Ни живые, ни мёртвые

Ещё одна стрела вонзилась в спину — сначала Алестер, потом сотни отвержений Инграма, а теперь и Рэбэнус, одержимость к которому петлёй затягивалась на шее. Резь застряла у самого горла, слезами прорываясь наружу, но отчётливо вспыхнувшее воспоминание дало надежду: я ведь помнила, с какой неподдельной страстью целовал меня Рэб и как взволнованно он предлагал зачать ещё одного ребёнка. Может... он всё же...

— А как же будущее?

Мужчина плохо укрыл озадаченность.

— Если ты видела миры, где, как тебе казалось, происходит будущее, то нет, это не так. Просто в том измерении в какой-то момент в прошлом люди не совершили очередную глупость во имя религии, а ускорили прогресс технологий.

Значит, он не знал.

Либо же мне врали высшие, либо они и вправду не рассказали ему о путешествиях во времени. Не похоже, чтобы он в очередной раз лгал мне: Рэбэнус явился сейчас только для того, чтобы поведать мне правду, иначе быть не могло. Он настроен раскрыть передо мной всё, чтобы... что? Хотя это не столь важно, ведь я начинала догадываться о потайном смысле слов «стань прошлым»...

— Получается, ты не следил за мной, когда я была в иных всленных, — почва разговора прощупывалась острожно, но уже с определённой целью.

— С каждым разом становишься всё умнее, — похвалил мужчина уголком приподнятых губ.

— Тупость убила бы меня, — огрызнулась я, всё ещё не разбираясь в хаосе чувств. — Но я всё же не понимаю, какого Гуя ты этого до сих пор этого не сделал, хотя всё это время находился рядом и буквально угрожал мне смертью через записки с вороном.

— Тебя надо было сподвигнуть к поискам не только меня, но и себя самой, — Рэбэнус окинул взглядом собравшуюся молчаливую толпу, среди которых темнели вороньи мантии свиты. — Но я, естественно, ни в коем случае не стал бы тебя убивать. Я просто пугал — тоже люблю это дело.

— Тебе бы в клоуны, а не вот это всё, — по привычке съязвила я, снимая с себя маску феникса.

— Не смей издеваться надо мной, — вспыхнул граф, и у меня тут же зажгло отпечаток ладони. — Я не для того потратил столько лет, чтобы выслушивать твои сопливые колкости. Оставь их для Инграма, но не для меня.

А так ли сильно он отличался от Инграма? Характер — разный, но отношения ко мне всё то же скотское. И зачем я пошла за ним? Зачем влюбилась в этого галантного и манящего загадкой мужчину? Зачем благодарна ему?

От боли я вонзилась пальцами в причёску, намеренно растрёпывая её. Казалось, голова сейчас разорвётся от непрекращающихся криков, звенящих в ушах, словно адская песнь самого Дьявола, от скуки решившего сыграть с моей горделивой душонкой.

Ибо Рэбэнус Донован — и есть правитель Ада.

Он — горечь сигареты на языке, никотин, текущий по венам. Он — то, что плохо, то, что мертво. И при этом живо. Ходячее исключение, паранормальное явление, ошибка Вселенной. И той пришлось заплатить за её допущение слишком высокую цену. Она призвала монстра во плоти, притворяющегося ангелом, и умерла в мучениях.

Вот-вот — и закричу.

Однако я держалась, как и всегда, особенно при пытках. Чувство, это богомерзкое желание понравиться и достигнуть своего — глупое, неуместное и делающее только хуже — заставляло стойко стоять на ногах и зло смотреть на воплощение семи грехов.

Да, они не могут так бесподобно и гармонично сочетаться в одном человеке. Не могли.

До Рэбэнуса Донована.

И он смотрел на меня — без смеха, без сочувствия. Равнодушно — и от этого рвалось внутри, утопая в отчаянии. И всё же я подняла себя с крови и продолжила сопротивляться.

— Я же могла и не делать того, что тебе требовалось. Могла пойти в любое другое время или место, с кем-то или предупредив кого-то, могла и вообще не искать тебя, несмотря на предупреждения. Но я согласилась на всё это лишь потому, что мне самой было любопытно испытать себя на прочность.

— Аха-ха, не смеши меня! — Рэбэнус хлопнул в ладоши, совсем как Арни, и жжение наконец прекратилось. — Как будто тебе было мало подстроенных страданий в детстве!

