками!

Яна продемонстрировала пачку вафель и выжидающе посмотрела на него. Ваня улыбнулся. Какая же она всё-таки милая.

— А вот и не угадали. Не с вафельками.

Ваня открыл рюкзак и достал оттуда бумажный пакет с выпечкой.

— Боже, Ванечка, ты просто волшебник! — Яна швырнула вафли обратно в шкаф и бросилась к Ване, протянула руку, но тут же смешно замерла. — Ну то есть — это мне, да?

Ваня тихо рассмеялся и вручил ей пакет.

— Конечно вам. С днём учителя! Спасибо за ваш труд и всё такое.

Яна взяла пакет и тут же сунула туда нос.

— Как вкусно пахнет! Они даже тёплые, когда ты успел? Ой, тут столько всего!

— Мы же не хотим, чтобы вы умерли с голоду, — ответил Ваня, не отрывая взгляд от Яны, жадно рассматривавшей содержимое пакета. Она выглядела такой радостной, что Ване захотелось купить ей все круассаны в мире.

— Конечно, не хотите. Вам ЕГЭ по русскому сдавать, кто вас будет готовить?

— Кто нам будет литературу так интересно преподавать, вы хотели сказать. — Ваня сел за последнюю парту и придвинул соседний стул, чтобы Яна села напротив.

— Интересно, значит? Это здорово. Лучшее, что может услышать учитель от выпускного класса. К сожалению, такое говорят реже, чем хотелось бы.

— Да бросьте, не прибедняйтесь. Вы купили любовь даже самых скептичных, когда обсудили с нами вне программы «Осень в дерзком шарфике». Вас все обожают.

Яна мягко улыбнулась. Тут они услышали, что вскипел чайник, и оба встали.

— Сидите. — Ваня прошел к учительскому столу, взял с подоконника чайник и вернулся к их парте. Бросив взгляд на Яну, он сказал:

— Вы опять так смотрите, как будто я вас от толпы разбойников в лесу спас, а не чайник притащил.

— Хорошие манеры, Иван, покоряют не меньше, чем спасение в лесу. — Яна разорвала бумажный пакет и разложила выпечку между ними.

— Вы говорите, как учительница литературы.

Яна засмеялась.

— Вот странно-то, да?

Ваня открыл кофейную банку.

— Мне…

— Ложку с горкой. Я помню.

Под Янину теплую улыбку Ваня опрокинул ложку над её чашкой, себе положил две, налил воды, вернул чайник на место и снова сел напротив Яны. Она молча наблюдала за ним, помешивая кофе, в который уже добавила молока им обоим. Ваня посмотрел на гору выпечки, взял слойку с курицей и заметил, что Яна ничего себе не выбрала.

— Почему вы не едите?

— Я стесняюсь, — пробормотала Яна смущённо.

— В смысле? — Ваня уже хотел было откусить кусок курника, но замер от неожиданности. — Вы стесняетесь есть? При мне? Как это?

— Я такая голодная, что буду сейчас есть со скоростью гепарда. Это не слишком-то женственно.

Ваня улыбнулся и покачал головой.

— Ешьте, как вам удобно. Вы не можете стать менее красивой, что бы не сделали.

Яна опустила глаза, тоже улыбнулась и протянула руку к сырному круассану, а Ваня подумал, что, кажется, опять ляпнул лишнего.

— Ладно, — Яна откусила большой кусок и начала жевать.

— Вот видите, совсем не страшно. Как я и говорил. — Он махнул рукой перед ней, как бы обводя её силуэт. — По-прежнему красивая.

Ваня произнёс это и подумал, что ему жизненно необходимо какое-то устройство, которое бьёт током каждый раз, когда следует заткнуться. Что с ним не так? Откуда столько комплиментов? «Она учитель», — в сотый раз мысленно напомнил он себе. Хоть и молодой, красивый, добрый, очаровательный… Но учитель. От которого он иногда не может отвести взгляд. Или всегда.

В поисках темы для беседы, которая прервала бы этот очень неуместный поток мыслей, Ваня отвернулся от Яны, оглядел класс, и взгляд его упёрся в гору цветов на первой парте.

— Вам столько цветов подарили! А говорите, что вас не любят.

Яна тоже посмотрела на букеты. Глаза её засияли.

— Да, так приятно! Обожаю цветы.

— А какие больше всего любите? — спросил Ваня.

— Кажется, все люблю.

Ваня покачал головой:

— Ну нет, так не бывает. Если все — значит, никакие.

— Ну ладно, — Яна хихикнула. — Мне нравятся ирисы. Синие. Они такие красивые, необычные и такие… Синие!

Ваня хмыкнул, глядя в чашку. Он это запомнит.

— Но! — добавила Яна лукавым голосом. — Круассаны с сыром я люблю даже больше.

Ваня склонил голову в притворном расстройстве:

— Ирисы вам этого не простят.

— Зато домовой не заревнует! — ответила Яна, показав на него пальчиком, потом на миг замерла и сделала большой глоток кофе.

Ваня заметил, что щёки её слегка порозовели. Яна же, после лёгкого вдоха, спросила:

— Ну так скажи мне, Ванечка, чем же тебе не угодили твои прекрасные восемнадцать лет? Это же такое классное время!