Рождественское чудо герцога

Ее реакция была мгновенной. Она обвила руками его шею, притягивая его все глубже в тепло своего тела. Зарываясь все глубже в его сердце. Клянусь Богом, она чувствовала себя как в раю. Отчаянно желая попробовать ее на вкус, он нежно коснулся языком ее целомудренных губ. Она ахнула, приоткрыв ему рот, и его захлестнули ощущения, когда он прикоснулся своим языком к ее языку. Она пахла солнечным светом, теплом и домом, каждым вкусным угощением, которое он когда-либо ел, и каждой радостной вещью, которую он когда-либо делал.

Она застонала ему в рот, когда он углубил поцелуй, ее руки в перчатках погрузились в его волосы, ее тело выгнулось навстречу ему. Он провел рукой по ее боку; даже сквозь зимнюю одежду он чувствовал выпуклость ее груди, изгиб талии, изгиб бедер. Его тело вспыхнуло огнем, когда она нетерпеливо извивалась под ним. Хотела ли она этого так же отчаянно, как и он в последние дни? Болела ли она за него так же, как он за нее, мечтала ли именно об этом?

Он высвободил рот, поцеловал ее в щеку, провел губами по подбородку. Она откинула голову назад, предоставляя ему больший доступ.

“Маркус, я хочу—”

“Скажи мне, чего ты хочешь, Поппи”, - прохрипел он, отчаянно желая услышать, что она тоже нуждается в нем.

Внезапно, однако, она замерла. А затем сказала тихим и напряженным голосом: “Я бы хотела, чтобы ты отпустил меня, пожалуйста”.

Смущенный, он отстранился и посмотрел на нее сверху вниз. Она крепко зажмурила глаза, как будто не могла смотреть на него. Ее щеки больше не пылали от страсти, они были почти такими же бледными, как снег, окружавший ее.

Его затопило чувство стыда. Он вскочил на ноги, помогая ей подняться, и инстинктивно начал счищать снег с ее спины.

“Не надо”, - сказала она, и ее голос прозвучал слишком громко среди заснеженного пейзажа. Она прерывисто вздохнула, казалось, стараясь взять себя в руки. И все же она не смотрела на него.

“Мы должны вернуться к остальным”, - пробормотала она. Не дожидаясь его ответа, она пошла сквозь деревья. Он молча последовал за ней с тяжелым сердцем.

Теперь ему было до боли ясно, что она ему небезразлична помимо дружбы. Подсказки были очевидны: растущая привязанность, которую он испытывал к ней, когда они были моложе, эмоции, которые он не мог полностью понять; зрелое желание, которое дало о себе знать с того момента, как она вернулась в его жизнь; растущая потребность всегда быть с ней рядом.

Он влюблялся в нее годами, еще до того, как потерял. Теперь, когда он снова нашел ее, это чувство стало намного сильнее - привязанность человека к другой половине своей души.

Казалось трудным убедить ее остаться в качестве члена семьи; было почти невозможно убедить ее остаться как нечто большее.

Но он должен был попытаться.

Глава десятая

Поппи подумывала покинуть Холлитон-Мэнор той же ночью. В один ужасный момент после того, как они вернулись со своей прогулки и она оказалась одна в своей комнате, она спланировала все это в своей голове: сборы, ночное бегство, как она могла бы оплатить проезд, необходимый для возвращения в Лондон, той маленькой монетой, которая у нее была. И несмотря на неуверенность, или страх, или неудобства и невзгоды, это казалось предпочтительнее встречи с Маркусом после того спектакля, который она устроила, с таким энтузиазмом ответив на его поцелуй.

К счастью, однако, тот момент паники был недолгим. Поцелуй ничего не значил. Они были просто двумя близкими друзьями, которые увлеклись. Это могло случиться с кем угодно. Итак, она сменила промокшую одежду, расправила плечи и спустилась вниз, чтобы присоединиться к остальной компании на празднестве, которое затеяли леди Теш и вдовствующая герцогиня. Несомненно, Маркус чувствовал бы то же самое и пожелал бы забыть весь этот разгром.

Маркус, однако, не перестал удивлять ее сегодня.

Он перехватил ее в тот момент, когда она переступила порог, его большое тело преградило ей путь. “Поппи, нам нужно поговорить”.