— И всё же это я контролировала свои действия, а не ты направлял меня, — болото превращалось в твёрдую землю. Дело двигалось, какие бы разрушения оно мне ни приносило.

— Что ж, я поспешил с выводами о твоей сообразительности, зато уверенности тебе не занимать, — в манере Инграма цинично отшутился мужчина. — Не только жизнь не принадлежала тебе с пяти лет, но и даже само сердце.

Рука рефлекторно прижалась к груди — и я вспомнила кровавую сокровищницу с кровеносной и нервной системной, полной бьющихся в унисон сердцец. От того зрелища до сих пор бросало в дрожь.

— Но тогда что бьётся у меня в груди?

— Но что, а чьё.

Холодный пот прошиб лоб.

О Нюйва, нет. Нет-нет! Этого не может быть. Не может.

Невозможно.

— Ты носишь в себе моё сердце, Равенна Вэй.

От ужаса ослабли ноги.

Колени хрустнули о мраморный пол.

Глаза шикоро уставились в начищенные чёрные туфли.

Собственное тело как никогда ощущалось чужим.

— Да, это твоё крошечное сердечко находится в банке под музеем, в хранилище всех мною выдернутых сердец. Когда мы с Арни составили план, он приступил к выполнению первого пункта, а именно замены твоего жизненно важного органа. Разумеется, не обошлось без хирургии и магии, но операция прошла успешно, как ты могла заметить. С тех пор ты резко изменилась, приобрела совсем другие качества, стала более ожесточённой и мстительной. Конечно, в тебе до сих пор остаётся часть твоей личности, но подавляющий процент мыслей и поступков исходит от моего сердца. Так что когда Алестер решил сделать тебя добрее, мне хотелось рассмеяться — ведь ты попросту не способна на добро, как и я сам. Хотя ты и неоднократно старалась, твои попытки были смехотворны и ничтожны, ведь рано или поздно ты возвращалась ко злу. Мы похожи, потому ты — часть меня, в прямом смысле этих слов. Уверен, после таких слов тебе, возможно, не терпится убить меня, но спешу огорчить: я бессмертен. Нет, не благодаря магии и сделкам, а тому, что моё сердце бьётся в твоей груди.

О Нюйва.

О Нюйва, как же в это трудно поверить. И при этом весь организм кричал — это правда, это правда, это правда.

Мы все без души, без сердец.

Мы все окружены тьмой и ложью.

Мы все ни живые, ни мёртвые.

— Но... — я заторможенно подняла голову и посмотрела в его демноческое лицо, — к чему это? Зачем тебе понадобилось пересаживать в меня своё сердце?

Рэбэнус лишь с улыбкой встретил мои слёзы.

— Когда я пытался освободить Арни из заточения, в один момент я вдруг ясно осознал, что меня могут с лёгкостью убить, несмотря на могущество и чужие подчинённые жизни. Во сне, на чужеродной планете, от рук Коллеров — не важно, моя сила не делала моё тело абсолютно бессмертным. И тогда я выяснил, что в случае смерти мог бы переродиться, если собственное сердце будет биться в чужом теле.

— То есть, если бы ты умер, ты бы... переродился во мне? — с ещё большим страхом осознала я, с трудом веря в стук не своего сердца.

— Абсолютно верно, — деловито кивнул Рэбэнус.

— А если бы умерла я? — сейчас и смерть уже не страшна.

— Погибло бы твоё тело, но не моё сердце.

— А если бы проткнули его?

— Оно бы восстановилось, ведь не зря же я оставил свой отпечаток на тебе.

Да уж, продумано для мелочей.

— Но тогда к чему этот поиск себя и скитание по мирам? — я осмотрелась, но вместо живых людей увидела лишь бесчисленное количество кукол, как тогда в ресторане, и перья капюшонов свиты.

Уверена, они были так же живы, как и сам их предводитель.

— Ещё до пожара в сорок шестом году я приметил одну закономерность: у пары, где был один или два обладающих магией, была очень большая вероятность родить ребёнка, который тоже со временем будет иметь магию. Яньлинь просто родила тебя в нужное мне время. Была бы это другая семья, я бы забрал их ребёнка, но попалась ты, и это чистое совпадение, так сложилось. Я не мог взять кого-то из свиты или выбрать из обычных людей — мне нужен был человек, который бы с раннего детства был бы под моим вниманием, зависел бы от меня не только физически, но и морально, а затем смог бы с большой вероятностью получить силу от высших, чтобы иметь сосуд для собственной силы.