Она побледнела, отказываясь встречаться с ним взглядом, даже когда попыталась обойти его. “Мне нечего сказать”.

“Но мне есть”.

Она покачала головой и продолжила бы свой путь, избегая его, если бы он не сказал грубым шепотом: “Пожалуйста”.

Тяжело сглотнув, она неохотно повернулась к вдовствующей герцогине. “Ваша светлость, герцог попросил меня поговорить с ним. Но если вам нужна моя помощь помощь сейчас?” спросила она, не потрудившись скрыть отчаяние в своем голосе.

Но вдовствующая герцогиня лишь улыбнулась. “Вовсе нет. Пожалуйста, разговаривайте сколько надо, моя дорогая”.

Одарив женщину болезненной улыбкой, она повернулась к Маркусу и отрывисто кивнула, затем последовала за ним к паре кресел у окна, достаточно близко от остальных, чтобы это было уместно, но достаточно далеко, чтобы они могли поговорить, не будучи подслушанными.

Однако она не стала ждать, пока он заговорит; ей нужно было держать себя в руках. “Нам нужно забыть, что это вообще произошло, Маркус”.

“Ты знаешь, что я не могу, Поппи. И я готов поспорить, что ты тоже не можешь”.

“Мы должны”.

Он разочарованно вздохнул и бросил на нее осторожный взгляд, словно оценивая ее. Она знала, что он делает. Он пытался определить наилучший способ преодолеть ее оборону. Они всегда были мастерами в таких вещах, находили способы утешить друг друга, хотя и пытались притворяться, что все хорошо.

И поэтому он также должен знать, что она не отступит. “Это была глупая ошибка. Мы просто были захвачены моментом ”.

“Возможно”, - осторожно сказал он. “А, возможно, это просто раскрыло что-то, что уже было там”.

Радость захлестнула ее грудь. Это было равносильно признанию, что он испытывает к ней нечто большее, чем дружбу, что он хочет ее так же, как она хотела его.

Однако наряду со счастьем было и невообразимое горе. Если бы только они не были теми, кем они были, если бы только обстоятельства их рождения не помешали им заявить о счастье друг с другом.

“Я думаю, ” спокойно ответила она, хотя ей хотелось плакать, - что ты придаешь этому слишком большое значение”.

“Возможно”, - нейтрально пробормотал он, хотя она видела, что он не поверил ни единому слову из того, что она сказала. Внезапно он подался вперед, выражение его лица стало каким-то напряженным, беспокойство затуманило его глаза. “Просто пообещай мне, что не совершишь ничего опрометчивого”.

Конечно, он мог бы догадаться, что она подумывала о побеге. В ней снова возникло желание уйти. Она опустила взгляд на свои огрубевшие от работы руки, крепко стиснутые на простой коричневой ткани позаимствованного платья. “Возможно, будет к лучшему, если я уйду”, - прошептала она. “Мне здесь не место, Маркус”.

“Черт возьми, Поппи”, - прорычал он, когда его большая ладонь накрыла ее руку. На мгновение она забыла обо всем, кроме покалывания от его прикосновения.

Он, должно быть, тоже это почувствовал, потому что резко втянул воздух. Вместо того, чтобы отстраниться, он крепче сжал ее пальцы.

“Что бы ни случилось сегодня днем, хочешь ты противостоять этому или нет, между нами больше ничего не изменилось”, - сказал он хриплым голосом. “Я все тот же Маркус, которого ты всегда знала”.

Но она уже качала головой. С невероятной силой воли она вытащила свои руки из-под его, решительно игнорируя охватившую ее потерю. “Все изменилось. Разве ты не видишь? Мы больше не те наивные дети. Ради всего святого, ты герцог. А я...

Она резко закрыла рот, почувствовав, как кровь отхлынула от ее лица, когда она была близка к признанию.

К счастью, Маркус не подозревал, что она что-то скрывает от него. “ Мне никогда не было дела до того, что твои родители были бедны, ” мягко сказал он. “ И уж точно не значат сейчас. Для меня это никогда не будет иметь значения ”.

Но это будет важно, ей хотелось плакать. Особенно после того, как откроется вся правда. Плотно сжав губы, чтобы не выдать всего, она посмотрела в окно на сад за окном. Небо начало темнеть, снова пошел снег. Это была прекрасная сцена, словно сошедшая с картины. И все же это только заставило ее почувствовать себя в ловушке.